Хонорик на тропе кладоискателей
Шрифт:
Правда, Макар уже запутался: что в этой истории является случайным, а что закономерным. Их прогулка, когда они увидели монограмму, по которой папа расшифровал фамилию владельца усадьбы, папина поездка в Москву, его встреча с бывшим одноклассником, который помог найти адрес Веры Сергеевны, и, наконец, письмо... Какое из этих событий, какая подробность могла быть названа случайностью? Все они укладывались в общую картину, и даже без самого незначительного эпизода картина не была бы полной. Да ее просто не было бы!
Макар
Эти мучительные вопросы, которые он задавал себе, конечно же, имели отношение только к поискам. Поискам источника. Все остальное для Макара перестало существовать.
Он был абсолютно уверен в том, что письмо, которое читал папа, написано почти сто лет назад в этой усадьбе. И, конечно, написано про нее про разрушенный дом, вырубленный парк, источник, который, как написано в письме, должен был вернуться в землю...
И почему всегда так получается: как только человек становится в чем-то уверен, окружающие начинают в этом сомневаться?
– И почему ты всегда хочешь какого-то результата?
– говорила мама. Зримого, осязаемого результата, который можно потрогать, подержать в руках. Почему надо обязательно что-то найти? Разве недостаточно знать эту историю, думать о ней? Нет, тебе необходимо с утра до вечера ползать по кустам и оврагам!
"Может, еще и ночи понадобятся", - хотелось добавить Макару, но он сдерживался, чтобы не рассердить маму окончательно.
Маму, как ни странно, поддерживал и папа.
– По-моему, - говорил он, - лучше выкопать где-нибудь поблизости колодец. В память о владельцах усадьбы. Правда, я не знаю, как это делается...
– Какой колодец?
– возмущался Макар.
– Разве можно сравнить колодец с источником? Колодец надо копать-копать, копать-копать, как будто заставлять землю выдать воду именно в этом месте! А источник - это как подарок: захотела вода, и открылась...
– Что-то не открывается.
– Папа разводил руками.
– Ты же сам читал письмо, - вздыхал Макар.
– Этот человек, то есть князь Гагарин, еще и инженером был! Значит, сумел так закрыть свой источник, что вода не пробивается на поверхность. Это место найти надо.
Папа пожимал плечами. Мол, разве он против? Конечно, неплохо бы найти...
А Соня попыталась нарисовать усадьбу такой, какой она когда-то была. Долго делала наброски и даже изображала какой-то немыслимой красоты фонтан - источник. Но потом бросила карандаш и всхлипнула:
– Что я делаю? Идиотизм какой-то... Такое ведь нельзя придумать.
Макар был с ней абсолютно согласен. Чем рисовать всякие красивости в виде розовых мраморных раковин и бьющих из них струй воды, лучше найти настоящий источник. Земля, трава, вода - что может быть красивее?
Но самое странное: сомнения
– Ты, Макар, парень умный и талантливый. Так что и не трать напрасно свои силы и нервы. Зачем тебе этот источник? Лучше клады ищи. Вот в этом есть романтика! А что вода? Ее и так достаточно.
Макар даже обиделся.
– Да вы что, Григорий Григорьевич?
– сказал он.
– Разве вы не понимаете, что это необычная вода? Мало того что она, наверное, самая чистая на свете, но она еще... Как память об этих людях. Об этом человеке, князе Гагарине. Я просто должен найти источник!
– Ничего ты никому не должен, - попытался его успокоить художник; наверное, Макар выглядел слишком взволнованным.
– Ты должен отдыхать на природе, гулять, как гуляют все нормальные дети. Каникулы же!
Макар ничего не понимал. Ладно, родители не хотят, чтобы он ползал по оврагам и кустам. Но Григорий Григорьевич? Почему он отговаривает от поисков? Неужели не понимает, что эти уговоры заниматься детскими делами гулять и отдыхать на природе - только раззадорят Макара, и он наперекор, в доказательство того, что совсем не маленький, станет искать с еще большим старанием?
Так оно и было. Пока папа с Григорием Григорьевичем расхаживали, беседуя, по заросшим тропинкам бывшей усадьбы, Макар шмыгал в сторону, кружил по траве, продирался сквозь кусты и овраги. И всегда держал в руках рогульку, даже уговаривал ее, как живую: "Ну слушай, слушай, прислушивайся хорошенько". Безрезультатно...
– Неугомонный у вас сын, Петр Петрович!
– услышал Макар, догоняя на тропинке папу с художником.
– Хотя бы вы своим отцовским авторитетом повлияли на него. Ведь глупости все это... Заблуждение. Еще влезет в какую-нибудь яму, да ногу сломает, тьфу-тьфу-тьфу... Нельзя же к этой палочке так серьезно относиться! Разве она может найти это яйцо?
– Яйцо?
– удивился папа, останавливаясь.
– Почему вы сказали - яйцо?
Художник закашлялся.
– По-моему...
– с трудом выговаривая слова, выдавил он, - по-моему, это вы раньше сказали. Или, может быть, мне показалось?
– Скорее всего, - кивнул папа.
– Так называемое ассоциативное мышление. Я говорил, помнится, о том неполном слове в письме - "хруст..." и, наверное, предположил, что полностью оно обозначает "хрустальное". Или что-то вроде этого. Вот вы по ассоциации и придумали яйцо. Хрустальное яйцо - красиво звучит!
– Да, вы правы, - засмеялся художник.
– Чего только не взбредет в голову, когда эта история полна тайн! Но надо быть реалистами. Ведь мы даже не знаем, принадлежала ли эта усадьба Гагариным. Буква "Г" в гербе может означать любую другую фамилию.