Хитрая механика
Шрифт:
— Привет. — Генка по-хозяйски прошел в комнату и сразу увидел покупки. — Ого, вижу, начинаешь шевелить мозгами. Ну-ка, ну-ка. — Он полистал. — Ты смотри! Меня как раз клиент просил. Старик, уступи за пятерку, а?
— Да хоть обе! — хотел крикнуть Зубков, но что то в Генкином тоне его насторожило. — Не знаю, — замялся он, — я тут обещал кой-кому…
— Молодец! — И Генка хлопнул его по плечу. — Правильно начинаешь. Чую, скоро человеком будешь. Червонец, черт с тобой!
И Зубков понял, что цена настоящая. И отдал. А вечером отдал и вторую. Тоже
…Прошло несколько лет. Теперь соседство с книжным магазином Зубкова не раздражает. Наоборот. Он полюбил книгу, у него их три стены. Увидите — ахнете! Но увидеть их непросто. «Зачем наживать себе лишних друзей?» — считает Зубков. К нему, как и раньше, приходят Серега со второго этажа и Генка с Шурочкой. Сидят, закусывают, смотрят телевизор. Цветной, конечно. Когда есть настроение — поют песни. Про барабан и миллион алых роз.
— Ты бы хоть люстру какую купил, — кокетничает, придвигаясь к Зубкову. Шурочка. — А то как медведь живешь. Книжки да книжки.
— Да где ж ее взять, люстру-то? — шутит Зубков. — Нам ведь наследств не оставляли, верно?
И все смеются. Конечно, какие там наследства — все сами.
— Да и зачем? — продолжает он. — Самому мне ведь ничего и не надо. Все людям. — И обводит широким жестом книжные полки.
И все опять весело смеются.
Вот так и живет Зубков в старом доме с большими арками прямо над книжным магазином. А ведь мог бы и в другом, верно? Удача, как уже было сказано, штука капризная.
ГДЕ ВЫ РАНЬШЕ БЫЛИ?
— Можно? — Канареев на цыпочках вошел в кабинет и встал перед полированным столом.
— М-м… — сказали за столом. — Вы кто?
— Канареев. — тихо отвечал Канареев и подал бумагу в трех экземплярах.
— Это что?
— Характеристика, — прошептал Канареев. — Для турпоездки.
— Вижу, что характеристика. Чья?
— Моя, — еле слышно отвечал Канареев.
— Догадываюсь, что не моя, — ответили и посмотрели туда, где находился Канареев. — Ошибок нет?
— Наверное. Машинистка печатала.
За столом вздохнули и углубились в чтение.
— Это еще что такое?!
— Что?
— Вы тут пишете: «… зарекомендовал себя хорошим специалистом». Откуда вы это взяли?
Канареев почувствовал слабость и без разрешения присел на стул.
— Надо писать: «…зарекомендовал себя грамотным, всесторонне образованным специалистом, способным решать самые сложные задачи». Ясно? — сказали за столом и исправили текст.
— А это что?
— Где? — Канареев самовольно привстал со стула.
— А вот где: «…ведет исследовательскую работу». Какую еще работу?
— Ну, мы там в отделе, знаете…
— Знаю. А писать надо: «…ведет большую исследовательскую
Канареев принял бумагу и вышел за дверь.
— Разрешите? — Канареев вошел в кабинет и положил на полированную поверхность бумагу в трех экземплярах.
— М-м… — сказали за столом. — Вы кто?
— Канареев, — ответил Канареев.
— Это что?
— Характеристика. Для турпоездки.
— Ошибок нет? Ах да, я уже спрашивал. — И за столом углубились в чтение. — Послушайте, это безобразие. «Зарекомендовал себя грамотным специалистом… ведет большую работу… принимает активное участие». Где же вы были раньше? Третий месяц не могу найти человека на место зав. сектором, а тут такие кадры пропадают. Значит, так: сразу после турпоездки оформляйтесь!
И на бумаге появилась размашистая резолюция.
ОТ ЛУКАВОГО
Вообще-то С. П. Яковлев был в атеизме тверд. В бога не верил сызмальства да и черта поминал лишь по застарелой шоферской привычке. А уж о магии, ворожбе и всякой другой дьявольщине знал и вовсе понаслышке. И, верно, не голосни ему как-то на трассе две черноокие девушки — Света и Лида, так и не появился бы в настроениях Сергея Павловича крен к оккультным наукам.
— Что загрустил, соколик? — уютно устраиваясь в просторной камазовской кабине, затараторили красавицы. — Неласково глядит зазноба? Иль обидел придира-автоинспектор? А может, гложет молодца тайная хворь? Только скажи — слово знаем, всякая болезнь бежит от него, как черт от ладана.
Сам Сергей Павлович никакой хворобой не мучился. Но вот у Лены, жены, голова, случалось, побаливала. К докторам же относилась Лена с опаской.
— И правильно! — выслушав сетования водителя, одобрили жену попутчицы. — Дело тут духовное, докторишкам не под силу. Зато как раз по нашей части.
— Веруешь? — появляясь назавтра в квартире передового водителя, спрашивала Света у робеющей водительской супруги. — Нет? Ну, ничего, мы это поправим. Швейная игла найдется? Гляди: беру ее в руки, произношу заветное слово и… — пробормотав что-то невнятное, ворожея разжала грязноватый кулачок, — видишь? Стала иголка из блестящей темной. Теперь веруешь?
Тем временем Лида обрабатывала на кухне водительскую тещу:
— Ноги, говоришь, побаливают? Дело ясное: порча на тебя напущена. Веруешь? Тогда давай иголку.