Хранимая троллем

Райт Эми

— Тебе это нравится, милый?

Я киваю, не в силах поступить иначе.

Она улыбается. Подол платья задирается выше, обнажая слегка изогнутый живот и изгиб тонкой талии. Благословение Матери Земли, она не…

Она скрещивает руки на груди и стягивает платье до конца через голову, снимает его и бросает на пол рядом с собой. У меня сжимается сердце.

Я не могу прикоснуться к ней. Я потеряю контроль.

Но я не могу заставить себя остановить ее. Она скользит рукой вниз по животу, к трусикам, обхватывает свой холмик и наблюдает за мной из-под полуприкрытых век.

?

5

Омейка

Дайн

пожирает меня глазами, пока я нежно тру свои трусики, уже влажные. Что-то во всем этом кажется таким порочным. Не поймите меня неправильно. Мне нравится эта работа. Иначе я бы ею не занималась. Но что-то в том, чтобы просто прикасаться к себе, устраивать шоу для него, кажется распутным.

Низкий рокот глубоко в его широкой груди вызывает настойчивую пульсацию в моей киске. Я массирую сильнее поверх влажной ткани. Вскоре этого становится недостаточно. Я спускаю трусики по бедрам и бросаю их на пол поверх платья, наслаждаясь тем, как красные глаза Дайна загораются еще ярче.

С той ночи я не могу перестать думать о том, каково это — чувствовать, как этот глубокий скрипучий голос командует мной. Или о его невероятно больших руках на мне.

Честно говоря, я немного удивлена. Он застал меня врасплох в ту ночь, когда мы встретились. В те первые минуты на мне не было маски, которую я надеваю на такие мероприятия, как коктейльная вечеринка, когда пытаюсь очаровать потенциального клиента. Но, возможно, Дайну это от меня и не нужно.

Я не могу описать, как это освобождает.

Вместо того, чтобы беспокоиться о том, чего хочет он, я делаю то, что я хочу. Обойдя кухню, чтобы приблизиться к нему, я опираюсь руками и подпрыгиваю, так что моя голая задница оказывается на причудливой гранитной столешнице. Затем я раздвигаю ноги, чтобы он мог посмотреть.

Он не разочаровывает.

Его рот приоткрывается, и его взгляд устремляется прямо на мою раскрасневшуюся, влажную киску, которую я шире раздвигаю для него пальцами.

Он стонет, и внезапно две большие руки окружают меня. Жар его кожи распространяется по внешней стороне моих бедер, хотя мы и не соприкасаемся. Я не удивлена, что его кожа горячая. Ад, пылающий в этих красных глазах, заставляет меня задуматься, правда ли то, что я слышала, — действительно ли у троллей расплавленная сердцевина.

— Продолжай.

Металл на точильном камне, его голос грохочет во мне и двигает моей рукой, прежде чем я принимаю сознательное решение. Я кружу по ноющему клитору, постанывая от ощущения, наслаждаясь тем, как он предвосхитил мое желание.

— Быстрее.

Вместо кругов я переключаюсь на поспешные движения взад-вперед по клитору. Мое тело напрягается. Удовольствие граничит с болью, но мне все равно. Обычно я никогда не касалась клитора так прямо. Я стимулировала его вокруг, дразня и медленно приближаясь к кульминации.

Не в этот раз.

На этот раз я сломя голову мчусь навстречу оргазму, который, кажется, преследует

меня, а не наоборот. На этот раз я хочу прямой стимуляции, грубой, поглощающей и наказывающей, как будто это его большие твердые руки прикасаются ко мне и доводят до вершины удовольствия.

Я задыхаюсь, когда он наклоняется ниже. Его дыхание сбивается над моей влажной киской, усиливая ощущения.

— Не останавливайся.

Как будто я могла! Я отчаянно двигаю рукой. Влажные звуки, которые я издаю, кажется, только усиливают его удовольствие. Бог свидетель, мне все равно. Мне это нравится.

Моя киска жаждет его. Дыхание учащается, мои мышцы сжимаются.

Боже, я давно не кончала так сильно.

Оргазм захватывает меня с головой.

Мой живот сжимается, рот приоткрывается от какого-то бессвязного звука. Сладость пульсирует из моей сердцевины, прямо по всему телу, и сводит пальцы на ногах, делая меня слабой.

К тому времени, как он заканчивается, мои ноги дрожат, а пот выступает на затылке.

Я моргаю, глядя в огненно-красные глаза на одно долгое мгновение. Затем что-то в нем обрывается.

— Убирайся!

Я хихикаю, все еще пьяная от удовольствия.

— Что?

— Убирайся! Сейчас же!

Дайн отрывается от стойки, проводит обеими руками по лицу и издает рев, и я слишком ошеломлена, чтобы как-то его истолковать.

— Я сделала что-то не так?

Он только снова рычит, расхаживая взад-вперед. Он не смотрит на меня.

— Дайн?

Соскальзывая со стойки, я торопливо собираю свои вещи. Я просто раздумываю, не позвонить ли мне в службу безопасности ЧС, которая всегда готова вмешаться, если работа пойдет не так, как надо, когда Дайн поднимает голову.

— Просто убирайся, пока я не сделал чего-нибудь, о чем потом пожалею!

Прижимая сумочку к груди, я выбегаю из комнаты, слишком потрясенная, чтобы ответить. Ни разу за четыре года, что я этим занимаюсь, ни один клиент не отреагировал подобным образом.

В вестибюле я поскальзываюсь на каблуках и спешу к двери, нащупывая телефон, чтобы отметиться в приложении и сообщить команде MD, что я в безопасности.

По дороге домой я снова и снова прокручиваю встречу в голове. Не могу отрицать, что Хисондайн заставил меня почувствовать себя более живой, чем я ощущала себя последние месяцы. Он заводит меня больше, чем какой-либо клиент раньше.

Его вспышка была такой неожиданной. Он не прикоснулся ко мне. Даже не выглядел так, будто собирался, но боль и гнев в его голосе потрясли меня. Это и угроза, стоявшая за его словами. Он действительно причинил бы мне вред? У троллей плохая репутация. Они, конечно, сильные. Их почти не остановить, если они хотят что-то разрушить. Но жестокость? Когда я проводила исследование для своей книги, я изучала уровень преступности, связанный с монстрами. Количество преступлений, совершаемых троллями, намного ниже, чем некоторыми другими типами монстров. Опять же, кто знает, можно ли верить какой-либо статистике? Я почти уверена, что она недостоверна из-за ненавистников монстров, которые сообщают о происшествиях всякий раз, когда кто-то посмотрит на них не так.