Хождение за два-три моря
Шрифт:
«Ты зажигание включил?» — спрашивает Сергей. Мне он что-то последнее время не нравится. Тем более что он, черт возьми, прав: зажигания я не включил. Траххшшррр… — «Касимов» подработал винтом, и нас опять прижало к стенке. Мы перегибаемся за борт, пытаясь уцепиться хоть за какую-то трещинку в бетоне. Работать приходится в позе человека, внезапно застигнутого радикулитом. Кроме всего прочего, движения сковывает спасательный жилет.
В приличный ресторан не пускают без пиджака, а в шлюз — без жилета. Это нечто вроде смирительной рубашки, в которую вшиты кирпичи из пенопласта. Два кирпича вмонтированы в воротник и подпирают уши. Люди обычно тонут из-за судорожных движений, которые они совершают в воде; спасжилет в этом смысле гарантирует полную безопасность. Двигаться, тем более судорожно, в нем невозможно.
Яхта медленно ползет вдоль стенки. За спиной раздается смех: экипаж «Касимова» подает соленые морские советы.
«Продай жилетку! Ниже нагнись, ниже… ай, хоро-шо!..» — Поскольку голову в жилете не повернуть, мы сообщаем свои ответы бетону. Из-за эффекта отражения звука это все равно, что выругать себя самого. Наконец Данилыч накидывает петлю на кнехт. В камеру врываются потоки воды, яхта поднимается рывками, тычется в стену, норовя свернуть бушприт, а сверху раздается голос какой-то предприимчивой бабки. Она предлагает ведро абрикосов.
— Вот оно! — говорит Данилыч.
— Спасибо, мать. Ничего нам уже не надо, — говорю я.
— А почем кило? — спрашивает Сергей. Потом ворота открываются. Впереди поджидают новые шлюзы.
Эта мель была некоторым излишеством, точкой, для верности поставленной даже не над «и», а над «ы». Продольный профиль Волго-Донского канала похож на двойную лестницу-стремянку; каждая ее ступень — шлюз. К вечеру первого августа яхта еще не поднялась к водоразделу. Мы преодолели три ступени; оставалось десять. Вывод напрашивался сам собой: какая там Астрахань! О «гонке со временем» старались и не вспоминать.
В команде ожили суеверия.
— Ну что, отдохнем? — равнодушно спросил Данилыч, когда впереди показался паром через канал, и два залива по бокам парома, и дед-паромщик для консультации.
— Вечер добрый! Ставайте, тут глубоко — потонуть фатит! — Дед был рад случаю поговорить.
Он радушно показывал на тот залив, что побольше.
— Сколько метров? У нас осадка большая.
— Большая! Третьего дня тут дура поболе вашей стояла. Люди тоже городские…
— Какая дура — яхта? Катамаран?! Попандопуло… то есть «Мечта»… стаксель, стаксель какой — рыжий?!
— Ну, — неуверенно моргнул дед. — Приятелей ищете?
Мы его уже не слушали. Значит, он все-таки существует, этот невидимый, неуловимый враг. И по-прежнему впереди, возможно, уже на Волге… Теперь жди неприятностей. Знать бы только, каких!
— Вы как хотите, — решительно сказал Данилыч, — а я в этом заливчике не стану. Вот оно.
Сергей согласно кивнул. Решение было мудрое — береженого бог бережет. Дед что-то кричал, но мы завели мотор, обогнули паром и зашли в тот залив, что поменьше. Вернее, хотели войти; ибо на полном ходу «Гагарин» на что-то мягко наткнулся, юзом пополз к берегу и стал. Бушприт, видавший два моря, уперся в куст ежевики. На том же кусте расположилась какая-то небольшая, чисто сухопутная птичка. Она не улетела: глумливо перекинула слева направо головку и скосила на яхту безбоязненный черный глаз. Кышшш!!!
Глава 6. Вниз по лестнице, ведущей вниз
Так бывает в горах, когда идешь через перевал. Кажется — вот он, перевал, за каменной осыпью. Поднимаешься на осыпь, но дальше новый взлет, язык снежника. Перевал за ним. Взбираешься на снежник; но склон опять обманывает, опять уводит вверх. И постепенно теряешь надежду на то, что он вообще когда-нибудь кончится.
А потом в лицо ударяет ветер. Склон — позади. Сначала не верится. Какой-то новый подвох. Но нет — вот каменный тур, вот скала с профилем бульдога, все согласно описанию: это перевал. Впереди спуск; оттуда, как из подворотни, тянет сырой воздух. Внизу — долина; та самая, куда ты так долго шел.
Вот он, шлюз № 9. Первый из ведущих к Волге, вниз.
Ночь прошла сумбурно. На мели провозились несколько часов; снявшись, спать уже не ложились. В темноте по каналу не разгонишься. «Гагарин» ощупью, осторожно шел по слабо светящейся водной ленте. Странно было слышать, стоя на руле, непривычно редкое, вкрадчивое постукивание мотора. Зябко было стоять на носу, высматривая повороты. По очереди дремали на овчине, раскинутой на досках палубы. В предрассветной сырости шерсть остро пованивала. Дважды нас догоняли суда, и тогда в свете прожектора от мачт ложились контрастные тени, в кустах на берегу сонно покрикивала, встречая ложный восход, мелкая птичья сошка. Десятый шлюз прошли еще затемно.
А потом, в широком водохранилище, мотор заревел. Солнце ползло вверх, исчезал туман. Яхта неслась вперед. Мы не задумывались о том, куда спешим, не вспоминали, что за оставшиеся три дня до Астрахани все равно не успеть. Потерянное время властно требовало: наверстай меня!
Ворота открыты, «Гагарин» на полном ходу врывается в камеру. Швартуемся лихо: то ли приобрели опыт, то ли везение; скорее второе. Но мы делаем вид, что лихая швартовка — дело привычное. Рядом теплоход «Сурск». На палубе толпятся матросы, две девушки в белых халатах уставились на яхту.
— Привет из Одессы! — Сергей грациозно машет багром.
— Смотрите, вот оно! — Данилыч указывает вперед.
Вода почти вровень с краями шлюза, впереди далеко виден канал. Триумфальная арка шлюза № 8 — всего в нескольких километрах. Многозначительно переглядываемся. На этом участке «Сурску» нас не обогнать, разогнаться не успеет. Данилыч ухмыляется. Я легко читаю мысли шкипера: этот неуклюжий, широкозадый бедняга «Сурск» еще не знает, что его ждет…
Вода с грохотом покидает шлюз. Мокрые стены все выше. Опускаться непривычно, но размышлять об этом нет времени. Ворота полностью не открылись, а «Гагарин» уже ринулся вперед, в узкий проход. Данилыч врубает «самый полный». Мотор возмущенно ревет, корпус яхты вибрирует, на корме дрожит и дребезжит «Яшка», «Сурск» пыхтит далеко сзади, и нам становится еще веселей.
— А не выпить ли компоту? — Сергей по своей инициативе ныряет в каюту, достает кружки, ведро с прохладным абрикосовым напитком, сам разливает, подает… чудеса, да и только.
— Удивительно вкусно!
— Почему «удивительно»?
— Я ж его сам варил! — объясняет Сергей.
Мы пьем компот, прозрачный, с приятной кислинкой. Отличная погода сегодня! Ветер зашел на северо-восток, впервые за последнюю неделю появились облака. Их тени плывут по воде, мы идем по чередующимся теневым пятнам. К поверхности тянутся и слегка колышутся длинные плети водорослей.