Хонорик на тропе кладоискателей
Шрифт:
– Со страху, наверное, - уклончиво ответил Макар.
– А Ладошка ни капельки не обижается, если говорят, что он на девочку похож. Он, между прочим, вообще ничего не боится, потому и не обижается. Соня говорит, это значит, что у него нет комплекса неполноценности.
Заметив, что Макару неловко оттого, что его вот так, напрямую, хвалят, Григорий Григорьевич переменил тему.
– Красивая была усадьба, - сказал он.
– Интересно, как она раньше выглядела, какие здесь люди жили?..
– А Соня как раз дала папе задание узнать про эту усадьбу как можно
– Приходите в гости - папа и вам все расскажет!
– Значит, папа специально интересуется усадьбой? Это замечательно... Зайду непременно, непременно, - улыбнулся Григорий Григорьевич.
– Я человек любопытный. А, вот и они! Так и знал, что здесь их встретим.
Компания была в полном составе - во главе с Сашком. Вся четверка сидела на траве за камнями и о чем-то горячо спорила. Рядом лежал знакомый пес Памир.
– Они говорили, что это их территория, - на всякий случай напомнил Макар.
– Что?
– удивился художник.
– Они ее присвоили? Ничего, мы сейчас получим разрешение на вход в любое время суток! Вы что это себе позволяете?
– издалека воскликнул он, решительно направляясь к компании. Людей запугиваете! Значит, я не зря предупреждал их, что здесь водится всякая шпана? Позорить деревню вздумали? Если еще раз хоть пальцем, хоть словом их заденете - пеняйте на себя! Ты, - ткнул он пальцем в Ромку, быстро к девочке извиняться. Быстро! А ты, Сашок, если еще хоть раз заикнешься о своей территории, я ее тебе укажу. Далеко отсюда. Так далеко, что долго будешь возвращаться!
– Да я... да мы...
– лепетал Сашок.
– Брысь отсюда!
– коротко скомандовал художник.
И команда сработала! Через мгновение среди камней никого не было. Даже Памира. Только Ромео стоял на краю холма, выглядывая Соню - наверное, не решался подойти к ней с извинениями. А может, он и не знал, как это делается?
Макар с удивлением и с некоторым восхищением посмотрел на художника.
"Все-таки нельзя судить о человеке по первому впечатлению, - подумал он.
– И даже по второму нельзя. Вот художник этот - сначала показался неприятным, потом каким-то... чересчур восторженным. А сейчас он решительный, мужественный. С таким не страшно!"
– Все, Макар, - уже совсем другим, нормальным тоном сказал Григорий Григорьевич.
– Теперь это и твоя территория. И слово-то какое бандитское! Это не территория, а просто красивое место, открытое для всех. Так ведь? Вот и крути здесь на здоровье свою рогульку.
Макар улыбнулся. Даже неинтересно, когда есть такой защитник и покровитель! И петарды, и баллончик не пригодятся. А, честно говоря, Макару хотелось приключений. Ну, ничего, вот пойдут они к часовне на вечернюю прогулку, может, что-нибудь интересненькое и увидят. Открывать тайны всегда увлекательно. А сейчас и без приключений много забот. Пока Григорий Григорьевич с Соней будут рисовать свои пейзажи, Макар абсолютно свободно испробует в усадьбе рогульку. Чем не приключение?
Когда они вернулись на склон холма, Макар увидел, что Соня смущенно улыбается.
– Так смешно, - сказала она, - так смешно он попросил прощения! Сказал, что ему пришлось это сделать... Какая странная форма извинения, не правда ли?
– Нюк!
– вдруг завопил Ладошка.
– Ню-юк!
Макар вздрогнул. Зачем так орать? Вот же клетка, совсем рядом. Но клетка... была пуста.
– Нюк убежал!
– всхлипнул Ладошка.
– Я только на секундочку приоткрыл дверцу, чтобы клубочек травы засунуть, а он - шмыг!
– Шмыг!
– передразнил Макар.
– Кто тебя просил? Куда он - шмыг?
– Вон туда!
– показал рукой Ладошка.
– К оврагу! Только хвостик мелькнул.
– Он же хоть и домашний, - воскликнул Макар, - но дикий! Сейчас вспомнит своих дедушек и бабушек, и будем мы его искать все лето.
– Да, не получится у нас поработать, - расстроился Григорий Григорьевич, поспешно складывая мольберт и помогая Соне.
– И прогулка получилась какая-то... с препятствиями. Ну что ж, на поиски!
Все разошлись в стороны, чтобы охватить побольше пространства, и направились к оврагу. Заглядывали в каждую ямку, под каждую кочку... А когда спустились в овраг, Григорий Григорьевич вдруг весело рассмеялся:
– Да вот же он, ваш зверек! Давно ли вы его поили?
Нюк, как провинившийся, сидел, сжавшись в комочек, на краю ручья, протекавшего внизу оврага, и жадно лакал воду.
– Я его перед самой прогулкой напоил, - удивленно сказал Ладошка. Прямо из колодца воду набрал, чистую. Неужели ему здесь вкуснее?
– Все звери любят пить проточную воду, - объяснил художник.
– Не из крана проточную, конечно, а вот такую, из ручья. Наверное, сказывается инстинкт предков - стремятся к водопою. Вот вашего Нюка вода и притянула, почуял ее и устремился сюда. Не пугайте его, пусть напьется, сколько сможет.
Нюк и не думал убегать. Он лакал и лакал, и только голова его покачивалась, отсчитывая движения язычка. Ребята осторожно спустились к ручью. Нюк только шевельнул ушками, услышав их шаги.
– Вода - самое большое сокровище для всего живого, - сказал Григорий Григорьевич.
– Не надо ни золота, ни драгоценностей... Какие чистейшие источники могут таиться под землей! Этот ручеек - так себе, но смотрите, как красиво пьет ваш Нюк даже из него! А где-нибудь рядом прячется под землей пласт чистейшей, в сто, в тысячу раз чистейшей воды, и никак не может пробиться на поверхность. Такой клад таит в себе земля...
И художник задумался, глядя на струящийся ручеек, перетекающий через препятствия из старых веток и сучьев. Макар тоже зачарованно смотрел на воду. Вдруг он почувствовал, как рогулька в его руке словно вздрогнула. Или, может, показалось?
Глава X
ПИСЬМО ИЗ ПРОШЛОГО
Таким Макар папу еще не видел.
Казалось, это был не Петр Петрович Веселов, а Христофор Колумб перед открытием Америки.
– Представляете, что я откопал! Это же просто уму непостижимо! восклицал он, не обращая внимания на мамины расспросы о квартире, о Москве, о том, как доехал, закрыл ли перед отъездом форточку, не скучал ли.