Хранитель Реки
Шрифт:
Впрочем, Жорж не расстраивался. Его бизнес тоже, мягко говоря, неубыточный. И, на его взгляд, даже более честный.
Да, самое главное! Две последние картины – очень крупные. Одна – горизонтальная, одна – вертикальная. Размер – не меньше, чем восемьдесят на сто. Все те же сосны. Все то же солнце. Но добавилась живность. Фауна, иначе говоря.
На горизонтальной – вдалеке от зрителя, с правого бока полотна, мастерски выписанная, без деталей, но с полным ощущением мощи и силы, небольшая фигура лося. А на вертикальной – медведица и медвежонок на упавшем стволе. Тоже не как главные персонажи, чуть в стороне и небольшие.
Велесов, как их увидел, чуть дар речи не потерял. Уж что-что, а конфеты «Мишка косолапый» пробовал каждый нынешний российский миллионер. Как говорится, вкус, знакомый с детства. А вкус детства стоит реальных денег…
Шипилова тем временем внимательно всматривалась в полотна. Несомненно, работы старые: изображение явно темнее, чем задумывал автор. Красочная поверхность покрылась сеточкой мелких трещин – кракелюром.
– А где подпись художника? – спросила она старую фрау.
– Ван Эмден часто не ставил подпись, – спокойно ответила она. – Но сомнений в авторстве нет никаких. Он был наполовину немец, наполовину голландец. Жил и работал в Амстердаме. Не знаю, как их дороги сошлись, но художник был очень дружен с дедушкой моего мужа. Эти работы он создал здесь, будучи в гостях, писал на их семейной ферме. Сохранилась переписка между художником и дедом Ханса, правда, только письма Ван Эмдена. И об отсутствующих подписях на полотнах там говорится: Герхард, дед Ханса, был тоже крайне аккуратным человеком. Ван Эмден в письме обещал поставить автограф в один из будущих приездов. Но не выполнил обещания, хотя и не по своей воле: в 1893 году заболел чахоткой, три года безуспешно лечился в горном санатории в Швейцарии и в 1896-м – скончался. Все письма я тоже могу отдать, мне они без картин ни к чему, – щедро предложила старая дама.
– Это было бы очень кстати, – согласился Велесов, не желавший оставлять никаких следов к картинам. – А фотографии работ у вас есть?
– Нет, к сожалению, – ответила фрау. – Для объявления их снимал сотрудник газеты.
А Шипилова уже исследовала обратную сторону полотен. Холст почернел от времени, запылился. Прибит к дереву подрамника он был небольшими гвоздями с широкими шляпками – степлеров тогда не существовало. Кроме гвоздей, еще было дополнительное крепление проволокой, характерное для западноевропейских мастеров.
Цена на работы была немалой. Дама попросила десять тысяч евро, в среднем по две тысячи за полотно. Велесов для приличия спросил, возможен ли торг, и, услышав отрицательный ответ, отдал требуемую сумму наличными, которые заблаговременно обменял на дорожный чек.
Он очень устал и был так доволен нежданной удачей, что легко отдал бы и вдвое большие деньги.
– Когда вы заберете картины? – спросила Генриетта Карловна.
– Сейчас, – ответил Жорж. Никогда не следует переносить удачу на завтра, если ее можно схавать сегодня.
– Может, завтра утром? – спросила уставшая Шипилова. – Отель здесь есть, переночуем и заберем.
Жорж скривился, но, взглянув на утомленное лицо Евгении Николаевны, был вынужден согласиться – такого «инструмента» ему больше не найти.
За окном стемнело. Когда они, покинув гостеприимный дом, вышли на улицу, в ноздри пахнул чистый свежий воздух. Почти деревенский, не считая легкого выхлопа от проехавшей мимо машины.
«Искусствоведы» мгновенно добрались до крошечного, сложенного из темно-коричневого крупного кирпича отеля, в котором, как оказалось позже, было всего восемь комнат. Но это было позже, так как пока что отель был… закрыт! Пара окон горела – то есть постояльцы в нем существовали, – однако входная дверь была замкнута цифровым замком, и ни на стук, ни на звонок, ни одна живая душа не отозвалась.
Вот так номер!
Ехать куда-то еще, удаляясь от завтрашней цели, не хотелось. Да и усталость давала о себе знать.
На поднятый ими легкий шум завернул случайный прохожий. К счастью, как оказалось, в маленькой деревне случайных прохожих не бывает. Он, конечно, знал хозяйку отеля, позвонил ей с мобильного, и та прибыла буквально через десять минут. На велосипеде.
Пока хозяйка ходила в отдельно расположенную подсобку за бельем для путешественников, Велесов и Шипилова сидели за деревянным столом во дворе. Нежились в удобных креслах, попивая сладкое сливовое вино, любезно предложенное им.
В воздухе пахло цветами и недавно прошедшим дождем. Вечерний полумрак то тут, то там стремительно рассекали летучие мыши.
И вдруг Жорж увидел то, что ему еще не приходилось наблюдать вживую. На конек невысокой крыши, прямо под мощный фонарь, из темноты бесшумно, как в мультфильме, опустилась сова. Глаза круглые, овальное большое тело, крючковатый нос. Села – и замерла.
Велесов, не отрываясь, наблюдал за ней и все же прозевал момент взлета. Стремительного, но такого же бесшумного. Что-то поймала в воздухе и неторопливо удалилась с добычей в сторону леса.
«Прямо как я», – самодовольно подвел итог Велесов.
А тут и хозяйка появилась, держа в руках ворох чистейшего постельного белья и полотенец.
Что ж, сегодня они заработали отдых.
Глава 4
Ефима Аркадьевича посещает гениальная мысль
Место: Москва.
Время: почти три года после точки отсчета.
Ефим Аркадьевич проснулся вовремя, но решил не обращать на это внимания и снова слегка вздремнул.
А вот теперь он опаздывал уже прилично… И ладно бы просто на работу – начальство, как известно, не опаздывает. Но на пол-одиннадцатого была назначена встреча с серьезным потенциальным заказчиком, и это уже нехорошо.
Одним движением, не легким, но экономно-точным, Береславский запихнул нижнюю часть туловища в обширные штаны, вторым и третьим – верхнюю соответственно в рубаху и пиджак. Следующим движением, как он думал, будет закрытие входной двери с обратной стороны. Но не тут-то было.