Хорошая война
Шрифт:
Франц согласился. Половину пуи он смотрел под ноги, вспоминая, что было ночью. Потом повернулся к Марте.
— Марта, я, конечно, понимаю, что все проспал, но почему нас пришла будить эта дама со стражниками? Я помню, что мы были пьяные, но мы точно не писали на двери 'убийцы Альфиери спрятались здесь'.
— Франц, 'эта дама' - ее светлость Аурелла Фальконе, жена устроителя турнира. А эта милая скромная девушка — ее замужняя дочь.
— Никогда не женюсь.
— Правильно. И никогда не балансируй кувшином на… этом самом. Во-первых, это неприлично, а во-вторых, он не
— Кувшин?
— И кувшин тоже.
— Ага… Припоминаю. Наверное, кувшин предназначен для того, чтобы стрелять в него из арбалета? Но целиться, глядя в зеркало, все-таки перебор.
Марта остановилась и повернулась в Францу.
— Ты видел, как я целюсь, глядя в зеркало, и не остановил меня? У тебя должны быть стальные яйца!
Франц гордо поднял подбородок.
— Я и Виолетту не стал останавливать!
— А стоило. Потому что она целилась, глядя на тебя, а арбалет направила в зеркало.
— Зато она потом так смешно испугалась из-за того, что разбила это зеркало.
— И ты ее отшлепал и оттрахал, как будто она разбила твое любимое зеркало.
— Ну да, а тебе завидно? Так ей и надо. Мне бы пришлось работать всю жизнь, чтобы купить такое зеркало, и то бы мне его никто не продал. А она в жизни ни дня не работала, разбила зеркало и как-то не особенно расстроилась.
— Мне не завидно. Вы разбудили этого итальянца, который, как оказалось утром, не был ее мужем. Но почему-то он начал приставать не к ней, а ко мне.
Франц мечтательно улыбнулся.
— Ты с ним такое вытворяла… Выжала его как лимон. Веришь, Виолетта начала за тобой повторять.
Марта покраснела.
— Забудь раз и навсегда! Кому-нибудь скажешь, застрелю!
Франц захлопнул рот и проглотил улыбку. 'Фрау Профос' могла и застрелить.
28. Улица богачей
На трибунах и вокруг ристалища понемногу собирались зрители. Рыцари надевали доспехи. Герольды объявляли план на день.
— В четвертый день, в честь создания Солнца, Луны и звезд, рыцарям будет предоставлена возможность свободного вызова любого противника на бой конным или пешим, любым оружием по договоренности, на жизнь или на смерть! Будет ристалище Луны для пешего боя и ристалище Солнца для конного!
— По просьбе Прекрасных Дам, — последние два слова глашатай выделил так, что они и звучать стали с большой буквы, — сегодняшний день будет украшен цветами! Кто придет без цветочка, будет признан некуртуазным и изгнан с турнира!
Последняя фраза объясняла для непосвященных, почему каждый рыцарь и каждая дама сегодня украсили свой костюм настоящими и бутафорскими цветами. На трибунах сидели Розы, Лилии и Азалии, вдоль ристалища расхаживали в доспехах Тюльпаны, Пионы и Георгины, и даже лошади щеголяли в попонах, расшитых гвоздиками и прочим клевером.
Вчера вечером барьеры были сняты, за исключением ближнего к трибунам, а на месте дорожек появились огороженные ристалища. Ристалище для завтрашнего конного бугурта было прямоугольной формы, с оградой из тонких бревен высотой в шесть футов. Внутреннее ристалище было заключено в еще один деревянный прямоугольник, чтобы между оградами оставалось двенадцать футов. За внешней оградой будут находиться зрители, а между оградами пешие слуги будут 'освежаться и спасаться из свалки', как выразился один деятель эпохи турниров. Там же будут и особые слуги (gens armes), назначенные судьями, чтобы вытаскивать раненых рыцарей, разнимать тех, кто не слышал команды и не пускать зрителей на ристалище. Во внешней и внутренней ограде было по трое больших и довольно широких ворот с обеих сторон, чтобы рыцари могли въезжать сразу по шестеро.
Но все это пригодится только завтра, а сегодня, в четвертый день, внутри большого прямоугольника канатами было обозначено два просторных квадрата для пеших поединков. Предстояло провести в один день много боев, поэтому распорядители с позволения организаторов уплотнили график. На правом ристалище, между деревянным замком и трибуной Суда Любви и Красоты будут меряться силами прославленные рыцари. На левом — менее прославленные.
Гонг пробил начало пеших поединков. На трибуну герольдов вышел почтенный Рудольф Амати.
— Сегодня турнир открывают его светлость Доменико ди Кассано и его светлость Максимилиан де Круа! Пеший бой, древковое оружие, до полной победы!
— Его светлость Доменико ди Кассано!
Боковым зрением герольд заметил как что-то большое и блестящее шевельнулось справа. Ди Кассано вышел из-под навеса для бойцов.
— Какой цветок вы представляете сегодня?
— Гладиолус! — ди Кассано элегантно поправил нашлемную фигуру в форме цветка.
— Граф де Круа!
Герольд удивленно оглянулся. Искомого графа нигде не было видно. Возмутительно. Если он болен, или тяжело ранен, или убит, с его стороны было бы весьма куртуазно сообщить об этом гофмаршалу, чтобы пожилые герольды попусту не напрягали голосовые связки.
— Граф де Круа!
— Я здесь! — раздался голос от трибуны для дам.
Герольд повернулся на голос и обнаружил, что один из стоявших перед трибуной стражников вышел из строя и машет ему рукой. Уж кого-кого, а старого опытного герольда экстравагантными выходками не удивишь, поэтому сеньор Амати, не меняясь в лице, задал важный вопрос.
— Вы намерены провести поединок в этих доспехах?
Макс оглядел себя с ног до головы. Нормальный доспех для стражника. Самое то, чтобы красиво стоять в оцеплении. В турнир в этом страшновато, но выбирать сегодня не приходится.
— Да. В честь прекрасной дамы, имя которой я объявлю после поединка.
Макс сделал реверанс в сторону ложи Прекрасных Дам. Герольд продолжил.
— Я не вижу, какой цветок вы представляете?
— Колокольчик! — Макс снял шлем с головы, одел его на руку и качнул влево-вправо, — Динь-динь!
— Дамы не возражают?
Ответ можно было угадать без труда.
— Мы не возражаем! — крикнула из ложи какая-то дама со сложной прической.
— Техническая комиссия?
Председатель технической комиссии устало махнул рукой. Комиссия заботится о безопасности разумных людей, а не без пяти минут покойников, которым жизнь не дорога.