Homo Фабер. Назову себя Гантенбайн
Шрифт:
P. S.
Никогда еще не было столько смертей, как за эти последние три месяца. Сейчас я узнал, что профессор О., с которым я неделю назад говорил в Цюрихе, тоже умер.
P. P. S.
Я только что побрился, потом сделал себе небольшой массаж лица. Просто смешно, какая чушь приходит на ум от безделья. У меня нет никаких оснований пугаться. Мне не хватает движения и свежего воздуха — только и всего.
9-13/VII. На Кубе.
Вот что привело меня в Гавану: мне надо было пересесть с самолета на самолет, потому что я ни в коем случае не хотел лететь через Нью-Йорк, на «КЛМ» я летел из Каракаса
Четыре дня ничего не делать, только глядеть.
Эль Прадо.
Старая улица со старыми платанами, как Рамбла в Барселоне. Корсо вечером, аллея, по которой ходят красивые люди. Все это невероятно, я иду и иду; кроме этого, мне здесь делать нечего.
Желтые птицы, в сумерках они стаями перелетают с дерева на дерево.
Все хотят почистить мне ботинки.
Полунегритянка-полуиспанка высовывает мне язык, потому что я загляделся на нее; я любуюсь ее розовым языком на смуглом лице, я смеюсь и приветствую ее — она тоже смеется, красные губы — словно венчик цветка, окружающий белые зубы (если можно так выразиться), ее глаза… — мне ничего от нее не надо.
— How do you like Habana? [108]
Я всегда злюсь, что меня принимают за американца только потому, что я белый. На каждом шагу сутенеры:
108
Как вам нравится Гавана? (англ.)
— Something very beautiful! D’you know what I mean? Something very young! [109]
Все гуляют, все смеются.
Это похоже на сон.
Белые полицейские, которые курят сигары; военные моряки, которые тоже курят сигары: и те и другие — мальчишки, в узких штанах, обтягивающих бедра.
Castillo del Morro [110] (Филиппа II).
Я разрешаю почистить мне ботинки.
Я принимаю решение жить по-другому.
Я радуюсь…
109
Очень красивая! Вы понимаете, что я хочу сказать? Очень молоденькая! (англ.)
110
Мавританский дворец (исп.).
Я покупаю сигары, две коробки.
Закат солнца.
В море купаются голые мальчишки. Солнечный отсвет на их мокрой коже, жара. Я сижу и курю сигару, над белым городом собираются грозовые тучи, черно-фиолетовые, а верхушки домов освещены последним отсветом заходящего солнца.
Эль Прадо.
Зеленые сумерки, продавцы мороженого; на невысокой каменной стене под фонарями сидят девчонки (группами) и смеются.
Тамалес.
Это особым образом приготовленная кукуруза, завернутая в листья банановой пальмы; ее продают на улице и едят на ходу, не теряя времени.
Меня охватывает тревога. Почему, собственно говоря?
В Гаване мне делать совершенно нечего.
Я иду отдохнуть в гостиницу (уже не в первый раз), принимаю душ, а потом, раздевшись донага и включив вентилятор, лежу на кровати, лежу и курю сигару. Я не закрываю двери своей комнаты. В коридоре убирает девчонка — тоже полунегритянка-полуиспанка, убирает и поет; я курю сигару за сигарой.
Мне хочется, чтобы эта девчонка пришла ко мне.
Почему она не приходит!
При этом я ужасно устал, так устал, что не в силах встать и взять пепельницу: я лежу на спине и курю
Партагас.
Когда я возвращаюсь на Прадо, то мне снова кажется, что это галлюцинация: девушки — одна лучше другой, мужчины, тоже очень красивые, все вокруг поражает красотой, все жители здесь — это смесь негров и испанцев; я не устаю глазеть, восхищаюсь их легкой и плавной походкой; девушки в голубых юбках колоколом и в белых платках на голове, повязанных, как у негритянок; их голые спины — такие темные, как тень под платанами, поэтому сперва видишь только их юбки, синие или лиловые, белые платки на головах и белые зубы, сверкающие, когда они смеются, белки глаз; поблескивают серьги.
The Caribbean bar [111] .
Я снова курю.
«Ромео и Джульетта».
Какой-то молодой человек, которого я сперва принял за сутенера, настаивает на том, чтобы угостить меня виски, потому что у него родился сын.
— For the first time! [112]
Ou обнял меня и все твердил:
— Isn’t it a wonderful thing? [113]
Он представился мне и захотел узнать, как меня зовут, сколько у меня детей, особенно его интересовали сыновья. Я сказал:
111
Карибский бар (англ.).
112
Первый! (англ.)
113
Разве это не здорово? (англ.)
— Five [114] .
Он немедленно решил заказать пять виски.
— Walter, — говорит он, — you’re my brother! [115]
Едва мы успели чокнуться, как он убежал, чтобы еще кого-то угостить виски и расспросить, сколько у того детей, особенно сыновей.
Какой-то сумасшедший мир.
Наконец разразилась гроза — я сидел один под аркадами на желтой качалке, а вокруг лило как из ведра, внезапный ливень и сильный ветер, аллея мигом стала пустынной, словно подали знак тревоги, хлопали ставни, по асфальту стучали струи.
114
Пятеро (англ.).
115
Вальтер, ты мне брат! (англ.)
Я качался и глядел.
Мне нравилось, что я здесь.
Время от времени дождь заливает под аркаду, ветер осыпает меня лепестками цветов, словно конфетти, терпкий запах нагретой солнцем зелени, внезапный холодок пробегает по коже, сверкает молния, но дождь шумит так, что заглушает гром, я качаюсь и смеюсь, — ветер, рядом со мной качаются пустые кресла, развевается кубинский флаг.
Я насвистываю.
Я ненавижу Америку!
Я качаюсь и мерзну.
«The American Way of Life» [116] .
116
Американский образ жизни (англ.).