Хорошая война
Шрифт:
— Но если у Вас не будет возможности? Если Ротемауль встретит вас в замке?
— Тогда… — Макс задумался, — Тогда я заранее передам деньги доверенному человеку, который либо перекупит моих швейцарцев обратно, если будет такой случай, либо вернет всю сумму мне, если случая не будет. Францу я не доверю, а вот божьему человеку и нашему другу булочнику — доверю. Сколько будет стоить нанять вас двоих на один вечер?
Бык настоял, чтобы по пути на тот берег успеть зайти в монастырь. Поскольку у ветеранов была фора, пока Макс соберет свое войско, а также поскольку два человека всегда движутся быстрее, чем сорок (десяток охранников Макс на всякий случай оставил в лагере), Патер счел это возможным. Бык проинструктировал кухонную команду насчет ужина, переоделся, взял свой замотанный в тряпки двуручный меч, и швейцарцы поспешили на паром. На выходе ветеранам попался навстречу брат Бартоломео с ведром и тряпкой. Не успел он открыть рот, как Патер склонил перед ним голову.
— Отче! Благословите на доброе дело!
Бартоломео удивился, но благословил. Швейцарцы побежали дальше.
— Что это у Вас, брат-повар? — крикнул он вдогонку, указывая на упакованный меч на плече Быка.
— Несу свой крест, отец-госпиталий, — бодро ответил Бык, обернувшись на ходу.
— На что же я их благословил? — всплеснул руками Бартоломео.
Макс с отрядом поднялся к замку и осмотрелся. Никакой охраны у замковых ворот не было. Надо думать, похититель трусливо прятался и не афишировал присутствие в замке иностранца, выставляя на входе своих французов. Перед воротами в пыли была палкой нарисована лилия. Это означало, что Патер и Бык с деньгами уже здесь, убедились в наличии в замке гостей и сидят в кустах неподалеку, чтобы не удивлять швейцарцев своим внезапным желанием подработать.
За воротами тоже не оказалось ничего интересного. Штурмовой коридор, ведущий в нижний двор. Когда Макс во главе отряда почти дошел до конца, из-за зубцов стен высунулись арбалетчики и аркебузиры и взяли на прицел только самого рыцаря, игнорируя швейцарцев.
— Сдавайся, самозванец, — предложил Шарль-Луи, появившийся с Ротемаулем и вооруженной свитой из нижнего двора.
— Ты? — искренне удивился Макс.
— Должен Вам сказать, Ваша светлость, что с этого момента мы Вас на некоторое покидаем, — с неподдельной грустью в голосе обратился Франц к Максу.
Французы разоружили Макса и под охраной увели во двор. Макс не успел и глазом моргнуть, как ему на руки надели браслеты, соединенные цепью. На простолюдинах кандалы заклепывал кузнец, но для рыцаря приготовили пружинные защелки
К швейцарцам подошел Ротемауль с мешком денег и отсчитал обещанные 'тридцать сребреников'. Шарль-Луи спустился и оглядел свое новое войско.
— Куда их? — тихо спросил его Ротемауль, — Они Вам точно нужны? Я бы не советовал проводить казнь в их присутствии. И в охрану их пока рановато ставить.
— На второй этаж, там для них бочонок вина. Скажите, что я скоро приду. Я и правда скоро приду.
Ох уж эти французы! Эстеты! Хотят, чтобы все было красиво, даже такое жуткое зрелище, как казнь. Макс искренне удивился, увидев сколоченный из новых досок эшафот, дубовую плаху 'для профессионального использования' и коренастого палача в французском, что удивительно, костюме с ярко-красной маской, и с двуручным мечом шириной в ладонь, начищенным до блеска.
Максимилиан был уверен, что вот-вот его швейцарцев перекупят обратно, поэтому не особенно огорчился и с чувством собственного достоинства взошел не эшафот в окружении шести охранников.
С двухфутового помоста можно было обозреть весь нижний двор. В середине на мягком кресле восседал Шарль-Луи де Круа, рядом на стульях — двое молодых людей благородного вида, по периметру двора два десятка французских гвардейцев де Круа в доспехах и с алебардами, и два десятка бранденбуржцев. На эшафоте стоял судья, точнее, некто в судейской мантии и с пергаментным свитком в руках.
Обратный отсчет. 'Судья' неторопливо зачитывает приговор. Охранники отходят на шаг и встают по дальней стороне эшафота. Палач принимает театральную позу 'опираясь на перекрестье двумя руками'…
Как только закончилась сцена в штурмовом коридоре, на ворота замка вернулись двое стражников. Не успели они переступить с ноги на ногу, зевнуть и почесаться, как из-за поворота дороги к замку вышли двое монахов. Один из них, тот, что чуть повыше, отличался весьма тощим телосложением и опирался на тонкую длинную палку, хотя совсем не хромал. Второй монах был немного ниже первого, в два раза шире в плечах и с солидным брюшком. На плече он тащил тяжелый крест высотой в пять футов с перекладиной в полтора, полностью завернутый в мешковину.
Проходя мимо ворот, монахи, не сговариваясь, молча повернули в замок. Стражники демонстративно скрестили перед ними алебарды.
— Куда прете, святые отцы?
Святые отцы повернулись к стражникам, переглянулись, кивнули и… почти одинаковыми ударами в челюсть свалили на землю обоих. Потом бегом бросились в открытые ворота. Сразу за воротами монахи перешли на шаг, но никого обмануть им не удалось. Недалеко от ворот, так, чтобы не было видно снаружи, в штурмовом коридоре на двух лавках сидели восемь настоящих охранников. Настоящих, не ветеранов забытых сражений в гербовых накидках и с церемониальными алебардами, а профессионалов в самом расцвете сил, с мечами и кинжалами.
— Взять живьем! — успел скомандовать своим бойцам старший перед тем, как посох тощего монаха ударил его между глаз.
Толстый монах двумя взмахами своего креста положил двух охранников. Тощий круговым движением посоха перебил голень еще одному. Осталось четверо — трое — двое — последний попытался убежать — не успел. Монахи побежали по дорожке, ведущей к закрытым воротам нижнего двора. Тонкий бросил посох и подобрал алебарду одного из солдат, Толстый остался при своем оружии.
Путь проходил мимо двухэтажного здания, где на верхнем этаже сидели швейцарцы, а на нижнем — резерв Шарля-Луи, оставленный на случай, если со швейцарцами будут проблемы. Перед Толстым и Тонким выскочили несколько человек — и разлетелись в стороны. Последний проход между стенами, два десятка шагов до ворот нижнего двора, но ворота закрыты, а перед ними стоят с мечами наголо уже полтора десятка стражников.
— Штурмовой коридор, святые отцы, это препятствие не для двоих, — дружелюбно улыбнулся предводитель отряда, выстроившегося у ворот.
— Сдавайтесь. Мы с удовольствием вас наймем, — не менее дружелюбно предложил офицер в полудоспехе, уже успевший построить на другом конце коридора еще два десятка солдат.
— In nomine Domini! — закричал Тонкий, отбрасывая назад капюшон. Солдаты вздрогнули, голос у него был совершенно не соответствующий телосложению.
— Amen — негромко добавил Толстый, вставая спина к спине с сообщником.