Холод
Шрифт:
Но взгляд прямой, не бегающий, а голос, хоть и слегка дрожит, но чувствуется в нём уверенность и сила. Наверное, не только я один это заметил, потому что минуту спустя, Саня Поляков тоже сделал шаг вперёд и сказал, что видел этот телефон у Хомченко и даже вчера заметил, как тот включал его ночью, под одеялом. А Сашке можно было верить, их с Хомой койки – соседние.
Берия внимательно послушал, кивнул и ме-едленно так повернулся к Хоме:
– Воспитанник Хомченко, приказываю немедленно сдать инструмент и пропуск, – он проговорил это, как всегда, тихо и даже немного сочувственно, как будто ему самому было ужасно
Но я уже говорил, – это только видимость, этот спокойный, шелестящий голос бил наотмашь и действовал куда сильнее припадочных воплей Алевтины или железного кулака и громового, пересыпанного матом баса Егорова.
Хома, конечно же это тоже знал, хотя и заныл, но скорее всего, по привычке:
– Лавмёныч, чесслово, да больше не в жисть, мамой клянусь… Простите, Лавмёныч…
– Дежурный, примите у Хомченко инструмент и вызовите конвой!
Больше в голосе Лавра Семёновича не было даже намёка на сочувствие. Такой персонаж, как Хома уже практически перестал для него существовать. Даже, когда Хому выводили и он, обернувшись процедил:
– Ну, Серый, мангусятина дохлая, погоди у меня… Кровью собственной захлебнёшься… И ты гнида мелкая, и ты, Поляк, ходите и оглядывайтесь, я вас всех троих по одиночке передавлю…
Конвоир уже толкнул его в спину, а Хома всё не успокаивался и крикнул в дверях, напоследок:
– Я вас, тварей болтливых, из-под земли достану, а не то, что из зоны…
Берия, как ни в чём ни бывало, продолжал занятие:
– Прошу обратить особое внимание вот на эту деталь… – он говорил своим монотонным, будничным голосом, как будто самое большее, что ему пришлось только что сделать, это всего лишь на пару секунд отвлечься на какую-нибудь мелочь вроде неожиданно влетевшей в мастерскую жирной, назойливой мухи.
3.
Жаль, что этого нельзя было сказать обо мне. Не буду скрывать, что угрозы Хомы слегка подпортили мне настроение, да и Саньку с Женькой тоже было не по себе, я видел. К тому же толстый Даня ничего не забывает и просто так обид не прощает, а значит понятно, что может чувствовать человек, которому всё это отлично известно.
Ещё бы, ведь несмотря на лишний вес, а может и во многом благодаря ему, толстый Даня очень силён. К тому же обладает мгновенной реакцией и почти абсолютной нечувствительностью к боли. Я сам видел, как однажды его метелили на заднем дворе у фермы трое старшаков.
Хома, даже если падал, быстро поднимался и снова бросался в драку, хотя били его страшно. Но казалось, что это только подзадоривает его.
Не поверите, он даже улыбался, показывая в страшном оскале свои окровавленные зубы. Тем троим, кстати, тоже здорово от него досталось, несмотря на то, что силы были неравны.
Я думаю, что именно ярость, с которой Хома бросается на противников придаёт ему дополнительную силу и именно благодаря ей, мощь его удара становится вообще сокрушительной.
Вот мне этой злости порядком не хватает. Так даже наш тренер по боевым искусствам говорит. Тут я должен кое-что пояснить, хотя наверное, это стоило сделать гораздо раньше. Вообще, меня зовут Сергей Линуров, а мангусятиной Хома обозвал меня, потому что моя кличка Мангуст.
Честное слово. Её мне дал тренер, когда я выиграл в своём суперлёгком весе на городских соревнованиях. Выиграл, несмотря на то, что в моей возрастной категории все участники были тяжелее меня.
Наш тренер – китаец по имени Ван Цин, вообще всем клички даёт, потому что по именам не может запомнить. Или не хочет. Хотя говорит по-русски очень хорошо, только быстро и смешно немного, как будто понарошку.
Одним словом, я – Мангуст, наверное, из-за того, что мелкий и шустрый. А вот, например, Витька Белый – Белый Медведь, он здоровый и сильный. Сеня Мороз – Муравей, потому что, хоть и тощий, но жилистый, и поднять способен больше своего веса.
А есть у нас те, у кого вообще две клички, как например Лёха, на которого не только тренер, но даже физрук давно рукой махнул, говоря про него «ни рыба, ни мясо». И вот эта Рыба мгновенно к нему и прилипла. Точь в точь, как рыба прилипала.
Просто Лёшка хоть и высокий, и руки, и ноги у него длинные, но использовать эти данные он не может. Даже наоборот, такое впечатление, будто они ему мешают, и он не знает, куда их деть. Ни к какому виду спорта он абсолютно не способен. Бегает медленно, да ещё и ноги при этом смешно закидывает назад, как девчонка. Ни в одной командной игре даже правил запомнить не может. А в спарринге его и я легко повалю, хоть он и тяжелее гораздо, да и выше на голову. Просто есть такие ребята – неспортивные.
А вот свою вторую кличку – Полкуска, он заработал ещё раньше и уже без помощи тренера. А просто потому, что всё время голодный и клянчит вечно у всех «хоть полкусочка». И хотя мы все здесь не то, чтобы жируем, но Лёха – это что-то особенное. Он проглатывает свою порцию мгновенно, а потом вытягивает длинную в выпирающих позвонках шею, и шныряет глазами по тарелкам: может, кто зазевался, или вовсе не хочет доедать?
Хотя таких практически нет. Если только человек не болен. Или с ним ещё какой неприятности не случилось. Вот как с одним пацаном, не помню его имени, у которого поднялась такая высокая температура, что он потерял сознание в столовой. Ещё никто ничего понять не успел, а Лёха за несколько секунд уже его порцию сожрал.
И хотя ему вкатили за это сразу три штрафных балла, он даже и глазом не моргнул. Ему, говорит, всё равно сейчас без надобности, не пропадать же добру. Как будто у нас еда когда-нибудь пропадала!
А ещё один случай с Лёхой связанный, вообще жуткий был. Генку Мокрого на перерыве в мастерской неслабо так башкой к верстаку приложили, и на ужин он уже слегка зеленоватый пришёл. А когда перед ним оказалась тарелка с жидкой перловкой, его вырвало прямо в неё. Тех, кто был рядом, как ветром сдуло, а Лёха подскочил, да как саданёт Генке по уху, такой-сякой, сам не гам, мол, и другому не дам? Как будто он специально.
Ну а если ничего такого не происходит, Лёха начинает канючить: дай хоть хлеба, ну хоть полкусочка, я же не виноват, что расту быстрее других, это не я, это мой организм требует… Ну и всё в таком роде.
Полкуска даже у интернатских не гнушается просить, хотя это вообще зашквар. Тем более что они сами всё сметают со стола не хуже саранчи. После них даже крошек не остаётся.
Но несмотря на то, что Лёха тип довольно неприятный, я иногда отдаю ему часть своей порции, ну или половину хлебной пайки. Просто потому, что мне невыносимо видеть, как человек побирается. Как будто присутствуешь на публичном унижении.