Хорошая девочка
Шрифт:
– Вы что, умираете?
Отец давится чаем, который только вот пригубил. Нет, ну мама… Каких только мужиков у тебя не было. Все красавцы как на подбор. А ты меня родила от такого вот невзрачного, какого-то плешивенького, худосочного… Ну, просто обнять и плакать.
– Нет, – откашливается, пряча улыбку. – Вообще-то я на удивление здоров.
– Вот уж точно. На удивление, – фыркает мама. Бекетов, усевшийся рядом, помалкивает, не без интереса наблюдая за разворачивающейся драмой. Чувствую себя героиней дешевой мыльной оперы – ни больше ни меньше.
Игнорируя
– Почему ты решила, что я умираю?
– А что еще мне думать? Вы никогда мной не интересовались, а тут такая срочность.
– Я о тебе не знал.
– А?
Нет. Тут мама мне не врала. И не скрывала, что мой отец не знает о моем рождении, но я никогда не задумывалась о том, что он бы хотел узнать. Может, потому что очень больно это было… Представлять, как бы сложилась моя жизнь, будь в ней папа.
Тем непонятнее, почему ответ отца становится для меня таким шоком.
– Не знал. Твоя мать мне ничего не сказала.
– И не жалею об этом!
– Мама! – вздыхаю я, с трудом переведя дух. – Перестань.
Под столом мои пальцы нащупывает Бекетов. Я вцепляюсь в них, как скалолаз – в страховочный трос. Во рту пересыхает. Я лижу губы. В голове такая каша! И ведь чем дольше продолжается наш разговор, тем больше вопросов у меня возникает. Самых разных… Самых глупых вопросов. Например, где они познакомились, как? Видно же, что отец намного старше. Неужели мама влюбилась? А если нет… зачем с ним спала? Чтобы родить? Я в это почему-то не верю. Ну, ведь правда, мама запросто могла найти на эту роль гораздо более достойного кандидата с точки зрения генов. Там явно что-то нечисто.
– А…. Как же вы обо мне, в конечном счете, узнали?
– Наткнулся в Одноклассниках на одного давнего знакомого. Разговорились, ну и как-то всплыло, что у Майи есть дочь. А дальше чуйка включилась. Нанял людей, которые собрали по тебе информацию, все сопоставил, и вот я здесь. Прилетел первым же рейсом.
Обалдеть. Понять бы, как еще к этой информации относиться. Мне тридцать один. Ему уже за семьдесят, если я не ошибаюсь. И что? Как быть? Где искать точки соприкосновения? И надо ли… Он чужой, абсолютно чужой мне человек. Я не очень верю в историю с кровными узами. Пусть наше общественное сознание и устроено так, что человек буквально обязан поддерживать отношения с родными, ну, если, конечно, он не законченный выродок без нормальных человеческих чувств, у меня совсем другое мнение на этот счет. Я не обязана терпеть неприятного мне человека, даже если в нас течет общая кровь. Боже мой, как неловко!
– Значит, вы где-то в провинции живете?
– Нет. Что ты. Я в Испании обосновался. Даже гражданство получил.
Мать фыркает. Я вскидываю взгляд. Почему-то меня удивляет буквально все, что отец рассказывает. Вот уж никогда бы не подумала, что мой родитель будет жить за границей. Сами-то мы нигде, кроме Израиля, не бывали.
– Выходит, вы проделали долгий путь.
– Ты моя единственная дочка. – Отец пожимает плечами и поворачивается к матери. Надо заметить, на нее он смотрит
О-хо-хо, что ж ты за фрукт такой, папа?
Из прихожей доносится звук проворачиваемого ключа. Наверное, это мать дверь закрыла. Нам с Бекетовым было явно не до замков.
– А это, полагаю, мой единственный внук? – улыбается отец. Зубы у него красивые, белые-белые. Наверное, не свои. Киваю, напряженно глядя в сторону входа. Бах, хлоп, шлеп-шлеп…
– Всем привет. Ого, сколько вас! – заглядывает в гостиную Давид. – Я Дава.
Деловито обходит стол, чтобы пожать руку Сергею и… деду.
– Георгий Николаич. Твой дед.
– Во дела, – комично округляет глаза сынок. – Вас вообще одних оставить нельзя? – возмущается. И почему-то этим заставляет моего отца широко улыбнуться.
– Есть хочешь? – вскакиваю я.
– Нет уж. Какой есть? Я ж на сушке, ма. Скоро соревнования.
– Да, Сар. Ты прекрати мне пацана откармливать, – впервые за время, что мы сидим за столом, подает голос Бекетов.
Точно. Надо чуть притормозить. Ему… пацана? Мне не послышалась? Голова кругом.
– С нами посидишь или спать пойдешь?
– Конечно, посижу, судя по тому, что кто-то приволок торт из кондитерской-конкурента, и все до сих пор живы, разговор у вас и впрямь выходит занятный.
– Да я уже вроде все сказал. Если вкратце – про мать твою не знал, про тебя – тоже. Теперь, вот, хочу наверстать. Но уже поздно, – отец отодвигает манжет, демонстрируя массивные, если я не ошибаюсь, золотые часы, – не буду вас задерживать. Как насчет того, чтобы пообедать завтра? Или поужинать?
– Если только пообедать. Вечером у нас с Сергеем запланировано мероприятие. Юбилей у его отца.
– Ну, это дело святое. Тогда я заеду к тебе на работу?
– Да. Конечно. Я сейчас… Сейчас напишу адрес.
– Да не надо, – отмахивается отец, – у меня есть все пароли-явки.
Он осторожно сжимает мою ладонь, впервые… впервые за всю мою жизнь касаясь. От неожиданности того, как на меня его касание действует, с губ срывается странный звук.
– Ну, ладно. А где вы вообще остановились?
– В отеле.
– Может, вам вызвать такси?
Мать опять фыркает, а я не могу иначе.
– Да я поймаю…
– Здесь это так не работает, – бурчит мать. А мне как раз приходит идея получше. Оборачиваюсь к Бекетову:
– Сереж, может, ты… эм… Георгия Николаевича подкинешь?
Учитывая то, что наш секс в очередной раз откладывается, просить Бекетова об одолжении как-то неловко. Но с другой стороны, мне вообще очень сложно обращаться с просьбами к посторонним – обычная девиация для тех, кто привык рассчитывать лишь на себя.