Хозяин усадьбы Кырбоя. Жизнь и любовь
Шрифт:
— Но ведь мама не строила никаких планов, однако умерла прежде времени, умерла, не успев состариться, — заметила Анна.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросил отец.
— Хочу сказать, что в Кырбоя один только труд не спасет, — пояснила дочь. — Здесь можно трудиться, можно надрываться с утра до ночи, не видя светлого дня, а Кырбоя все-таки останется такой же развалиной, как и сейчас.
— Но как же тогда быть? — спросил отец, ему хотелось хоть на несколько минут задержать дочь, чтобы поговорить с ней.
— Как быть, это мы увидим, но так вести хозяйство, как до сих пор, дальше нельзя, — сказала
6
Отправляясь в луга, Анна намеревалась не только поглядеть, как убирают сено, не только выполнить свои обязанности хозяйки, — у нее была еще и особая цель. Она кое-что задумала и для этого накупила в городе розовых, голубых, красных бумажных фонариков и ракет. Сегодня был день ее рождения, и Анна решила отпраздновать его с песнями, играми, с гармошкой и танцами. Этим праздником, на который она решила созвать всю окрестную молодежь, а если удастся, то и стариков, Анна хотела, кроме того, отметить и свое вступление в новую жизнь, в новые обязанности. Она задумала устроить сегодня на берегу кырбояского озера такую же встречу яанова дня, какую устроил в этом лесу дядя Оскар в первый год их жизни в Кырбоя. Пусть лес и вересковая пустошь оглашаются криками, звонким эхом, пусть между деревьями мелькают пестрые пары, а в зеркальной глади воды переливаются отблески огней.
Старый Рейн не знал, что сегодня день рождения дочери, ведь никто никогда не слыхал, чтобы день рождения кырбояской барышни приходился на канун яанова дня. Одна только барышня знала, что, благодаря изменению календаря, она может отмечать свой день рождения в этот праздник огней и веселья. Итак, сегодня она впервые отпразднует день рождения в Кырбоя, отпразднует как полновластная хозяйка усадьбы. Потому-то она и поспешила в луга.
Но даже если бы сегодня и не был день рождения кырбояской барышни, она, наверное, все равно отправилась бы поглядеть, как убирают сено, ведь она всегда, когда приезжала в родную усадьбу, спешила везде побывать, все осмотреть, все узнать. На троицу старший работник Микк, глядя, с какой неутомимостью Анна, в полном смысле этого слова, бегает по усадьбе, назвал ее бешеной собакой. Батрак Яан оказался повежливее, он только заметил шутливо:
— Точно муравьи у нее в штанах, так и мечется, так и скачет!
Лену и Лизу это очень рассмешило. Хуже и не придумаешь ничего про барышню — на ней, мол, в этакую жарищу штаны, и в них муравьи копошатся! Однако все батраки, в том числе и поденщики, работали сегодня живее обычного, все были уверены, что барышня, как только приедет, немедленно явится на покос, и каждому почему-то хотелось выглядеть при ней расторопнее, чем при старом Рейне.
Когда Яан, ездивший на станцию встречать барышню, выпустил лошадь на выгон и вернулся в луга, его спросили:
— Приехала?
— Приехала, — ответил Яан. — Эта уж коль обещала приехать, так приедет.
И, словно по приказу, все вдруг остановились и оперлись на грабли. Микк, и тот не мог не остановиться. А затем снова принялись за работу, даже с большим усердием, чем раньше, — казалось,
Одно только вызывало у всех недоумение — почему барышня замуж не выходит. Никто не мог понять, в чем дело, но все видели, что она постоянно одна; и все сходились во мнении, что хотя кырбояская Анна и барышня, она все же только женщина, а какой же из женщины хозяин, тем более, когда усадьба такая, как Кырбоя.
— О чем она с тобой говорила? — с любопытством спросила Яана работница Лена, когда они немного отстали от других.
— О чем говорила… — передразнил ее Яан. — О чем всегда говорят. Обо всем.
— Она надолго сюда?
— Разве она скажет, да и как ее спросишь об этом.
— Я думала, она так, к слову об этом упомянула.
— Говорить-то она много говорила, а сказала ли что-нибудь — это уже другой вопрос, — ответил Яан как бы нехотя; он явно был недоволен, что ему, а не кому-нибудь другому поручили встретить барышню. Но как только Лена перестала его расспрашивать, у самого Яана зачесался язык.
— Она спросила, будут ли сегодня яановы костры жечь, — сказал он.
— А ты? Ты что ответил?
— Я… я сказал… будут, поди.
— А она?
— Спросила, есть ли гармонист?
— Ты сказал, что есть?
— Сказал, что в деревне есть.
— Барышня тоже обещала прийти?
— Она спросила, придет ли гармонист.
— Ну а ты?
— Сказал — не знаю, может, и придет, если где-нибудь не будет гулянья получше.
— Можно бы сходить за ним, раз барышня хочет.
— Конечно, можно. Да уж вечером видно будет.
— Успеть бы только сено убрать! Микк грозился, что не отпустит, пока сено в сарай не свезем, ведь два дня праздник.
— Чего-чего, а прижать Микк умеет, будто сам здесь хозяин, — недовольно пробурчал Яан. Тем не менее и он и Лена быстрее задвигали руками, видимо, обоим хотелось поскорее закончить работу. Их пример заразил и остальных, так что к тому времени, когда на лугу появилась хозяйка Кырбоя, грабли в руках батраков так и мелькали.
— Успеете сегодня сено свезти? — спросила Анна у Микка.
— Успеем, барышня, — послышалось со всех сторон.
Но то, что последовало за этим, оказалось такой неожиданностью, такой удивительной новостью, что все опять бросили работу и замерли, опершись на грабли.
— Уже не барышня, — сказала Анна так, чтобы все слышали, — а хозяйка. С сегодняшнего дня я уже не кырбояская барышня, а хозяйка Кырбоя, сегодня я взяла вожжи в свои руки.
— А кто будет хозяином? — усмехаясь, спросил старший работник Микк, и все вокруг лукаво и смущенно заулыбались.
— Пока нового не найду, старый останется, а я буду выполнять его обязанности, — также улыбаясь ответила Анна.
— Стало быть, барышня будет одновременно и хозяйкой и хозяином? — снова спросил Микк.
— Да, так будет до тех пор, пока в усадьбе не появится новый хозяин.
Яан шепнул Лене что-то про штаны, и та звонко рассмеялась.
— Чему ты смеешься, Лена? Что тебе Яан сказал? — спросила хозяйка.
Все обернулись к Лене и Яану, ожидая, что те ответят. Лена, отвернувшись, прыснула. Яан принялся сгребать сено.