Хогбены, Ретиф, Бел Амор, Грегор и Арнольд
Шрифт:
— Не будет больше джто? — требовательно спросил Епископ.
— Давать вам подножку,— пояснил Мэгнан.— Как он только что это сделал, понимаете?
— Он бодзтавил мне бодножку? — задохнулся Ай—Попп—Гуги.— Намеренно?
— Нет, почему, должно быть, по ошибке…— начал было Страпхэнгер.
— Ваше Высокомерие обладает таким тонким чувством юмора,— заметил Мэгнан,— что, я уверен, вы оцените комический аспект этого дела.
— Ретиф! Вы это нарочно… я имею в виду, конечно же, не нарочно,— задохнулся Страпхэнгер.
— Ну и ну,—
— Обызкать его! — рявкнул Епископ. Стражники бросились вперед, деловитые руки почти сразу же обнаружили сложенный листок бумаги, который ему бросил спизм, убегая из комнаты.
— Ага! — обрушился на него Епископ. Он развернул и прочитал послание.
— Это заговор! — завопил он.— Прямо у меня бод нозом! Закуйте его в кандалы!
— Я обязан выразить протест! — заговорил Страпхэнгер.— Вы не можете то и дело заковывать дипломатов в кандалы всякий раз, когда совершается какой—нибудь незначительный неблагоразумный поступок! Оставьте это мне, Ваше Высокомерие, я позабочусь о том, чтобы в его послужной список было занесено строгое порицание.
— Боги должны болуджить звое! — взревел Ай—Поппи—Гуги.— Завтра, во время Великого браздника зреды…
— Завтра четверг,— перебил Мэгнан.
— Завтра зреда! Зегодня зреда! Я объявляю, что взя эта неделя зозтоит из зред, разрази меня гром! А теперь, как я и говорил — этот землянин будет уджаствовать в бразднике! Такова воля богов! И хватит зпорить!
— А, он примет участие в церемонии,— с облегчением сказал Страпхэнгер.— Что же, ради этого мы вполне можем его освободить от прямых обязанностей,— он издал негромкий дипломатический смешок,— Корпус всегда готов поощрять богопочитание в любой форме, разумеется.
— Единзтвенные изтинные боги — это Хуганзкие боги, во имя богов,— прогрохотал Епископ.— И не надо мне никакой вашей земной ерези, иначе я отменю помилование! Теберь уведите этого тиба в храм и бриготовьте для полета в зреду! Взе озтальные озтаютзя бод арезтом, бока не зтанет извезтна воля богов!
— Мистер посол,— дрожащим голосом проговорил Мэгнан, дергая Страпхэнгера за руку,— вы думаете, вам следует, вам следует позволять им…
— Просто позволим Его Высокомерию сохранить свое лицо,— доверительным тоном ответил Страпхэнгер и подмигнул Ретифу,— не тревожьтесь, мальчик мой, для вас это будет хорошим опытом. Вы в действии познакомитесь с хуганской религиозной концепцией.
— Но… что, если они… я хочу сказать, что варить в масле… это дело такое необратимое,— настаивал Мэгнан.
— Спокойно, Мэгнан! Я не потерплю нытиков в моей организации!
— Спасибо, что вспомнили обо мне, мистер Мэгнан,— сказал Ретиф.— Но мой талисман все еще со мной.
— Талисман? — тупо переспросил Мэгнан.
— Колдовство? — прогрохотал Епископ,— Я и подозревал джто—то такое! — огромным красным глазом он уставился на Страпхэнгера,— Увидимзя на церемонии! Не обаздывай! — он посмотрел на Ретифа,— Ты бойдежь
— Ввиду количества направленных на меня стволов,— ответил Ретиф,— я искренне на это надеюсь.
IV
Камера была узкой, темной и сырой, и в ней не было никакой мебели, если не считать простого стола, на котором стояла бутылка вина с горьким запахом, и узкой скамьи, на которой сидел
Ретиф. Его запястья были скованы цепью, и он прислушивался к приглушенному стуку, слабо доносившемуся из—за стен. Стук продолжался уже часов двенадцать, насколько он мог судить — достаточно долго для того, чтобы, хуганцы успели завершить подготовку к религиозным церемониям, в которых он должен был участвовать.
Стук внезапно изменился по тону — он слышался громче, ближе. Затем раздался слабый звук, будто бы горсть камешков бросили на пол. Через мгновение послышалось тихое царапанье, словно ногтями по доске, затем тишина.
— Ретиф, ты здесь? — прочирикал в полной темноте тонкий голос.
— Само собой, Джекспурт! Входи и присоединяйся! Я рад, что ты смылся от жандармов!
— Раззявы! Хе! Но слушай, Ретиф, у меня плохие новости.
— Выкладывай, Джекспурт, я слушаю.
— Это День праздника — старый Гуги наметил на сегодня крупные события, связанные с их религиозной ерундой. Хуги месяцами готовили этот свой гигантский окуриватель — загружали его мусором, старыми тряпками, использованными шинами и прочей дрянью. В разгар церемонии они зажгут это и включат воздуходувные помпы. Хуги провели систему труб к норам, понимаешь? На многие мили вокруг для спизмов не останется безопасного места. Наш народ начнет выскакивать из своих укрытий, в которых многие семьи жили поколениями, и — тютю! — тут—то их и перебьет стража! Это будет конец для нас, спизмов!
— Это жуткая история, Джекспурт,— вернее, была бы такой, если бы я сам на данный момент не находился в такой же жуткой ситуации.
— Да, Обряды среды. Тебя назначили на утро или на большое вечернее представление? — Джекспурт замолк, когда за дверью раздался звон.
— Святой Моисей, Ретиф! Время пришло! Они здесь! Я должен был проинформировать тебя, но, чтобы пробраться сквозь ту стену, потребовалось времени больше, чем я рассчитывал, а потом я разболтался…
В скважине заскрежетал ключ.
— Слушай! Ты пил из этой бутылки?
— Нет.
— Отлично! В ней наркотик! Когда я уйду, вылей ее! Тебе придется прикинуться, что ты не в состоянии говорить, иначе не поздоровится! Сделай вид, будто ты зомби, понимаешь? Что бы тебе ни приказали сделать — делай! Если они подумают, что ты прикидываешься,— это конец для всех землян на Хуге! И помни! Держи голову склоненной, а руки и ноги — подвернутыми… Замок со скрежетом открывался.
— Мне пора! Удачи! — Джекспурт исчез.