Хоббит. Путешествие по книге
Шрифт:
The wind went on from West to East;
all movement in the forest ceased,
but shrill and harsh across the marsh
its whistling voices were released.
Ветер летел с запада на восток, / всякое движение в лесу прекратилось, / но пронзительно и хрипло над болотами / звучали его свистящие голоса.
The grasses hissed, their tassels bent,
the reeds were rattling – on it went
o’er shaken pool under heavens cool
where racing clouds were torn and rent.
Травы шелестели, их метелки гнулись, / трещали камыши – а он летел / дальше над потревоженным озером под стылым небом, / по которому быстро неслись тучи, разорванные в клочья.
It passed the lonely Mountain bare
and swept above the dragon’s lair:
there black and dark lay boulders stark
and flying smoke was in the air.
Он
Даже до того, как мы приступим к изучению содержания песни, ее поэтическая форма и обстоятельства, в которых она поется, дадут нам ясное указание на то, чего от нее следует ожидать. Присмотревшись к стихотворной структуре песни, можно заметить, что ее размер и рифмовка в точности совпадают с более известной песней «Далеко за туманные холодные горы», которую поют гномы в первой главе; заметить четверостишия, где рифмуются первая, вторая и четвертая строки, а в третьей строке присутствует отдельная внутренняя рифма. Эти две песни звучат совершенно одинаково; скорее всего, и петься они должны на один и тот же мотив. Подобно первой песне гномов вторая также поется в темноте после сытного ужина. В обоих случаях гномы находятся в уютном и безопасном месте и готовятся приступить к очередному крупному отрезку своего долгого и опасного путешествия. Таким образом, учитывая сходство между этими песнями, можно решить, будто вторая относится к замыслу и походу гномов, так же как и первая.
Нельзя сказать, что текст песни сразу же подтверждает это впечатление. В то время как в первой песне недвусмысленно ясно повествовалось о старинном обиталище гномов Под Горой и о том, как они выйдут в путь «еще до рассвета», вторая песня более лирична, и речь в ней идет только про ветер, дующий на фоне меняющегося пейзажа. Гномы, правда, упоминают здесь «Одинокую Гору», но иной связи между их путешествием и поэтическим образом ветра в песне на первый взгляд не существует.
Однако же при более внимательном прочтении становится ясно, что на самом деле вторая песня рассказывает читателю куда более насыщенную историю, нежели первая. В этой песне не просто перечисляются образы некоего ветра – в ней повествуется о пути совершенно конкретного ветра. Он зарождается «над Иссохшей Пустошью», в то время как лес, исполненный вечных теней, остается тих и недвижен. Впрочем, во втором куплете песни уже начинается движение. Теперь ветер спускается с «холодных гор» и продирается через лес, обрывая листья, и деревья на его пути дрожат и стонут. В третьем и четвертом куплетах ветер, летя «с запада на восток», свистит над болотами и своей стремительной мощью даже разрывает в клочья «быстро несущиеся тучи». В пятом куплете ветер пролетает над «безжизненной Одинокой Горой» и гонит перед собой клубы дыма из «логова дракона». Хотя действие песни не относится к конкретному лицу, воспринимается оно поистине впечатляюще.
Кроме того, в песне приводится более чем достаточно деталей, которые позволяют читателю опознать описанные в ней края. Лес, накрытый тенями, под которыми рыщут черные твари, – явно Черный Лес, о коем гномы со страхом думали во время ужина, еще до того, как начали петь. И Черный Лес, и Иссохшая Пустошь на севере, где «водились драконы», присутствуют на карте Трора – как замечает Торин в первой главе. «Холодные горы» – это почти наверняка Туманные Горы, точно так же описанные в первой песне гномов, а болота, над которыми летит ветер «с запада на восток», вне сомнения, те самые «непроходимые болота» на западной окраине Черного Леса и к югу от Долгого Озера. С этих болот ветер прилетает к единственному месту, которое прямо названо в песне: к «Одинокой Горе», где находится «логово дракона». Похоже, этот необычайный и могучий ветер, о котором повествует песня, летит в точности по тому маршруту, который наметили гномы для своего похода.
Таким образом, «Песня о Ветре» в исполнении гномов предлагает читателю провести параллель между полетом могучего ветра и походом гномов – в особенности если помнить о ее сходстве с формой и содержанием песни гномов о грядущем путешествии, которую они поют в первой главе. Продолжая размышлять в этом направлении, читатель может разглядеть в «Песне о Ветре» некую героическую, фантасмагорическую версию похода гномов. Рассказ начинается на Иссохшей Пустоши, где водятся драконы и откуда явился Смог; с его действий, собственно, и начинается вся эта история, однако они никак не связаны с продвижением ветра. Напротив, путь Торина и компании по Туманным Горам, через Черный Лес и к Горе описан как мощный шквал, неодолимо сметающий все препятствия и опасности. Он скатывается с гор, подобно приливной волне, сотрясает громадный, укрытый тенями лес, которому остается лишь стонать в бессильном протесте, и наконец пролетает над логовом Смога, гоня дракона перед собой, как ветер гонит клубы дыма. Гномам, обеспокоенным опасностями, которые по-прежнему поджидают их на пути, эта песня, безусловно, придает уверенности и предлагает вообразить свой поход как движение могучей неудержимой силы, ветром судьбы, который несет их на утерянную родину.
Однако же сама песня на этом не заканчивается. Последний куплет намекает, что Одинокая Гора – отнюдь не конечная цель полета могучего сказочного ветра:It left the world and took its flight
over the wide seas of the night.
The moon set sail upon the gale,
and stars were fanned to leaping light.
Он покинул мир и полетел / над обширными морями ночи. / Луна подставила парус шквалу, / и звезды, раздуваемые ветром, ярко мерцали.
В конце песни ветер взмывает в небеса и не просто летит, но и исполняет важную, основополагающую роль. Тот же ветер, который бушевал на пути похода гномов к Одинокой Горе, теперь сносит луну с привычного маршрута в ночном небе и раздувает звездный свет. Ветер, о котором поют гномы, который и раньше превосходил самые внушительные земные объекты и препятствия, – на самом деле горний ветер, который возжигает звезды и управляет ходом небесных тел. Остается неясным, насколько сами гномы осознают теологический смысл своей песни. Безусловно, образ ветра, раздувающего звезды до «яркого мерцания» подобно тому, как воздух из мехов раздувает пламя горна, – образ весьма характерный для гномов. Возможно, гномы видят свое возвращение в Одинокую Гору как труд мастера по сотворению порядка во вселенной и истории, но наверняка этого не скажешь [28] . Однако песня явно призвана подтолкнуть читателя к тому, чтобы придать путешествию Бильбо и гномов более широкое толкование, – к чему уже ранее призывала история о том, как гномы по злосчастной случайности взяли слишком далеко к северу и тем самым спасли жизни лесорубов. Безусловно, поход к Одинокой Горе ничуть не будет схож с неудержимым, не требующим усилий полетом могучего ветра из песни, но все же нам предлагается рассматривать этот поход как часть некоей более значительной истории, одну-единственную нить в ткани необъятного гобелена, который представляет собой история Среднеземья.
8. Муха с жалом. Пауки и мухи
Черный Лес. Темнота и магия
В начале восьмой главы гномы и Бильбо стоят на западной окраине Черного Леса. Это зловещее название встречалось в книге уже неоднократно. Оно есть на карте Трора, а в конце книги читатель вместе с Бильбо узнаёт, что южная часть Черного Леса принадлежала Некроманту, который некогда изловил и замучил отца Торина. Да и Беорн говорит о Черном Лесе с неприкрытой тревогой, предостерегая гномов, что там все живые существа – «дикие, свирепые и необузданные». Надобно помнить, что так говорит не кто-нибудь, а Беорн, – и уж если по его меркам обитатели Черного Леса «дики» и «необузданны», то гномы и Бильбо совершенно правы, полагая, что переход через Черный Лес – «самая опасная часть путешествия».
Несмотря на эти страхи, на путников не набрасываются с ходу немыслимые чудовища. День за днем, холодея от страха и недобрых предчувствий, идут гномы с Бильбо по мрачному густому лесу и на каждом шагу встречают пугающие приметы того, что зловещие местные обитатели не оставляют их своим вниманием. Бильбо слышит в окрестностях тропы «странные звуки» – «шорох, возня, шныряние и ворчание… в подлеске, в плотных слоях сухих листьев», однако не может разглядеть, кто именно издает эти звуки. По ночам Бильбо и гномов со всех сторон сверлят неприятным взглядом неведомые существа с горящими глазами; всю ночь «пары глаз – желтые, красные, зеленые» – таращатся на путников, они то исчезают, то появляются снова. Бильбо самыми неприятными показались «отвратительные, бледные, выпуклые глаза» – как у насекомых, думает он, «только что-то чересчур большие». На отряд никто не нападает, однако Бильбо и гномы постоянно чувствуют себя в опасности и ни днем, когда идут по тропе, ни ночью, когда чутко дремлют на привале, не знают покоя в «сплошной, наводящей жуть тьме» Черного Леса.
Тьма – наиглавнейшая черта этого леса, о чем красноречиво говорит его название. Черный Лес абсолютно, подавляюще темен. По ночам здесь «тьма становилась непроглядной, и это не преувеличение – они действительно ничего не видели». Кажется, что тени Черного Леса лежат даже на обитающих там живых существах: все мотыльки, летучие мыши и белки, которых видят путники, либо темно-серого, либо черного цвета. Всепроникающая тьма Черного Леса придает зловещий, почти угрожающий вид даже таким невинным и безвредным творениям, как мотыльки.
И однако же есть признаки того, что изначально Черный Лес вовсе не был черным и мрачным, – просто его природу исказили и осквернили. Обратим внимание, к примеру, на описание деревьев, которые образуют арку у начала лесной тропы, по которой идут гномы. Эти деревья «такие старые и настолько задушенные плющом», что в силах породить лишь редкие «побуревшие листочки». Кажется, что деревья и растут ввысь не ради того, чтобы ловить солнечный свет или даже соперничать за него друг с другом, но ради того, чтобы полностью перекрыть ему путь. Недалеко от опушки леса Бильбо иногда замечает «тоненький солнечный лучик», которому «удавалось прорваться сквозь листву и спутанные ветки». Возникает ощущение, что местная флора сама по себе обладает злой волей, – растения как бы плетут тенета, чтобы уловить в них солнечный свет и сохранить в целости угрюмые тени леса.
Тьма и искаженная природа леса нагляднее всего воплотились в гигантских пауках. По мнению Бильбо, «самое противное», что ему довелось увидеть в лесу, – это «паутина: густая, необыкновенно толстая». Бледные выпуклые глаза, которые больше всего пугают Бильбо в непроглядной ночи леса, почти наверняка тоже принадлежат этим паукам. Колония пауков, которую со временем обнаружит Бильбо, – «клубок черноты, слишком густой даже для Черного Леса – словно клок темной ночи, который забыл рассеяться с наступлением дня» [29] . Во всей северной части Черного Леса паучья колония выглядит как само сердце тьмы, из которого исторгли весь свет.
Однако же, хотя господствующая черта Черного Леса – мрачная чернота, Бильбо и его спутники сталкиваются здесь с необъяснимыми явлениями, которые не имеют ничего общего ни с покрытыми черной шерстью чудовищами, ни с гигантскими пауками. Сумрачный и дикий Черный Лес служит также пристанищем некоей диковинной магии. Путникам встречается волшебный ручей, в котором течет жутковатая с виду (и, само собой, черная) вода. Им предстоит переправиться через этот ручей, но ни в коем случае не коснуться воды. Бильбо и гномы слышат звуки многолюдной охоты, несущейся к ним сквозь лес севернее тропы, слышат отдаленное пение рогов и лай гончих псов – однако самих охотников они так ни разу и не увидели. Вначале на них выскакивает угольно-черный олень, затем белоснежная лань с оленятами, и, хотя Торин подстрелил оленя, путники так и не отыскали добычу, так и не узнали, что же все это означает. Бредя меж деревьев, путники слышат пение и смех, но, хотя «смеются чистые голоса», а пение прекрасно, они ускоряют шаг, ибо звуки эти «странные, неземные» (перевод мой. – Т. К .). Очевидно, что, войдя в пределы Черного Леса, Бильбо и гномы не просто оказались в жутком и опасном краю, но также попали в некий заколдованный мир. Бильбо, судя по всему, угодил прямиком в полное опасностей Волшебное царство.