Холодный ветер, строптивая вода
Шрифт:
Я недовольно вздохнула. Но Генрих просил довериться чутью Витторино, и я решила пойти навстречу лорду-канцлеру.
Я ждала испуганную и заплаканную девушку. Каково же было мое удивление, когда Альмина вошла в кабинет твердой походкой, с высоко поднятой головой и не поприветствовала меня глубоким приседанием, а лишь слегка и даже как-то насмешливо присела. Я растерялась, встретившись с ней взглядом. И тут же мысленно поблагодарила Витторино за идею с кабинетом. Я сидела за столом, Альмина стояла. Это хоть как-то сохраняло
Витторино тоже почуял эту уверенность в себе и бросил куколку на стол перед Альминой небрежно и равнодушно.
– Ваша, леди Альмина?
Альмина улыбнулась.
– Моя.
– Может объясните нам, как она оказалась в спальне королевы? – лорд-канцлер говорил сурово и сухо. Проходя за спиной Альмины, он нахмурился мне, я сделала более надменное лицо и получила его одобрительный кивок.
Алессио сидел за своим столом и что-то записывал. Казалось, он не имеет ко всем нам никакого отношения.
– Я ее положила на кровать королевы, - надменно произнесла Альмина. И задрала подбородок еще выше.
– Ну, и как я должна понимать ваше послание, леди Альмина? – мягко спросила я. По ее поведению я уже понимала, что мои подозрения оправдались. Но получить подтверждение все равно было удивительно.
– Что вы не можете сделать короля счастливым. А я могу! Он любит меня, а я люблю его. И вам лучше вернуться в Альбион, потому что я подарю ему сына! – Альмина еще больше расправила плечи.
Итак, я оказалась права. Генрих все-таки не был монахом-затворником, каким его пытался обрисовать Витторино. Это радовало, значит, он здоров. Но и огорчало. Подтверждение тому, что мужчины всегда думают одним местом, и редко кто из них протерпит долго без женщины, огорчало. Я подумала о Михаиле. Как скоро он забудет меня и увлечется кем-то другим?
На Витторино было больно смотреть. Красивое, гармоничное лицо лорда-канцлера перекосилось. Он встретился со мной взглядом глубоко потрясенного человека. И я поняла, что теперь допрос ведет королева, лорду-канцлеру было необходимо время, чтобы прийти в себя.
– Король, однако же, женился на мне, а не на вас. Он объяснил вам причину?
– Конечно! Вы ему нужны только для победы. Но он поклялся мне, что с вами не спал, потому что вы ему противны. Альбионки холодные рыбины и ничего не смыслят в любви, - выпалила Альмина, явно повторяя слова короля.
– А вы смыслите и поэтому зачали от женатого монарха? – все также спокойно спросила я.
Я не понимала, почему на смену радости, что моя догадка оказалась верной, приходило раздражение. Наверно, я все-таки поверила в короля Генриха настолько, что начала подозревать его в кристальной честности. И теперь, уличая его в интрижке с незамужней девушкой, я злилась, что он таким не был. Что он снова встал на одну планку с остальными мужчинами этого мира. И если он и впрямь говорил такое Альмине, то лицемерие короля снова навевало сомнения в честности его обещания отпустить меня.
Я не злилась на Альмину. Странно, но ее вызывающее поведение меня никак не задевало. А вот слова короля обо мне – да.
– Лорд-канцлер, - перебила я Альмину, снова лепечущую о том, как она любит короля и как он ее любит. – А не пригласить ли нам сюда его величество?
Витторино был уничтожен окончательно: на лысине крупными каплями выступил пот, плечи опали, взгляд был как у побитой собаки. Он кивнул и вышел из кабинета.
– Садитесь, леди Альмина, - пригласила ее я. Девушка замолчала и села. – Почему вы не сказали мне тогда, на празднике? Зачем было усложнять, если можно было поговорить?
Альмина попыталась сохранить молчание, но потом, покрутившись на сидении, она все-таки заговорила снова:
– Потому что тогда я еще не была уверена, что он обрадуется новости о ребенке. Но он был рад.
Я никак не ответила ей. Что я могла сказать? Конечно, беременность поднимала любую фрейлину на новый уровень. Но делала ли она ее королевой? Нет.
Генриху по-прежнему нужны войска моего отца. Пока он не победит, я королева. А потом я добровольно уйду с этого поста. И пусть поднимается она. И если ребенок к тому времени родится, король просто признает его законным сыном. Короли могут все.
Потянулись томительные минуты ожидания. Я знала, что король у себя в крыле, занят с секретарем после совета. Поэтому Витторино и Генрих должны были скоро войти в кабинет, а у меня не было совершенно никаких идей по поводу дальнейшего моего поведения. Только глухое раздражение. Алессио в гробовой тишине скрипел пером некоторое время, потом вернул его в чернильницу.
Наконец, раздались твердые, уверенные шаги Генриха, мы с Альминой поднялись.
– Вы меня просили прийти, леди Эллен, - король спокойно подошел ко мне. Потом поприветствовал сухо Альмину кивком, равнодушно скользнув по ней взглядом, как по мебели.
Девушка сначала растерялась, но потом обратилась к нему первой, нарушая все правила этикета:
– Ваше величество, я была вынуждена все рассказать королеве. Теперь не нужно скрываться.
По лицу вошедшего Витторино я догадалась, что он ни слова не сказал королю. Почему? И усмехнулась, когда поняла: лорду-канцлеру самому хотелось увидеть, как будет раскрыта интрижка Генриха.
Выдержка Генриха сразила меня наповал. Он сначала повернулся ко мне, но заметив, что все участники беседы уставились на него, ровно ответил:
– Не понимаю вас, леди Альмина. Может, вы мне объясните? – тут он посмотрел на меня.
– Леди Альмина говорит, что вы любите друг друга. И мне стоит поздравить вас со скорым появлением сына, - безучастно ответила я.
– Какого еще сына? – взгляд Генриха вдруг опустился на мою талию. Потом снова поднялся. – Вы ждете ребенка, леди Эллен?
Я часто заморгала, не понимая, о чем он.
– Ты же говорил, что не спал с ней! – в отчаянии вскрикнула Альмина. Она побледнела, испуганно глядя на короля. – Ты говорил, что любишь меня, а она просто нужна тебе для победы. Ты же… соблазнил меня, а теперь смотришь так, будто я пустое место!