Хитрая злая лиса
Шрифт:
— На голову садятся. Считают себя самыми умными в мире, спорят до хрипоты, соглашаются на любые условия пари, проигрывают — и на меня же ещё и обижаются, за то, что я оказался прав. Прощаю половину долга — обвиняют, что не две трети. Прощу две трети — обидятся, что не весь. Нельзя идти на уступки, никогда, люди этого не ценят. — Повернулся к Кайрис и рявкнул командирским тоном: — Соберись! Телепорт в «Кота». Давай, ты всё ещё в смене, работай.
Кайрис поморщилась от его тона, молча подошла и телепортировала их.
***
8.45.5 Истории про работу и новости для Двейна
В «Коте» было мало людей, но личный стол министра уже был занят — в углу сидел Двейн, напротив Артур, рядом с ним Эйнис, рядом с Эйнис села Кайрис. Вера села к Двейну, с другой стороны сел министр, махнул официанту накрывать, им сразу стали выносить горячее. Вера смотрела на свои руки, а ощущениями оценивала
«И Кайрис тоже в амулете. А я заметила только сейчас. Значит, они улучшили амулеты настолько, что я уже не замечаю. Может быть, если бы Кайрис была без амулета, ей бы удалось меня убедить, и спор выиграла бы она.»
Вера посмотрела Кайрис в глаза, та ответила ей прямым взглядом, полным смирения с дерьмовостью этой жизни, чуть пожала плечами и отвела глаза, стала заниматься своей тарелкой. Вера сказала:
— Ладно, я расскажу. Лично тебе, если тебе это нужно.
Эйнис переводила заинтригованный взгляд с Веры на Кайрис, все молчали, Эйнис спросила:
— Что, про кого? Почему нужно?
— Кайрис очень просит историю про парня, который хотел перемен, а получил пинка для рывка.
— Каких перемен? — с подозрением нахмурилась Эйнис, Вера невинно пожала плечами:
— Чтобы я перекрасила волосы, по-другому оделась, поярче накрасилась, сделала пластическую операцию. Спойлер — он сходил нахрен. Длинную версию рассказывать?
Кайрис опускала голову всё ниже и выглядела всё напряжённее, а Эйнис наоборот заулыбалась и перевела на Кайрис не верящий в такое трогательное событие взгляд:
— Ты ради меня просила, что ли?
Кайрис стала такая красная, что в это было трудно поверить, закрыла глаза и отвернулась ещё сильнее, делая вид, что поправляет волосы, а не закрывается рукой. Эйнис обняла её за эту руку и прижала локтем к своей груди, укладывая подбородок на плечо Кайрис и шмыгая носом:
— Это так мило.
— Отцепись,— пробурчала Кайрис, пытаясь освободить свою руку, но Эйнис была сильно крупнее и ничего не вышло.
— Кайрис, я рассталась с ним.
— Но ты всё ещё переживаешь! — возмущённо сообщила столу Кайрис, Эйнис попыталась залезть на неё ещё сильнее и куда-то деть неприличных размеров улыбку:
— Не волнуйся, это временно.
— Ага, ты и в прошлый раз так говорила. А потом вернулась к нему.
— Я к нему не возвращалась, я просто хотела с кем-то выпить и поговорить, а у меня кроме него никого нет. И, видимо, не будет уже.
Кайрис продолжала изображать терракотового воина, Эйнис продолжала прижимать к себе её руку и сопеть ей в шею, но атмосфера из милой всё сильнее становилась безысходной. Вера решила врываться, пока не поздно.
— Да я тебя умоляю, мужиков в мире тьма.
— Легко тебе говорить, ты красивая, — вздохнула Эйнис. Кайрис фыркнула так, как будто они дуры обе, Эйнис спросила: — Что?
— Слезь с меня.
— Ну чего?
Кайрис опять попыталась её стряхнуть, Эйнис с большой неохотой слезла и надула губы:
— Ты тоже красивая. Одна я чучело.
Кайрис мрачно качнула головой:
— Не завидуй, тут нечему. Красота больше мешает, чем помогает. В любых вопросах.
Вера хитро улыбнулась:
— Она помогает, если ты хочешь что-то получить и задействуешь для этого других людей. И сильно мешает, если ты хочешь сидеть тихо и делать своё дело. Не получается сидеть тихо, когда ты одним своим существованием бесишь всех. Женщин бесишь тем, что выделываешься и сильно много хочешь, хотя ты не выделываешься и хочешь только чтобы тебя оставили в покое. Мужиков бесишь тем, что не обращаешь на них внимание, а если обращаешь, бесишь тем, что ты круче, чем они. Мужики этого страшно не любят.
— Например? — заинтересовалась Кайрис.
Вера смотрела на неё, а видела как будто фотографию, или манекен из музея восковых фигур, до неё только сейчас дошло, и только сейчас стало обидно и досадно, опять. Но она всё равно решила выступить, хотя бы в качестве компенсации за обличение заботы Кайрис об Эйнис — было у неё подозрение, что Кайрис ей этого так легко не забудет, придётся постараться.
— Когда-то один коллега меня изводил месяцами, любой вопрос у него сводился к тому, что я стерва, шлюха, меркантильная и нихрена не могу, зато всё получаю благодаря сиськам. Хотя я всегда вела себя суперпрофессионально, исключительно культурно и спокойно, как бы меня ни выводили, я всегда сохраняла спокойствие, и его это бесило ещё сильнее. С чего он взял, что мне только бабло нужно, я не знаю — может, потому, что у меня оклад был больше, чем у него, хотя стаж меньше. Ну сорян, я ему предлагала переводиться в мой отдел, я бы обучила, он бы получал столько же. Я даже начальнику участка предлагала, он всерьёз это с ним обсуждал, тот сказал: «Нет, нафиг надо». Ныть, что денег мало — это хоть каждый день, а переучиться и получать много — это «нафиг надо». Логики ноль, а дурой почему-то называет меня. Сидел рассуждал, что наш директор
Кайрис посмотрела на неё со смесью восхищения и раздражения, точно как на министра недавно, Вера усмехнулась, перевела взгляд на Эйнис, та вообще на неё не смотрела. Она посмотрела на министра, министр ответил:
— Никак. Промолчал.
— Не угадали.
— Извинился?
— Не угадали.
Эйнис предположила:
— Психанул?
— И ты не угадала.
Она посмотрела на Артура, тот усмехнулся:
— Он перевёл всё в шутку.
— Угадал. Он стал смеяться, хлопать меня по плечам, рассказывать, как я офигенно этого тупого директора развела на оборудование, и вообще, я братан, я шарю за все вопросы, я умею решать дела, я самый полезный сотрудник, со мной приятно работать, меня можно на переговоры с террористами посылать, я у них автоматы отожму без малейшего сопротивления, я молодец. И отношения у нас стали прекрасные. Только шуточки про то, что все бабы меркантильные дуры, особенно я, сменились шуточками про всемогущие сиськи, порабощающие мир. Я не могла добиться человеческого отношения хорошей работой и уважительными манерами, но зато один ход сиськами сделал мою жизнь комфортнее в десять раз. Так что сидеть тихо не вариант, я уже столько раз это на практике проверила, мне каждый раз кажется, что если я буду доброй и хорошей, серьёзной, ответственной, прилежной и вот это вот всё, что требуют от хороших людей, то все будут меня ценить, любить и уважать. А вот фиг. Хорошо все относятся тогда, когда видят, что плохое отношение им выйдет боком. Нет, были в моей жизни хорошие люди, но обычно для непредвзятого отношения ко мне надо быть глубоко счастливым в браке человеком, и со всех сторон реализованным, а таких людей очень мало. Гораздо больше тех, кто живёт плохо и пытается обвинить в этом кого-то другого, особенно того, кто живёт хорошо. А если посмотреть на меня и задаться вопросом, почему я живу хорошо, то ответ напрашивается — просто я шлюха, которую содержат мужики, и помогают, и продвигают, и работу, видимо, за меня делают каждый день, бедные мужики, измываюсь я над ними. Нахрена я пошла с таким раскладом работать на завод — непонятно, могла бы пойти на панель, меньше бы парилась. Но я не иду, потому что, видимо, сильно высокого мнения о себе. Поэтому любой урод считает своим долгом мне напомнить, что я тут никто, и из ценного во мне только сиськи. Ну ещё ноги, руки, талия, волосы, личико, каждый палец, умение ходить, виляя задом, лепетать как кошечка и по-всякому бедных мужиков эксплуатировать. Когда я при этом успеваю план перевыполнять — это вопрос к боженьке. Наверно, ведьма.
— Наверно, — мрачно кивнула Эйнис.
У неё было такое унылое и вместе с тем смиренное лицо, что все рассмеялись, и Эйнис тоже стала смеяться, сначала невольно, продолжая отыгрывать возмущение, но потом сдалась и рассмеялась спокойнее. Поймала взгляд Кайрис и указала ей на Веру, детским надутым тоном предлагая:
— Давай её побьём?
— Не выйдет, — усмехнулась Кайрис, — она ещё и дерётся лучше тебя.
— Да блин!
Все рассмеялись ещё сильнее, Эйнис полушутливо посмотрела на Веру и уточнила: