Хранить вечно
Шрифт:
— Представьте себе, Курбатов, я согласен с вами! Большевики — это всерьез и надолго в России! Вот видите, в одном пункте мы с вами уже сошлись! Повторяю, большевики — это всерьез и надолго. Но не навсегда! Реванш последует, но мы его будем готовить многие годы. Всякая революция, как все явления жизни, имеет свои взлеты и свои падения. Мы пытались задушить революцию на взлете. Безнадежное занятие. Вы знакомы с историей, Курбатов? Читали о походах Наполеона? Революция во Франции породила его походы… И никто не мог остановить французской революции… Ее остановили процессы, происходившие во Франции. Она сама себя изжила, породила власть Наполеона, и Наполеон задушил революцию… И как только
— Наполеон потерпел поражение в русском походе, — заметил Курбатов.
— Мы учтем уроки его поражения! — отпарировал Кольберг.
— Ставцев умер у меня на руках, Густав Оскарович… Вы сами выразились, что смерть вас не удивляет… Много ли нас останется через десять — пятнадцать лет?
— Кого это нас? Вы имеете в виду белое офицерство? Это не сила! Я говорю о государствах, для которых неприемлем большевизм!
— Польша, Англия, Япония, Америка?
— И Германия! — добавил Кольберг.
— У Германии немало своих забот! Ей долго теперь не разрешат вооружаться…
Кольберг остановился, вглядываясь в Курбатова.
— Вы наивны, мой мальчик! За это я вас и люблю! Но пора кончать с наивностью… В вашем деле… — Кольберг остановился, подчеркивая паузой слова «в вашем деле». — В вашем деле, Владислав Павлович, затянувшаяся наивность нежелательна. Германию вооружат для удара по России… Только Германия может поставить для войны с Россией солдат. Ни Англия, ни Франция, ни Польша этого сделать не могут. Вся европейская политика на ближайшие полсотни лет будет определяться через Германию и… Через Россию. Надеюсь, вы догадываетесь, к чему я клоню?
На этот раз остановился Курбатов.
— Вы можете не отвечать на мой прямой вопрос. Возможно, вы сейчас будете все отрицать. Но я даю вам некоторое время подумать. Побег с Лубянки был организован ради вас, Курбатов! Разве это не так?
— Я давно понял, Густав Оскарович, что вы к этому клоните. Если вы связываете это с какими-то расчетами…
— Подождите. Не торопитесь, Курбатов. «Нет», как и «да», сказать никогда не поздно. Вы встречались с Дзержинским, после этой встречи определилась ваша судьба. Это так же просто, как гимназическая задачка на первые два действия арифметики. Вы согласились сделаться его агентом. Именно поэтому вы мне и нужны.
Курбатов порывался возражать, но Кольберг остановил его:
— Поверьте, Курбатов, у меня было достаточно доказательств и в Сибири. Неужели вы полагаете, что там я не мог бы вас повесить? Мы не покушаемся на ваши обязательства перед Дзержинским. Мы только хотим, чтобы вы работали и на нас.
— А точнее?
— На тех, кто положил своей целью всерьез бороться против большевизма!
— Точнее?
— На меня лично!
— Я твердо решил взять в руки винтовку…
— И согласились стать дежурным адъютантом у Пилсудского? Неужели вы полагаете, что это для вас сделал Радзивилл? Это я помог… Здесь, около Пилсудского, вы можете быть полезны Дзержинскому, с винтовкой в руках вы никому не нужны!
— Я не понимаю… Может быть, вы, Густав Оскарович, работаете на Дзержинского?
— До известных пределов, через вас, я готов работать на него. Во всяком случае не свои тайны я ему через вас уступлю. Потом мы сочтемся!
— Все прекрасно, Густав Оскарович! Одна беда: я, к сожалению, не работаю на Дзержинского!
— Я знал, Владислав Павлович, что вы будете отказываться, отрицать… Не спешите. Всему свой черед. Возможности перебраться в Россию вы лишены. При первой же к этому попытке вы убедитесь, что у меня есть средства этому помешать… Теперь думайте, до новой нашей встречи. Я не тороплю. У меня есть время.
Шло время. Обстановка на фронте резко изменилась. Красная Армия отразила удар пилсудчиков и перешла в наступление. Красные полки подступили к Варшаве. Курбатов со дня на день ждал крупных перемен. Можно было ожидать выступления рабочих и крестьянских восстаний. В городе царила паника. Вельможи, владельцы заводов и фабрик бежали на запад. Уезжали в Берлин, в Париж русские эмигранты. Без всякого предупреждения, не попрощавшись, исчез и Кольберг. Казалось, вот-вот ураган с востока сметет пыль и нечисть, подобную кольбергам.
Но на фронте что-то случилось. В окружении Пилсудского задержку в наступлении Красной Армии приписывали чуду. Красная Армия приостановила продвижение и медленно отходила.
Настало время всерьез подумать, что же делать. Сколь реальны угрозы Кольберга, что он хочет, чего он ждет, догадываясь о столь многом? Здесь, в Варшаве, он шел в открытую, ничего не скрывая. Прямее не выразишь, сказал все, что хотел сказать. Курбатов не был искушен в делах разведки, но и он понял, что Кольберг, оставляя его в Варшаве, хочет использовать в своих интересах. Он собирал силы для оживления немецкой разведки. Это не вызывало сомнений.
Для размышлений на эту тему у Курбатова было достаточно времени. Наслышался он немало рассказов о немецкой военной разведке в штабе, о всесильном влиянии разведок на европейскую политику.
Но в круг его размышлений вдруг ворвалась простейшая по своей откровенности мысль… Зачем, зачем ему все это нужно, если у советской разведки нет в нем нужды? Коли еще в Сибири прервали всю операцию и разрешили ему вернуться. И что он может сделать с Кольбергом? По плечу ли ему этот противник, за спиной которого не только опыт, но и целая система, и так ли уж он нужен и Кольбергу? На фронте в России совсем недавно гибли целые армии, губернии переходили из рук в руки, выгорали дотла деревни, пожары наполовину слизывали с лица земли города. Человек терял ощущение, что он центр вселенной, что его жизнь что-нибудь значит в этой полосе катастроф. Кликуши предвещали конец света, те, кто безраздельно правил миром, теряли власть, и рушились веками устоявшиеся обычаи и нравы… Песчинка в огромном океане! На большее его персона не могла претендовать. Где-то там, на востоке, граница. Курбатов знал, что через границу нереходят контрабандисты, диверсанты и даже польские военные разведчики. Переходят, возвращаются… Известны определенным лицам маршруты. Но как ему, дежурному адъютанту, добыть эти маршруты, кто возьмется провести его? Надо вступить с кем-то в сговор…
Курбатов сдружился с офицерами, из военной разведки. Это были люди спокойные, в них не замечалось той расхлябанности, которой отличались штабные офицеры. Курбатова как будто бы приняли в свой круг. Но очень скоро он понял, что никто не выложит сведений о маршрутах через границу, а если он спросит, то насторожатся. Без разрешения старшего адъютанта он не мог ни на один час выехать из города. Кольберг знал, куда его определить!
Два года он безуспешно искал возможности отыскать маршрут или людей, которые взялись бы перевести его через границу. Заметил к тому же, что офицеры из контрразведки присматривают за ним. Правда, они присматривали и за другими. Но от этого ему было не легче. Эти два года он мог бы отметить как годы обостренной тоски по Наташе… Но время смягчало остроту разлуки. Тоска по Родине, по родным перелескам, по всему тому миру, который окружал его детство, подогревалась, когда ему приходилось встречаться с русскими эмигрантами.