Хроника одного полка. 1915 год
Шрифт:
Защитники внутри крепости, кому не надо было стрелять, спрятались в казематах, но газ проникал и туда.
Петя замотал голову так, что должен был задохнуться и без газа. Он не знал, что делать, ему никто не ставил боевой задачи, у него таковой не присутствовало в самой сути его командировки, кроме того, что он должен был проследить, как пустят вошебойки для солдатского белья, работавшие на перегретом водяном пару. О газах никто не думал. Придумали германцы, для того чтобы убивать людей, как вшей. Но придумали так, что для людей это оказалось ужасно неприятной новостью, и не было спасения, кроме чудесного – надо было не дышать отравленным воздухом. А можно жить без воздуха? Оказалось, нельзя, если сам воздух смешан со смертью. Петю бесило только одно: какого чёрта Татьяну Ивановну понесло туда, на те позиции, откуда притёк отравленный воздух.
«Спасти Таню! – твердил он себе и бился отравленным мозгом об эту мысль. – Ха-ха! Спасти Таню!» Несколько раз мозг ему отказывал, он терял сознание, а когда приходил в себя, то понимал, что надо идти туда, в Бялогронды, до которых почти десять вёрст. И когда обстрел заглох, он вышел из крепости.
Он шёл по местности, которую не мог узнать. Он шёл и видел, что там, где в земле были низины, лежали зелёные лужи газа. Когда он проносил над ними ноги, лужи оживали, и газ начинал шевелиться и поднимался почти до колен, или даже выше колен, и начинало не хватать воздуха и чесались глаза. Петя уже понял, что идти надо по самым высоким точкам на земле, где-то перепрыгивая, как с кочки на кочку, с одной на другую, и, если зелёные лужи на пути оказывались очень большими, их надо обходить, как бы это ни было далеко. Когда он вышел, то заметил, что, таких, как он, несколько человек, все с санитарными повязками на рукавах, одни шли вперёд, другие шли назад и тащили на себе оставшихся в живых. Он пошёл в сторону железной дороги, он правильно рассчитал, что насыпь выше остальной земли и там, возможно, газа меньше.
Всё вокруг стало неузнаваемым. Он любил ходить на позиции к артиллеристам, особенно к дальномерщикам и наблюдал местность перед крепостью не только насколько хватало глаз, но и насколько хватало их труб и биноклей. Сейчас всё было другое: изрытое воронками, перекопанное, изломанное и уничтоженное, и лежали трупы русских военных головой к крепости, значит, они пытались доползти.
Он дошёл до железнодорожного полотна и понял, что умный он не один, вдоль насыпи двигались люди, они шли, ползли в крепость, их поддерживали санитары, те тоже не слишком уверенно стояли на ногах. Его окликнули.
– Ваше благородие, помогите, сам не донесу! – это ему крикнул санитар.
Пете было некуда деваться, и он сообразил, что ему бы тоже надеть солдатскую форму и повязку с крестом. Так, как он выглядит сейчас, почему-то подумалось ему, ему никуда не дадут дойти. Почему-то он подумал, что на виду тащившего человеческое тело санитара ему неудобно будет просто так, налегке, повернуть назад и возвращаться, и он подставил плечо под повисшую руку раненого и сразу почувствовал, что задыхается. Они втроём прошли несколько шагов и стали отдыхать и отдыхали через каждую сотню шагов, и Пете показалось, что одного раненого, одно тело, они тащили почти что час. А когда притащили, тот оказался мёртвым. Это было ударом. Сколько надо было тащить, чтобы принести труп. Спасла только мысль, что он не зря вернулся, потому что надо переодеться. Но уже и санитар, с которым он тащил мёртвого, не смог подняться с земли, и Петя потащил его, а когда дотащил, снял с него белую повязку с красным крестом и сунул в карман.
Работа по выносу тел уже кипела. Он стал ходить по изрытому воронками плацу и осматривать вынесенных, но Танечку не находил. Петя радовался и расстраивался из-за этого, он уже знал, что под Бялогрондами погибли все, но надеялся, что если Танечка жива, то спасёт её он. Или если она спасает других, то он будет помогать именно ей. Ему так рисовалось. Он прошёл плац несколько раз, потом пошёл в каптёрку Землянского полка, оттуда выносили новые комплекты формы, чтобы переодеть отравленных, их одежду сваливали в одном месте и чем-то обливали. Над всей крепостью и внутри стоял удушливый запах, и ноги скользили по блевотине и слизи.
Он переоделся, запах источался даже от новой формы, но меньше. Газ над предкрепостной местностью оседал, и становилось легче дышать, но он снова не добрался до окопов 1-й роты Землянского полка, ему снова пришлось помогать тащить раненого, и снова оказалось так, что перед самой крепостью раненый умер. На плацу стало намного больше тел, но Петя снова не нашёл Таню и снова отправился в Бялогронды. За спиной услышал, что к крепости подошёл поезд, и вдруг обнаружил,
В этот раз он сумел подойти намного ближе к опорному пункту Бялогронды и вдруг стал различать, что среди русских на земле лежат и ползают германцы, попавшие, сукины сволочи, под свой же газ. Один лежал на животе и смотрел на Петю тем, что ещё можно было назвать глазами, он тянулся к Пете рукой, а другой отталкивался от земли. Петя сделал вид, что не заметил его, и прошёл. Дальше немцев становилось больше, и тогда Петя стал отшвыривать их оружие и сажать их, чтобы они могли дышать. За Петей шли другие санитары и подбирали уже всех. В санитаров превратился весь гарнизон крепости, кто мог ходить. Уже носили на носилках и возили на дрезине. Германцы не стреляли. Вдали слева Петя увидел каких-то других санитаров, у них были странные морды, похожие на мёртвые черепа с большими круглыми глазами и хоботами, как у слонов, и Петя понял, что это германские санитары с нарукавными повязками собирают своих раненых и отравленных. Вот почему германцы не стреляли. Петя перестал искать только тогда, когда уже стемнело. Он вернулся в крепость, сел в санитарный поезд и искал Таню между эвакуируемыми. Нашёл Янковского, отравленного и раненного в живот. Янковский был без сознания, до самого Гродно не пришёл в себя, и Петя от него ничего не дождался. Под утро Петя вернулся в крепость и искал дальше. Среди крепостных ходили жуткие слухи, один страшнее другого. Петя их не слушал, только удивлялся германцу, вытащенному с поля боя, тот, видимо, лишился рассудка и кричал: «Helfen! Attacke der Untoten!»
Так продолжалось несколько дней, и ему не хотелось встречаться с Таниным дядькой, тот сначала трясся, пытаясь понять, не произошло ли что-то с его племянницей, потом проникся к Пете, смирился, что ли? Но Петя не смирился и молча садился в очередной санитарный поезд и возвращался в Осовец. А Янковский умер, он так и не пришёл в сознание.
Сегодня было 9 августа. Петя вышел на гласис и стал всматриваться в поле перед крепостью. Он вытащил уже стольких людей, травился сам, но Таню не нашёл. Справа на рельсах стояла дрезина, вокруг не было ни одного человека, было тихое утро, но ощущение красоты, которое раньше сопровождало раннее свежее утро, не приходило.
Надо было идти вперёд. Петя встал на дрезину, надавил на рычаг, и дрезина покатилась. Мысли были путаные от усталости. Петя думал о том, что, может быть, пора прекратить поиски, но механически ворочал рычаг, и дрезина катилась в Бялогронды. Он не смотрел по сторонам, но боковым зрением видел всё, что было вокруг. Уже не было тел, их собрали, многих похоронили в братских могилах, Петя воспринимал это как трагедию, потому что было немыслимо раскапывать могилы и искать Таню в них. Но было и утешение, что это невозможно, что Таня не может оказаться в братской могиле, её знал весь гарнизон и смог бы опознать, и тогда возникал вопрос, а куда же она делась, не мог же он её пропустить, проглядеть. У Пети теплилась надежда, что Таню засыпало землёй и поэтому её не обнаружили. Он толкал и тянул рычаг, дрезина катилась, и Петя стал вспоминать, что он слышал о пропавших без вести. Говорили разное. Говорили, что германцы специально обваливали наши окопы, чтобы засыпать сгустки газа, что бросали ручные гранаты, и тогда тела раненых и убитых разносило в клочья, так что было нечего вытаскивать и спасать. Были разговоры и про Таню, что кто-то видел, как она, с замотанной головой и в санитарной повязке, повела в атаку полумёртвых бойцов. Те поднялись, сами были похожи на мертвецов, и шли на германца. Германцы не поверили своим глазам, что на них в полный рост идут мёртвые, уже убитые ими русские солдаты, и рванули назад, даже побросали оружие, и их самих накрыла следующая волна газа и артиллерийские снаряды. Петя хотел расспросить этого свидетеля, но не успел. Однажды он слышал разговор двух раненых. Он без сил лёг рядом с ними заснуть, они хрипели, кашляли, но говорили, и ему показалось, что раненые говорят про Таню:
– Это ж я про нашу, то есть, сестричку милосердия, крепкая она была… А крепкое полено дольше горит и жару больше, а када рыхлое или гнилое, так только вспыхивает. От сырого дыму много, а когда шибко смоляное, вроде как много страсти – так сгорает, аки порох, а потом тока пепел…
– Кому пепел, а кому зола! Всё польза…
– Что пепел, что зола, германец вон сколь натворил золы, сколь людишек побил, ему бы перестать воевать да покаяться…
– Покаяться, чего захотел… Чего человеку каяться? Чтоб грешить, да не маяться…