Хоббит. Путешествие по книге
Шрифт:
В своем великом эссе «О волшебных сказках» Толкин прямо указывает, что сказки на самом деле повествуют не об эльфах, но о людях, которые отыскали путь в Волшебное царство – таинственный край магии и чудес, где как раз обитают эльфы всех мастей. Одни находят вход в Волшебное царство на вершине бобового ростка, другие в лесной чаще, однако со всеми, кто попадает туда, происходит то же самое – череда необыкновенных и часто пугающих событий. В стране этой, по словам Толкина, царят «чарующая красота и вечная опасность, радость и горе, острые, как клинки» [30] . Толкин называет Волшебное царство Опасным Краем не потому, что эльфы враждебны или воинственны, но потому, что их мир неизменно сокрушает смертного гостя, пускай даже своей красотой и восторгом.
Для современного читателя все это может прозвучать странно. В наши дни слово «эльф» вызывает в воображении крохотное существо с прозрачными крылышками и волшебной пылью: современный образец эльфа – фея
В Средние века эльфы не были ни крошечными, ни смазливыми. В классической поэме «Сэр Гавейн и Зеленый Рыцарь» сам Зеленый Рыцарь – эльф. Едва он въезжает во двор замка, король Артур и его рыцари сразу видят, что перед ними, безусловно, эльф, потому что он с ног до головы одет в зеленое, у него зеленая кожа и зеленые волосы – а еще он выше семи футов ростом, чудовищно силен и вооружен громадным топором. Зеленый Рыцарь пробуждает страх и трепет в рыцарях Круглого стола еще до того, как поднимает с пола свою отрубленную голову, вновь взбирается в седло и произносит речь – посредством той же головы, которую держит на вытянутой руке. Другое в высшей степени традиционное описание встречи с эльфами можно увидеть в средневековой поэме «Ланваль», где сэр Ланваль, рыцарь короля Артура, бродя по лесной чащобе, обнаруживает невероятно роскошный, изукрашенный драгоценными каменьями шатер. В шатре возлежит нечеловечески прекрасная дама, которая приглашает рыцаря под свой кров, награждает его своей любовью и осыпает волшебными дарами – при условии, что он пообещает никогда никому не обмолвиться словом о ней самой или об их любви. Когда в конце поэмы возлюбленная сэра Ланваля появляется при дворе короля Артура, этот наиболее пышный и величественный во всех людских королевствах двор выглядит убогим и жалким по сравнению с нею и с ее свитой, и самая невзрачная служанка ее затмевает красотой даже королеву Джиневру, как солнце затмевает ночные звезды. Вот каковы эльфы в традициях средневековых волшебных историй, и именно эти персонажи вдохновляли Толкина, когда он создавал своих эльфов.
Чудеса, красота и волшебное могущество, которыми в этих более ранних представлениях обладают эльфы, объясняют, почему Толкин называет их мир, Волшебное царство, Опасным Краем. Людей, которые намеренно ищут этот край либо же находят его случайно, Волшебное царство всегда изменяет, и зачастую они вовсе не возвращаются в мир смертных. Вспомним, что во «Властелине колец» и Арагорн, и Фарамир говорят примерно то же самое про Лотлориэн: большинство смертных людей, которые отправляются в этот край, оттуда не возвращаются, а те, кто вернулся, – необратимо изменяются. Лотлориэн и то, что говорят о нем в соседних людских владениях, весьма однозначно произошли от этого старинного представления о Волшебном царстве.
Здесь, в восьмой главе «Хоббита», точно так же хорошо видно, что Толкин рисует читателю похожую картину. Когда Бильбо и гномы вступают в пределы Черного Леса, мы, читатели, ожидаем, что они тотчас же столкнутся с ужасными чудищами и немыслимыми опасностями – опасностями наподобие тех, которые уже попадались на их пути. Вместо этого, наши путники оказываются в некоем подобии потустороннего мира – Волшебном царстве. Звуки, которые они слышат, не видя тех, кто эти звуки производит, – смех и пение, долетающие из глубины леса, шум неистовой охоты – неоспоримо свидетельствуют о том, что Бильбо и гномы очутились в волшебном мире, где все они – лишь нежеланные пришельцы. В Черном Лесу правит бал неведомая магия.
Во время перехода через Черный Лес Бильбо и его спутники несколько раз сталкиваются с явлениями, которые явно проистекают из традиционных волшебных сказок. Первый такой случай – это заколдованный ручей, в котором течет зловеще черная вода; нужно переправиться через этот ручей, но при этом ни в коем случае не коснуться воды. Беорн предостерегает Торина и компанию, что ручей «заколдован и напускает сонливость, забывчивость». Когда Бомбур по воле случая падает в воду, он и впрямь забывается крепким сном, а когда пробуждается, читатель узнаёт, что толстяк напрочь позабыл все, что случилось после событий первой главы. Выясняется, однако, что заколдованная вода не только наводит глубокий сон и частичное беспамятство. Бомбуру, погруженному в забытье, грезятся красочные сны об эльфах, пирующих
Через несколько дней, когда иссякают съестные припасы и путники едва ноги волочат от голода, они видят вдалеке между деревьев яркие огни. Одержимые мечтами о пище, они сходят с тропы и, подкравшись ближе, видят озаренную факелами поляну, а на ней – в точности то, что грезилось Бомбуру в его снах. Это зрелище подтверждает, что сны Бомбура вовсе не были фантазией, навеянной голодом и беспокойной дремой. Заколдованный водой из ручья, он и впрямь видел подлинные картины Волшебного царства. Однако же, когда гномы выскакивают на поляну, эльфы исчезают. Бомбур и его спутники узнают, как узнавали до них многие смертные в волшебных сказках, что врываться в Волшебное царство незваными нельзя – это ни к чему хорошему не приведет.
В другой раз, когда путники пытаются проникнуть на эльфийский пир, на поляну выталкивают одного Бильбо. На сей раз эльфы не только исчезают, но и напускают на хоббита чародейский сон. Когда гномам удается найти и не без труда растолкать его, читатель узнает, что Бильбо, как и Бомбуру, пригрезилось «роскошнейшее пиршество». Сходство между этими случаями показывает, что чары, наведенные на Бомбура, были несомненно эльфийскими; спутники хоббита в один голос заключают, что он «спятил, как Бомбур» (перевод мой. – Т. К. ). Надо отметить, что и Бильбо, и Бомбур подпадают под действие чар в тот самый миг, когда пересекают некий рубеж, и что чары эти действуют двояко. Посредством волшебного сна гном и хоббит ограждаются от всего остального мира, но при этом колдовство переносит их разум (или дух) в мир, где пируют и веселятся эльфы. Хотя и тот и другой возвращаются в мир смертных, пробудившись от сна, оба не желают покидать пиршество из своих грез и пытаются вновь погрузиться в сон. Смертным опасно проникать в пределы Волшебного царства.
При третьей попытке гномов прорваться к пирующим эльфам на поляну выходит сам Торин – и снова тот, кто пересек рубеж, падает «как одурманенный». Это уже третья попытка вторгнуться на эльфийский праздник, а тем, кто читает волшебные сказки, нет нужды напоминать, что одно и то же действие, совершенное в третий раз, обретает особое значение и плата за него, соответственно, выше. На сей раз эльфы идут дальше. Торина не только погружают в сон и уносят в грезы Волшебного царства; эльфы властью своей забирают с поляны его самого, и он во плоти предстает перед троном короля эльфов, где ему предстоит ответить за свой проступок. Это, конечно же, одна из традиционных опасностей, угрожающих смертным, которые самовольно проникают в Волшебное царство; эльфы могут забрать их к себе и никогда больше не отпустят в мир смертных. Торин и его спутники, войдя во владения эльфов и даже осмелившись вторгнуться на их тайные пиры, попадают в плен Волшебного царства.
Таким образом, в описании Черного Леса присутствуют два различных элемента – зловещая тьма и потусторонние чары эльфов. Войти в Черный Лес означает войти во владения короля эльфов, в зачарованные земли Волшебного царства. В то же время войти в Черный Лес означает погрузиться с головой в удушающую тьму, которая подавляет жизнь и свет, и оказаться среди черных тварей, искаженных и оскверненных. Однако нам ни в коем случае не стоит смешивать эти два элемента – они пребывают в постоянной войне друг с другом. Эльфы, как сообщает рассказчик, существа «не злые». Не они породили тьму, которая владеет лесом; они противостоят этой тьме. Для гномов и Бильбо огни эльфийских факелов и пирушки эльфов словно оазис в безжизненной пустыне удушающей тьмы, где на их долю выпало столько страданий. Даже голодать им приходится отчасти из-за порчи, которой поражен лес; та же сила, которая окрасила шкуры местных зверей в черный цвет, осквернила, по всей очевидности, их плоть – судя по тому, что черная белка, которую путникам удалось подстрелить, оказалась «несъедобной», отвратительной на вкус. Именно благие чары эльфов создали тропу, по которой идут Торин и компания, именно эти чары, быть может, не подпускают к путникам невидимых тварей, чьи глаза ночами таращатся на них из темноты, и именно эти чары не дают гигантским паукам растянуть паутину поперек тропы. Пауки, чья колония, увиденная глазами Бильбо, – наитемнейшее и наиужаснейшее место в Черном Лесу, – заклятые враги эльфов, и это единственные живые существа, к которым лесные эльфы «беспощадны». В Черном Лесу путников подстерегают две совершенно различные опасности: порча, порожденная тьмой, и эльфийские чары – но смертельно опасна только одна из них. И конечно же, Бильбо и гномы ухитряются избегнуть обеих.