Ходоки во времени. Время во все времена. Книга 4
Шрифт:
Он почти кричал к концу, но видел: тщетно. Слова здесь не помогут.
– Как ты смеешь… – начала васса грубым, исходящим, казалось из её утробы, голосом, от которого мужчина, наверное, должен пасть на колени и молить о пощаде.
Но продолжение её начала – это испуганный вскрик, так как она и её приближённые, так же как и она, возмутившиеся его поведением, сидели по плечи в снегу. Снег бил им в лицо. Низкие тучи, вой ветра и – белая пустыня вокруг.
Иван сам стоял по пояс в снегу и испытывал все прелести, доставшиеся женщинам. Ветер продувал его насквозь. Если бы он знал, чем чреват его поход с Ар-Тахисом, он бы оделся так, как одевался всегда, уходя на дорогу времени. Сейчас на нём был только спортивный костюм.
Но женщины не имели и этого.
– Ну, как? – спросил он, сдерживая дрожь в голосе.
Одна из женщин заголосила, ей стали вторить другие. Так что Иван никакого ответа не дождался.
Он их вернул назад, в тёплый тихий вечер. Облепленные снегом, испуганные женщины и васса, оказавшаяся, вставшей на ноги, высокой и даже стройной, инстинктивно бросились к ближайшему костру.
Иван отряхнулся, сбил налипший снег с башмаков.
– Ты их… туда? – подскочил к нему Ар-Тахис.
– Туда. Только в следующий раз оденусь.
– Ты их опять хочешь туда?
– Этих?.. Нет. Но, думаю, что и других ваших васс придётся пропускать через подобную экзекуцию. Иначе не поверят… Фу!.. Никак не согреюсь… Пойдём к ним!
Его приближение вызвало у женщин переполох. Они отступили, сгрудились: вдруг они окажутся участниками ещё какой-нибудь странной прихоти незнакомца.
– Васса, мне надо с тобой поговорить серьёзно. Это касается тебя и судьбы твоей курги.
Лицо вассы, словно скопированное с образа увлёкшегося экспрессиониста, исказилось до уродливой маски, она выпрямилась.
– Уходи! – сдавленно выкрикнула она. – Улик, зачем ты его привёл? Как ты мог?..
– Если я уйду, уже через год от твоей курги ничего не останется. Здесь, – Иван топнул ногой, – будет снег, а потом – лёд… Ты побывала там и можешь понять, что здесь всё погибнет на тысячи лет. А я хочу спасти твою кургу. Улик хочет того же… Так будем говорить?
Она привыкла повелевать и могла не уступать напору мужчины. Но пережитый шок, опыт, запальчивая речь Ивана убеждали – надо уступить.
– Да, – твёрдо сказала она, встала вполоборота к Ивану и протянула руки к костру.
Утро следующего дня для курги займов, застало Ивана, вернувшегося из своего времени. Теперь он экипировался соответственно предстоящим событиям: тёплая походная одежда, армейские сапоги, за плечами рюкзак со всеми необходимыми вещами, в том числе с едой и бластером…
Сарый, выслушав намерение Ивана спасти неандертальцев от неминуемой гибели, вдруг, так как Иван ожидал от него возражений, поддержал его:
– Благородное дело, Ваня. И под силу только тебе. Жаль, что я не смогу поучаствовать или хотя бы увидеть твоих дел… Нет, нет, Ваня! Зачем таскать меня за собой. Мы с Джорданом будем только мешать тебе. Так? – вопрос относился к Джордану, уже готовому напроситься и броситься с КЕРГИШЕТОМ куда угодно.
У Джордана от резкости Сарыя вытянулось лицо. Он уже уяснил, и безо всяких язвительных и отрицательных оговорок, что слово Сарыя, Учителя самого КЕРГИШЕТА и Повелителя Времени, много значит, не только для таких ходоков, как он, но и для КЕРГИШЕТА.
– Да… – с силой выдавил из себя фиманец, однако в тоне, как это было произнесено, сквозило явное несогласие. И он всё-таки решил кое-что напомнить Ивану. – Ты, КЕРГИШЕТ, теперь сам скачешь во времени. А когда-то облако, эта временная колымага, уносила нас… Славно было.
– Ты соскучился по дару Нардита?
– Как не соскучиться? С ним столько связано хорошего и необычного. Вспоминаю и… как будто погружаюсь в него. Как во что-то родное.
Иван и Сарый переглянулись.
– Фиман ему уже не родной, – осудил Сарый.
– Что ж, – улыбнулся Иван. – Это я могу.
В комнате колыхнулось радужными переливами облако и поглотило Джордана, но так, что его можно было видеть.
– Да, Ваня… С тобой говорить… опасно, – сказал с расстановкой Сарый, рассматривая, как Джордан воспринял перемену в своём состоянии: он вначале дёрнулся, быстро осмотрелся и замер в ожидании. – Ты его, Ваня воспитал. Не кричит, не ругается. Да и вообще с ним сейчас можно говорить спокойно.
– Вы тоже постарались… А что ему там бояться? Знает, что скоро выпущу… Вас тут никто не тревожит? Я к тому, что, наверное, отсутствовал долго. Сколько?
– Десять дней.
– Да, мой деват от курги Ар-Тахиса растянулся. Надо будет учесть… Так всё у вас в порядке?
– Как будто спокойно. Только Шилема поскандалила с кем-то и подалась со своим возлюбленным в другую точку зоха. И вот ещё дон Севильяк…
– Что?
Играя мимикой лица, Сарый долго собирался, чтобы ответить.
– Кулаки у него всегда чешутся. Симон попросил его побыть со Штенеком, пока тот обживётся на новом месте, изменит внешность. Так дон Севильяк там устроил грандиозную драку. Ему не понравилось, что невдалеке от них по ночам собирается какая-то компания и горланит песни. Вот он и пошёл их вразумлять и напомнить, что ночью надо спать и другим не мешать этого делать. Хорошо, что Штенек проявил благоразумие и не увязался за ним, а то у Симона появилась бы ещё одна головная боль – куда его пристроить?
– Штенек – странный ходок. Я уже думал о нём. Может быть, пробить его куда-нибудь, и пусть живёт, как обычный человек. Но в поле ходьбы – ни шагу.
– Э, Ваня. Какой бы у него малый ни был бы кимер, но он – ходок во времени. Сам знаешь уже, порой становишься на дорогу времени, будто помимо своей воли. Для самого себя незаметно.
– Это точно… Я всегда помню, как ты меня учил… Этого идиота и дебила… Дубину стоеросовую… Да-а… – Иван блаженно заулыбался, погружаясь в лучшие, как ему теперь казалось, дни своей жизни. И, подражая Учителю, процитировал его упрёк: – «Во времени, Ваня, ходить надо! А ты здесь обыкновенным болваном стоишь!.. Идиот и болван!». Да, Учитель, это надо было придумать: «обыкновенный болван», а?