Хранители хаоса

Агеев Денис

Капитан тяжело вздохнул, словно испытывая тяжелую борьбу противоречий, и кивнул:

– Настаивать не буду, поступай, как знаешь.

Снизу раздался крик. А потом отборнейшая брань. Булфадий и Зигмунд перекинулись недоуменными взглядами и поспешили к лестнице, чтобы разглядеть, что творится внизу.

Матрос – магистр узнал в нем штурмана Геркила – тащил за шиворот лютниста, направляясь к фальшборту. Что он хотел с ним сделать – догадаться было не сложно.

– Я скормлю тебя акулам, гнида ты сухопутная!

–

Я не знал! Я не знал! – кричал Талли, хватаясь за мускулистую руку моряка.

– Зато сейчас все узнаешь, падаль! Ты должен был сдохнуть еще тогда, в океане. Мы спасли тебя, а ты за это нам отплатил кровью, ублюдок.

– Я не знал! – В голосе парня пробивались истеричные нотки.

Геркил остановился, не дойдя до фальшборта нескольких шагов, развернулся, поднял лютниста в воздух – тот повис на его руке, как котенок. Моряк размахнулся и врезал кулаком парню в челюсть. Лютнист с уханьем упал на палубу, застонал. Штурман пнул его по ребрам. Тот крякнул и закашлялся, как чахоточный больной.

– Не надо! – прокряхтел он севшим голосом. Выставил руку вперед, упал на задницу и стал интенсивно дергать ногами, стараясь отползти от обидчика. Лютня все это время болталась у него за спиной.

– А ну дай сюда свою брынчалку! – Моряк сорвал музыкальный инструмент с плеча Талли.

– Нет! Пожалуйста, не трогай ее! – дико заорал парень, приподнялся на ногах.

– А ну сядь, кусок дерьма! – Геркил толкнул ногой молодого барда в грудь. Тот вскрикнул и снова плюхнулся на зад. Но снова поднялся и бросился к штурману, схватил его одной рукой за предплечье, а второй замахнулся. Но удар прошел по кривой и едва скользнул по скуле моряка.

– Ах ты гнида паршивая! – вскрикнул Геркил, и врезал лютней по голове Талли. Глухо звякнуло. На корпусе музыкального инструмента появилась трещина.

Парень охнул, схватился за голову и отпрыгнул в сторону.

Штурман посмотрел на лютню, гневная улыбка перекосила его лицо.

– Я эту гребаную брынчалку разобью о твою башку. – Он перехватил ее поудобнее, замахнулся…

– А ну прекратить! – выкрикнул магистр, быстро спускаясь по лестнице. – Что здесь происходит?

– Не лезь, чародей, – процедил сквозь зубы моряк. – Не твое дело.

– Он хочет убить меня! – прокричал Талли.

– Что здесь происходит? – требовательно повторил Булфадий.

Вокруг стали собираться моряки.

– Перестань, Геркил, парень этого не стоит, – произнес один.

– Да, у нас и так людей не хватает. Пускай сопляк пашет за десятерых, – выкрикнул другой.

– Он брынчал на этой хрени и пел, чем и призвал кер, – с трудом сдерживая ярость, объяснил штурман.

– Я никого не призывал! – с обидой в голосе произнес Талли. – Они сами налетели.

– Заткнись! – Геркил злобно глянул на парня. – Даже дети знают, что в тумане нельзя шуметь. Эти твари слетаются на голос и музыку.

–

Но я не знал этого, клянусь! – Лютнист полными страдания глазами уставился на магистра. – Не дайте ему убить меня, господин маг, пожалуйста!

– Закрой пасть, сученок! – Штурман замахнулся лютней.

Булфадий вскинул руку, раскрыл ладонь. Яркая, как лучи летнего солнца, вспышка слетела с его ладони. Геркил вскрикнул, лютня выпала из рук, он зажмурился и прикрыл глаза ладонями. Присел, словно укрываясь от стрел.

– Какого хрена? – процедил сквозь зубы моряк. – Ты… ты ослепил меня! – Ярость в голосе уступила место бешенству.

– Нет, – ровным голосом произнес магистр. – Ты не ослеп, а лишь немного дезориентирован. Ты должен успокоиться.

– Сука! – выплюнул матрос, поднимаясь на ноги. – Хрена с два я успокоюсь!

Талли воспользовался ситуацией: подобрал лютню и спрятался за спиной Булфадия.

– Клянусь богами, я достану тебя, чародей! Проберусь в каюту ночью и задушу как негодного щенка.

Булфадию начало все это надоедать.

– Послушай меня, моряк, – проговорил он спокойно. – Я не из тех магов, которые бросаются на каждого, кто скажет им слово поперек. Я пропущу мимо твою угрозу. Потому что понимаю, что сейчас твой разум затмил гнев, и ты не отвечаешь за свои поступки. К тому же я понимаю, что ты нужен нам, поэтому убивать тебя не стану. Но у меня тоже есть терпение, и оно не бесконечно. Я с легкостью могу лишить тебя дара речи или слуха. Или обессилить на столько, что ты ничего тяжелее пустой чаши поднять не сможешь. Но я совсем не хочу этого делать. Поэтому не вынуждай меня. А проверять мои слова на верность я бы на твоем месте не стал.

Геркил убрал ладони от лица. Начал щурится и часто моргать – зрение, видимо, стало возвращаться. Лицо его по-прежнему искривляла гримаса гнева, но в глазах поблескивали и искорки разума.

– Этот мальчишка подвел нас. Из-за него погибло девять хороших моряков, моих близких друзей. Он должен ответить. Должен!

– Я не знал, что пение привлекает этих тварей, – раздался голос из-за спины магистра, и звучал он уже намного тверже.

– Это кара небесная! Кара за то, что мы взяли этого выродка на борт. Не нужно было его спасть! Если его сейчас же не вернуть туда, откуда мы его подобрали, то нас снова ждет наказание.

– Не думал, что ты такой набожный, Геркил, – произнес Зигмунд. Он не спеша спускался по лестнице. Стук его шагов словно происходил из иного, более спокойного мира.

– Капитан, это все он. Все беды из-за него. – Штурман указал пальцем на Талли, робко выглядывающего из-за плеча магистра.

– Приди в себя, Геркил. Шторм тоже забрал две жизни, но парня тогда не было на борту. Нападение кер – случайность, хотя и крайне неприятная.

– Но они слетелись на его гребаную музыку и пение!