Холодное Сердце Железных Королевств
Шрифт:
И действительно, как только обезболивающее начало действовать, дыхание варкастера успокоилось, а сам он, не без помощи солдат поднявшись на ноги, поковылял обратно к саням. Его взгляд снова стал мутным, но, по крайней мере, в нём больше не пылала ярость, граничащая с безумием. Подобрав свою дубинку и сунув её обратно в подсумок, он всё же дошёл до борта саней, и, уставившись на Ханса, долго смотрел на него, прежде чем проговорить: - Я приношу свои извинения, наместник.
– Что?
– молодой кастелян не верил своим ушам. Неужели этот безжалостный палач ещё способен на
– Я приношу извинения за свои действия.
– повторил Краснов, пустившись в пространные объяснения: - Я был не в состоянии адекватно оценивать окружающую реальность в результате ранения, а эффект препаратов, поддерживающих меня в строю, закончился быстрее, чем я предполагал.
– Я не перестаю поражаться вашему упорству, капитан.
– наместник сам удивился тому, что произнёс это вслух, но решил всё же закончить в той же манере, положив конец столь опасному конфликту.
– Но мне приятно знать, что для вас честь офицера - не пустой звук. Извинения приняты.
– Я рад это слышать. И я благодарен вам, наместник, за то, что вы не дали мне совершить непоправимое.
– продолжал хадорец, отвернувшись от своего собеседника и не отрываясь глядя на связанную ведьму.
– Мне горько признавать, что я утратил контроль над собой.
– Не мне обвинять вас, капитан.
– с опаской продолжал Ханс, надеясь удержать своего собеседника от нового приступа безумия. Кто знает, может быть на смену гнева и ярости придёт бездонный цинизм и холодное безразличие, которые могут оказаться ещё страшнее?
– Вы устали, были ранены. Не всякий способен выдержать такое...
– Я должен выдержать. И выполнить приказ. Чего бы это ни стоило.
– резко перебил молодого кастеляна каратель, бросив на него пронзительный взгляд, в котором снова читалась ярость.
– Ваша преданность долгу не может не восхищать, капитан. Но вы не боитесь, что цена будет слишком велика?
– Не боюсь. Мне уже поздно бояться.
– хадорец обнажил зубы, наверняка пытаясь улыбнуться. Но этот оскал из-под бинтов выглядел пугающе.
– Единственное, что меня пугает, это то, что я могу оступиться.
– Я не позволю вам оступиться.
– твёрдо сказал кастелян Южной Хезы.
– Даю слово.
– Вы уже дважды остановили меня чуть ли не в последний момент.
– напомнил Краснов, после чего внезапно рассмеялся. И только немного уняв свой хриплый хохот, всё же объяснил причину своего веселья: - Вот уж не думал, что голосом разума для меня станет ордский дворянин.
– Ну что поделать.
– с улыбкой ответил Ханс, тоже отмечая иронию сложившейся ситуации.
– Может оно и к лучшему.
– Может быть.
– кивнул варкастер, вновь посмотрев на пленницу. И глядя на герцогиню Аренделла, безвольно лежащую на простой солдатской шинели, с грустью продолжил: - За время службы карателем я сделал много страшных вещей, и ещё большему числу стал свидетелем. Порою люди, особенно находящиеся в отчаянии, или ведомые верой, способны на такое, что не привидится ни в каких кошмарах. Чего стоят только партизаны Сопротивления, которые оправдывают грабежи, убийства и теракты, в которых гибнут десятки невинных, борьбой за свободу.
Наместник даже не нашёлся, что ответить на эту исповедь. В его представлении капитан просто не мог сказать такое. Хотя после всего случившегося, казалось бы, удивляться уже нечему. А хадорец всё продолжал говорить, совершенно не заботясь, слушают его или нет.
– Чем дольше сражаешься со злом, тем глубже зло проникает в тебя. И чем дальше, тем труднее понять, что правильно, а что нет. Я всеми силами боролся за то, чтобы остаться человеком. Но всё говорит о том, что я эту битву проиграл.
– подвёл итог своим философствованиям командир сводной роты, снова взглянув на своего собеседника. Молодой кастелян всё это время пытался понять, что же такое случилось, что этого обычно молчаливого палача пробило на откровения. Похоже, что этот вопрос отразился на его лице, так как хадорец поспешил на него ответить: - А сказал я всё это вам затем, чтобы вы не попали в ловушку поспешных выводов.
– Всякий раз, когда я приходил к каким-либо выводам о вас, капитан, вы делали что-то такое, что их полностью опровергало.
– с улыбкой ответил Ханс, про себя отметив, что при этом он почти не соврал. Потому что варкастер всё ещё был опасен, и об этом ни в коем случае не стоило забывать. Но если взялся играть роль, её нужно сыграть до конца. Поэтому наместник протянул карателю руку со словами: - Забудем, что было между нами. Иначе мне придётся стать ещё и вашей совестью.
– Лучше не надо. Не хочу, чтобы вы сошли с ума. Посадник просил меня вернуть вас живьём.
– ответил капитан, смотря на протянутую ему ладонь, но всё же ответил на этот дружелюбный жест крепким рукопожатием.
– А сейчас нам нужно добраться до Аренделла. И желательно до того, как пленница придёт в себя. А то придётся вырубить её ещё раз.
– Вы её и так чуть не убили!
– воскликнул возмущённый наместник.
– Но не убил же.
– огрызнулся каратель, обойдя сани и принявшись ковыряться в мешках с припасами.
– Да и другого способа удержать ведьму у нас нет.
– Есть способ!
– твёрдо ответил кастелян Южной Хезы.
– Какой же, если не секрет?
– со всей возможной серьёзностью спросил капитан, медленно разворачиваясь и пристально глядя в глаза наместнику.
– Перчатки.
– твёрдо заявил Ханс, и не заметив никакого понимания, принялся объяснять подробнее.
– Да неужели. А я вот как-то не заметил, чтобы мне мешали колдовать перчатки.
– перебил его варкастер, с нескрываемым сарказмом подняв руку в стальной перчатке.
– Ваша теория несостоятельна.
– Послушайте. Я был там, в замке, когда началось всё это.
– наместник чувствовал, как в нём поднимается клокочущий гнев. Даже после всего, что они уже прошли за эти два дня, капитан всё ещё считал его суждения и выводы априори неправильными и вообще недостойными внимания. Так что это был ещё большой вопрос, кто из них находился в плену ложных оценок.
– Герцогиня Эльза Аренделл не сотворила ни одного заклятия, до тех пор, пока Анна не сорвала перчатку с её руки. После этого её уже было не остановить.