Хищники Аляски
Шрифт:
– Та, на которой я хочу жениться, – медленно сказал он, глядя ей прямо в глаза.
Он понимал, что он жесток, и действовал сознательно. Это успокаивало его взволнованные нервы. Кроме того, он знал, что чем раньше и скорее она узнает его решение, тем лучше будет для нее. Он не успел убедиться во впечатлении, произведенном его словами, так как дверь распахнулась и в ложу просунулась голова Бронко Кида, тут же принесшего извинения.
– Ошибся ложей, – проговорил он с обычной своей медлительностью и исчез, успев, однако, увидеть взволнованное лицо женщины и услышать последние слова Гленистэра.
– Ты не женишься на ней, – сказала Черри спокойно. – Я не знаю ее, но я не дам тебе жениться на ней.
Она встала и оправила платье.
– Приличным людям пора домой, – сказала она с усмешкой. – Проводи меня. Я веду тихий образ жизни и не
Солнце только что встало, когда они вышли из театра, и утренний воздух был тих и свеж. Они прошли мимо Бронко Кида, закурившего сигару и слегка кивнувшего головой в ответ на их приветствие. Он следил за ними глазами, причем руки его оставались неподвижными, пока пламя спички не обожгло его пальцы; когда же они скрылись из виду, он стиснул зубы и перекусил сигару, которая упала на землю.
– Так вот на ком ты хочешь жениться! – пробормотал он. – Посмотрим!
Глава VIII. ДЭКСТРИ ЗОВЕТ НА ПОМОЩЬ
Берег моря неудержимо привлекал Элен Честер, и редко проходил день, чтобы она не находила на набережной укромный уголок, откуда можно было наблюдать за оживленным движением на берегу, за кораблями, стоящими на море, и за величественным прибоем.
Однажды утром она сидела в лодке, вытащенной на берег, греясь в лучах солнца и глядя на набегавшие волны. Она была погружена в глубокую задумчивость. После нескольких дней бурной погоды наступило затишье, и крючники готовились отплыть к кораблям и вновь взяться за прерванную работу.
Только накануне она узнала о несчастии, постигшем ее друзей, и хотя ей в голову не могло прийти, что здесь кроется какой-нибудь обман, она все же понимала, что они попали в очень неприятную историю. На ее расспросы дядя отвечал, что вся эта история возникла вследствие какой-то путаницы в деталях золотопромышленного законодательства, которой воспользовалось какое-то ловкое лицо для предъявления своих прав на участок.
– Вопрос запутанный, – говорил он, – с ним придется повозиться, чтобы вынести более или менее справедливое решение.
Она напомнила ему о том, что эти люди сделали для нее, но он улыбнулся и прервал ее:
– Все это так, но подобные вещи не должны влиять на мои решения в качестве судьи, и ты не должна пытаться воздействовать на меня в этом направлении.
Поняв справедливость его слов, она замолчала.
Элен уже часто приходилось слышать кой-какие обрывки разговоров судьи с Мак Намарой и Струве с его соратниками, но она плохо разбиралась в них. Она понимала только то, что речь идет о какой-то тяжбе по поводу приисков на Энвил Крике; она, собственно, и слушала-то довольно невнимательно, так как в жизни ее появился новый интересующий ее фактор – Мак Намара.
Сначала он выказывал только сдержанное восхищение, но в последнее время восхищение это неудержимо возросло.
Судья Стилмэн был откровенно доволен; с другой стороны, ухаживание такого человека, как Алек Мак Намара, могло только польстить любой девушке.
В его присутствии Элен чувствовала себя очень неловко, а когда он уходил, думала о нем и его ухаживаниях с большой благосклонностью. Ее отношения к Мак Намаре странно противоречили ее отношениям к другому встреченному ею человеку. В этой стране для нее существовали только двое мужчин.
Присутствие Гленистэра, его откровенная любовь очаровывала и невольно сближала ее с ним, тогда как без него она вновь ощущала страх перед диким зверем, которого она угадывала в нем. Сегодня она пыталась привести свои мысли и чувства в порядок, так как чувствовала, что приближался кризис. Она не знала, может ли она полюбить друга своего дяди. В том, что того, другого, она не полюбит никогда, она была вполне уверена.
Очнувшись от своих мыслей, она увидала бесцельно бродившую по берегу знакомую фигуру Дэкстри. Вид у него был довольно унылый. Он подошел к ней, сел на песок и немедленно стал рассказывать ей о своем несчастье:
– Меня не было, и мальчик провалил все дело. Я все эти дни пьянствую; потому-то я и выгляжу так скверно.
Сказал он это отнюдь не для того, чтобы оправдать себя – на Севере это считается излишним, – а просто повествуя о мелком, обыденном происшествии.
– А почему они захватили вашу заявку?
– Не знаю, я ни черта не понимаю в крючкотворстве. Я решил временно ни во что не вмешиваться, а если мальчик не сумеет выпутаться, тогда я уж сам примусь за дело. Это напоминает мне те времена,
«Будет, – говорю я. – У него ведь не двойной подбородок. Сколько у вас осталось патронов?»
Оказывается, остался всего один.
«Вы целитесь слишком низко, – говорю я ему. – Поднимите ружье выше».
Он поднимает ружье и попадает мишке в морду. Тут начинается такой кавардак, что и не описать.
Несчастный медведь издает дикий рев, срывается с ветки прямо на страшных, беснующихся, семидесятифунтовых волкодавов и душит их одного за другим, словно проделывая гимнастические упражнения. Он прижимает их к своей груди, точно он только что встретился с ними после долгой разлуки, потом, расправившись с последним псом, набрасывается на «младшего сынка» и принимается за его ногу.
Что вам сказать? Он почти отгрыз ее. Англичанин испускает вой на манер чистокровного сибирского волкодава, я вступаюсь за него и убиваю медведя топором, хотя еле держусь на ногах от смеха. Та же самая история происходит теперь со мной и Гленистэром. Когда ему наскучит эта новая игра в законность, я вмешаюсь и ликвидирую это дело на благоразумных началах.
– Вы говорите так, как будто бы с вами обошлись несправедливо, – сказала Элен.
– Вот именно, – ответил он убежденно. – Я отношусь ко всем законникам весьма недоверчиво, не исключая и этого бритого старикашки, вашего дяди. Извините, пожалуйста. Да что тут извиняться. Ведь я вам друг, а он вам седьмая вода на киселе. Нет, милая моя. Все они никуда не годятся.