Хорошая девочка
Шрифт:
– И все-таки не зря мне эта Леська не нравилась.
– Да не может она никого сдать, пойми! У нас не любят сексотов. Ей в этом коллективе еще не один год, может, существовать. Злая ты женщина.
Отвечаю натянутой улыбкой и тут же, заметив две подъехавшие практически одновременно машины, хватаю Сергея за руку:
– Смотри, там, кажется, Балашов с юристом.
– Нет, это Таир.
Тренер? Ну, еще бы. Вот уж кому здесь нужно быть в первую очередь. В этом смысле его влияние на парней гораздо сильней, чем авторитет Бекетова с Балашовым. Последние здесь больше
Здороваемся. Коротко обмениваемся информацией, что имеем. Спустя две минуты приезжают родители второго мальчика. Самым последним – юрист.
– Я пойду с вами.
– Погоди пока. Нас и так много.
– Но…
– Сара, просто доверься, ладно?
Нерешительно киваю и отступаю к уродливому черному заборчику, опоясывающему клумбу. Достаю телефон, чтобы посмотреть время. Кожей чувствую на себе чужие заинтересованные взгляды. Не то чтобы я к ним не привыкла, порой даже весело наблюдать за тем, как вытягивается лицо собеседника, когда он понимает, что я мать такого взрослого парня, но сегодня не тот случай. Слишком уж дотошно меня изучают в тусклом свете фонарей. И дети, и родители того самого Голунова. Я вздрагиваю каждый раз, когда дверь в отделение открывается. Рабочий день давно закончен, а вот брожение туда-сюда продолжается. Невыносимо.
Наконец, на пороге появляется Балашов, следом за которым гуськом идут остальные. От облегчения слабеют колени. Приходится сделать несколько попыток, прежде чем мне удается соскрести себя с чертового заборчика и встать на ноги.
– Так, господа родители, ребята свободны. Ситуация улажена, – выступает вперед Таир Мамедович. – Сейчас все по домам. Осмысливать. Разбор полета устроим завтра. Не думайте, что эта ситуация сойдет кому-либо с рук.
Бегу к Давиду, но тот делает мне отмашку, мол, не сейчас, и шагает навстречу к Леське. Что ж. Кушаю и это. Ведь я всего лишь мама, а там первая любовь, гормоны и все такое.
– Лурье! – рявкает Таир. – Мне тебе о режиме напомнить? Леся… Быстро разбежались по домам.
Дава что-то шепчет на прощанье подружке и подбегает ко мне.
– Ты где припарковалась?
– Меня Сергей привез.
– А-а-а, я вам свидание обломал? Простите.
– Ну-ка перестань паясничать! – совершенно неожиданно меня взрывает. Давид удивленно округляет глаза. Я шумно выдыхаю: – Ну, прости! Ты хоть понимаешь, как я с ума сходила?
– Из-за этого? Подумаешь, – бурчит Давид, запрыгивая на заднее сиденье. – Клевая тачка.
– Спасибо, – довольно прохладно отвечает Бекетов. Все это время, пока я пыталась как-то вывести сына на разговор, он молчал. И я ему очень благодарна за это. – Не хочешь рассказать, что произошло?
– Нечего рассказывать. Недоразумение.
– Из-за таких недоразумений можно и присесть.
– Ой, да бросьте. За фингал под глазом?
– Ты набил фингал тому парню?! В смысле, ты полез в драку первым? – это настолько не про моего сына, что я просто не могу в это поверить.
– Так случайно вышло. Кто ж знал, что он такой рукожоп, что пропустит? Удивительно, как его на соревнованиях не убили.
–
– Я не пойму… Ты зачем? Он что… эту девочку обидел?
– Какую девочку?
– Ну, твою.
– Если бы он мою девочку обидел, я бы его закопал, мам. А так… Говорю же – недоразумение вышло.
Совсем… Совсем его не узнаю! Что за черт вообще? Бросаю на Бекетова полный недоумения взгляд. Надо заметить, что он тоже выглядит сбитым с толку.
– Рекомендую тебе до завтра сменить пластинку. Любые конфликты мы решаем в команде.
– А если не сменю? – Давид выпячивает вперед подбородок.
– Вылетишь, – не моргнув глазом отвечает Сергей.
– Сереж… – лепечу я.
– Правила – есть правила, Сара. Ни для кого исключений я делать не буду.
Самое паршивое, что Бекетова я вполне могу понять. Мозгом могу, да… А вот сердце никак не хочет. Это конец? Это конец… Я никогда не смогу отделить одно от другого. Если он выгонит Даву из команды, у меня вряд ли получится сделать вид, что между нами все по-прежнему хорошо.
Закусив губу, смотрю прямо перед собой. Такие перепады настроения опасны для жизни! Еще каких-то пару часов назад я на крыльях летала от счастья, а сейчас сжимаю коленями руки, чтобы никто не увидел, как страшно они дрожат.
– Спасибо, что подвезли, – благодарит Сергея Давид. – И за то, что отмазали.
– Да, спасибо, – поддакиваю я, возвращаясь в реальность. – Звони, если что.
В носу колет. Чтобы не разреветься на глазах у Сергея, торопливо выпрыгиваю из машины. Холодный воздух отрезвляет. Сентябрь выдался паршивым. Обложной мелкий дождь, холодрыга, лужи… Я готова размышлять о чем угодно, чтобы не думать о том, что это конец. А ведь как все было красиво. Цветы эти, свечи… Даже страшно представить, во сколько это все Бекетову обошлось. Да и важнее денег другое. То, что он заморочился. То, что для него это оказалось важным настолько.
С остервенением растираю переносицу.
– Ма…
– Сейчас, Дава. Кажется, у меня опять аллергия на что-то…
– Ма, да та ситуация выеденного яйца не стоит.
– Да, ты уже говорил.
К счастью, лифт останавливается. Я прошмыгиваю мимо Давида к двери, трясущимися руками достаю из сумки ключи. Открываю.
– Мам?
– Ты, наверное, голодный?
– Ладно! Твоя взяла, – психует Дава. – Тебе расскажу. Но пообещай, что ты не станешь ябедничать Серому. Нет сил на тебя такую смотреть.
– Обещаю! – клянусь я. Давид выставляет аккурат перед моим носом руку.
– Вот из-за этого все.
– Из-за чего? – туплю я.
– Из-за маникюра.
Хлопаю, как дура, глазами. На маникюр я записала Давида лично. Вчера он сходил. Вышло отлично. Аккуратные ногти. Две стильных черных полоски на больших пальцах и потоньше – на среднем.
– Из-за маникюра? – лепечу я.
– А ты думала, раз мы в столице, то тут все прогрессивные да адекватные? Спешу тебя расстроить. В замшелых мозгах некоторых мужчина все еще должен быть могуч, вонюч и волосат, – остаток фразы Дава произносит, зевая.