Холодный ветер, строптивая вода
Шрифт:
– Вы поверили, что я обесчестил девушку? – тихо и спокойно спросил король.
– Не обесчестили, а влюбились, - поправила я, не поднимая на него взгляда.
– Я поверила, потому что считаю, что не может быть, чтобы вы были одиноки. Мы все достойны любви, ваше величество. И я верила, что есть та, что завоюет ваше сердце.
– А теперь?
– Теперь… я лишь прошу помиловать леди Альмину. Бедняжка оказалась жертвой жестокого обмана. Разве можно казнить беременную девушку, которая пострадала из-за любви?
– Похоже, что любовь может привести нас
– Она не клеветала, она говорила правду. Свою правду, - горячо возразила я, отступив от короля.
– Кто клеветал, так это Микеле Вислы.
– Он пытался очернить вас, разорвать ваши отношения с королевой, вызвать ненависть купеческого ордена, переманить их на свою сторону… - Витторино покачал головой. – Слишком много преступлений, чтобы уйти безнаказанным.
– Или просто нашел возможность поразвлечься, прикрываясь моим именем, - заметил Генрих. Лицо его при этом было спокойным. Он, не торопясь, одевался, тщательно распрямляя складки на рукавах. Меня не отпускало глухое раздражение. Только теперь я внутренне придиралась к его манере одеваться. Но тут он посмотрел на меня, и внутри все заледенело от испуга. Я поспешила отвести взгляд в сторону.
– Так или иначе, а девушка обесчещена, а тень пала на имя короля, - вкрадчиво вмешался Витторино. Видимо, напряжение между мной и Генрихом чувствовали не только мы, но и лорд-канцлер. Я покусала губы, нервно прошлась по кабинету. Надо абстрагироваться от раздражения, которое вызывает у меня Генрих и начать думать головой, а не страхами и неприязнью.
– Но как мы докажем, что это он? – спросила я.
– Поговорите с леди Альминой, леди Эллен, - король самостоятельно завязал ворот рубашки и надел камзол. – Убедите ее, что единственное спасение для девушки – это обвинить меня публично в соблазнении.
– Что?! – одновременно спросили мы с Витторино.
Генрих повернулся к нам с каменным лицом.
– Она предоставит описание мужчины, который представлялся королем. Вы, Витторино, выберите трех-четырех мужчин, похожих на меня. В том числе, Микеле Вислы. Я спрошу у вас, леди Эллен, есть ли на мне такое пятно. Ответ вы уже знаете. А потом… мы заставим обнажить плечи мужчин. И если наше предположение верно, то Микеле Вислы ждет смертная казнь. Леди Альмину мы помилуем. На этом все или у вас ко мне еще какое-то дело?
Мы с Витторино переглянулись и вышли. Я шла и думала, не был ли так маниакально тщателен король в одежде, потому что, пока мы с Витторино растерянно охали и ахали, переживая за Альмину, мозг Генриха анализировал возможные варианты развития событий, что отразилось на манере одеваться. Через минуту до меня дошло, что отец всегда требовал, чтобы плащ, когда он ехал верхом, раскладывался определенным образом, и, если что было не по его настроению, он мог приказать высечь слуг за нерадивость. Опять отец. Он, как призрак, преследует меня в образе Генриха.
Пока мы шли по коридору, Витторино расстроено прошептал мне:
– Король говорил о том, что Микеле Вислы станет наследником престола, если у Генриха не будет детей. Казнь Микеле Вислы будет жутким скандалом и ополчит против короля многих влиятельных людей. Черные лилии никогда не простят такого. Георг Вислы стар, другого наследника не будет. Король отрубит голову одному, но вместо нее поднимется семь новых: Виссария, родина Маргариты Вандомской, не простит такого преступления. Мы можем прикрываться обесчещенной девицей, но это слабое утешение. Скандальная казнь накануне отъезда на войну – это меньше всего, что сейчас нужно королю.
– Что же делать? – спросила я.
Витторино вытер шелковым платком блестящую от пота лысину.
– Вы можете прибегнуть к крайней мере. Но я не уверен, что король примет этот ход, и на вас не обрушится весь его гнев.
– Что за мера?
– По древнему обычаю, королева, сочетаясь браком с королем, обретает право первого помилования. Она может обратиться к королю в любой момент с просьбой помиловать осужденного на казнь. И король обязан уступить ей. Один раз.
– Но разве я уже не использовала его с тем, кто пытался убить меня, и с Альминой?
– Нет, вы уговорили короля не трогать того мерзавца и девушку доводами. Вы не упомянули про это право.
– Насколько выгоднее для короля заключение Микеле под стражу?
– Невыгодно. Он остается в замке, а значит, все равно будет мешать и строить козни. Вы должны потребовать ссылки. И замужества Микеле с Альминой. Чтобы он признал ребенка, и девушка не считалась больше опозоренной. Это привлечет купечество на вашу сторону.
– Если мы разрушим помолвку Микеле с королевским родом Измира, то позиция черных лилий ослабеет. Виссария тоже может отстраниться, потому что дело скандальное и Микеле сам себя подставил, - размышляла я вслух.
– И это все равно озлобит семейство черных лилий. Они не простят такой пощечины.
– Зато сведется к нулю опасность переворота. Вы ведь знаете, что они наверняка к нему готовились.
– Но сделать это нужно очень осторожно и в самый острый момент. Когда смерть Микеле будет неизбежна. Иначе эффектность теряется, спасения никто не оценит.
– И мы рискуем. Король может не согласиться, - я покачала головой.
– Он обязан принять вашу просьбу. Но потом…
– Он будет зол на меня?
– Я не исключаю этот вариант, - осторожно ответил Витторино.
– Но этот вариант ближе к победе?
– Несомненно. Ваше величество, - Витторино остановил меня. – Но вы не обязаны делать так, как я вам советую.
Я заглянула в его стальные глаза и кивнула. Я рисковала, лорд-канцлер ясно давал мне это понять. Но что, если это был самый верный ход?
Мне пришлось немного припугнуть Альмину казнью, чтобы она согласилась на прилюдное обвинение короля. Лекарь сказал, что опасности для ребенка нет. И Витторино быстро организовал вечерний сбор в тронном зале, оповестив всех придворных. Терять время было нельзя: могли расползтись слухи, это лишило бы нас преимущества неожиданности.