Хроника лишних веков
Шрифт:
Я содрогнулся. Было отчего: перед моими глазами, как картины жизни в преддверии смерти, промелькнули все мои сны.
И я высказал скромное предположение:
– Теперь думаю: если бы оставался после крещения христианином хоть с горчичное зерно, мне не пришлось бы теперь служить неким огненосным рабом неизвестно каких демонов.
– Отчего же рабом...
– усмехнулся Демарат.
– Как и я... наемным легионом в единственном лице.
"В точку! Имя им легион!" - подумал я, но вслух не
Я невольно потянулся к кувшину, но гипостратег Аттилы упредил меня и наполнил бокал, судорожно перелив через край.
– Демарат, позволь уточнить...
– Чтобы продавать в этом веке свой дар провидца, и вправду стоило кое-какие даты уточнить заранее.
– Сколько лет минуло с того дня, когда предводитель вандалов Гейзерих нанес поражение объединенным силам обеих Римских Империй, Восточной и Западной?
Демарат весь подернулся туманной улыбкой.
– Много...- кивнул-клюнул он в ковер, - Достаточно, чтобы все кости полынью поросли... Семнадцать, если мне память не изменяет.
"Четыреста тридцать второй год от Рождества Христова, - вспомнил и я.
– Последние годы-деньки, перед наступлением Темных веков".
– Ты угадал. Я участвовал в той кампании, - приятно удивил меня гипостратег своим нечаянным признанием.
– Любопытно узнать, на чьей стороне.
– Мне и вправду это стало любопытно.
– Тут и гадать нечего, - усмехнулся Демарат.
– Я предпочитаю образованных людей, с кем можно поговорить на марше. Я был советником у большого знатока поэзии Эсхила и Гомера, славного Бонифация, наместника Африки.
– ...то есть командующего войсками Западной Римской Империи. Славный стратег, - сказал я, не думая иронизировать по поводу его поражения.
– Вполне, - не нашел иронии в моих словах и Демарат.
– Но варвару Гейзериху служили тогда лучшие выпускники Спартанской Лиги. В тот год Гейзерих был при деньгах - и мог выставить самую высокую годовую плату.
И все же я не смог справиться со своим характером:
– Можно подумать, король вандалов не слишком разбирается в поэзии Эсхила...
Демарат рассмеялся, до достоинству оценив мой выпад.
– Если не ошибаюсь, у Бонифация было римское гражданство?
– прибавил я.
– Не ошибаешься, - подмигнул Демарат, явно ожидая от меня новую острую шутку.
– Большой человек. Трибун.
"Генерал-губернатор", - прикинул я и снова для вида напряг память: - Он же, насколько я помню, раньше очень посодействовал вандалам. Привел их, можно сказать, на землю обетованную - в Африку... удобно устроил там, на другой стороне Средизмемного моря. Прямо напротив Рима...
И тут я осекся... и оставил немым страшное и точное пророчество: ведь всего через шесть лет после нашего задушевного разговора с Демаратом, а именно в четыреста пятьдесят пятом году, вандалы варварского рекса Гейзериха нападут на Рим, опрокинут все семь холмов Великого Города, пыль поднимется до самых небес... Такое знание стоило приберечь... на черный день.
– Снова никакой ошибки нет, - подтвердил Демарат, не заметив взрывоопасного многоточия в моей фразе.
– У него с вандалами вышло много хлопот.
– А у тебя?
– спросил я и невольно посмотрел на Нису.
Она умела быть совершенно отсутствующей и при этом же, как мечта, остро возбуждающей чувства.
– Никаких, - мощно повел рукой Демарат, будто отдавая некую военную команду.
– Я - наемный военный советник, и только.
– Так сказать, искусство ради искусства?
– пытал я его.
– В некотором смысле - так и есть, - легко сдавался гипостратег.
– А в остальном смысле... если не секрет?
– спросил я.
– Ты ведь не закончил рассказ об Этолийском Щите.
– А в остальном смысле: лучшие военные советники базилевса Аттилы, а также его названного брата, то есть рекса вандалов Гейзериха, а заодно и персидского монарха - все до единого эллины.
И Демарат сделал очень страшные глаза.
– Все мастера Этолийского Щита?
– с назойливостью сыскного дознавателя уточнил я.
– Не только. Еще - Спартанской Лиги... Копья Афины.
– Значит, наступила пора разрушить великую Империю, которая строилась эллинскими руками и которая, увы, извратила вашу великую эллинскую идею...
– В некотором смысле, - со странной уклончивостью ответил Демарат.
– История войны богов и титанов повторяется, - подвел я итог дознания.
– И урок Аристотеля - тоже.
Лицо Демарата вдруг сделалось непроницаемо-мраморным, глаза нехорошо заблестели.
– Ты догадлив, - глухим, катакомбным голосом возвестил он.
Я поразился тому, что он сказал эти слова только сейчас. Древняя История вызвала у меня приступ озноба. И я не побоялся показаться еще более догадливым и прозорливым:
– Так это он, Аристотель, дал вам рецепт, как разрушить все то, что он сам же и начал создавать, когда взялся сделать из македонского сорванца великого титана?
– Да!
– громко возгласил Демарат и гордо поднял правую руку.
Гордость и отчаяние! Сколько гордости и отчаяния было в этом его слове и в этом жесте.
– Я - мастер Этолийского Щита. Тот, кто принял его завет, - торжественно произнес гипостратег Демарат.
Ниса сидела, как глухонемая красавица.
Тут я вдруг устал от всего разом - от всей Истории древних веков, выпил бокал, потом, почти залпом - еще один и сказал про себя и про всю нашу вселенскую суету: