Хроника расстрелянных островов
Шрифт:
— Первым делом быстренько подкрепиться, — показал Навагин на походную кухню, стоящую поодаль. — А потом и за дело…
Голодные саперы набросились на горячий борщ из свежей капусты и гречневую кашу.
— Ну, теперь хоть снова в бой! — произнес Кабак, старательно облизывая ложку.
— Будем минировать вторую линию обороны, — сказал Навагин. Он забрал с собой командиров рот и уехал с ними в Кейгусте.
Буковский повел Егорычева к двум полуторкам, в кузовах которых лежали самодельные мины.
— Мы тоже здесь в тылу не сидели сложа руки. Вон
Подошел Троль.
— Я видел, у вас взрывчатка осталась. Предлагаю продолжить изготовление мин. Время еще есть, — сказал он. Буковский согласился с ним, и они направились к саперам. Егорычев отошел в сторону от машин, уселся на полусгнившее бревно и закурил. К нему подсел казначей роты Галеев, открыл толстый портфель и вынул пачку денег.
— Получай денежное содержание, Гриша.
— Зачем мне твои деньги? — отвернулся Егорычев.
Галеев подскочил на бревне:
— Как — зачем! Если положено, то бери. За три месяца.
— Оставь их при себе.
— Вы что, сговорились все в роте? Никто не берет деньги. Не могу же я их таскать с собой! Получай, и все тут, — начал отсчитывать деньги Галеев.
Из-за леса неожиданно вынырнул «юнкерс» и сбросил бомбы. Егорычев почувствовал, как неведомая сила легко оторвала его от земли и через дорогу бросила в кусты. Рядом, корчась от боли, лежал Галеев.
— А где же мой портфель? Где деньги? — испугался казначей.
Егорычев не выдержал, расхохотался:
— Вот и освободили тебя от ненужного груза!
— Там же деньги! — оглянулся по сторонам Галеев.
— Ну, пропал ты теперь, Галимзян. Военный трибунал за утерю денег. Точно, — подзадоривал Егорычев. Галеев настолько растерялся, что все слова старшины принимал всерьез.
— Немцы окружают нас! — крикнул кто-то с дороги.
Егорычев вылез из кустов и на месте машин увидел две дымящиеся воронки. «Так вот почему такой сильный взрыв был. Бомбы угодили в мины. Весь труд саперов пропал». За спиной у него застрочили автоматы. Он обернулся. Теперь стрельба послышалась сзади. Подбежал Буковский.
— Бери командование на себя, Григорий! Нас окружают.
— Будем пробиваться из кольца в сторону Кейгусте. Гранатами, — решил Егорычев.
— Я попробую сделать брешь, — сказал Троль и, взяв с собой отделение саперов, скрылся за кустами.
Вскоре послышались взрывы гранат — политрук открыл проход. Егорычев повел бойцов следом за Тролем. От дороги шла водоотводная канава, и саперы устремились по ней. К счастью, воды в ней не было. Но метров через двести канава закончилась небольшим круглым углублением. Должно быть, раньше здесь находился водоем. Сзади слышалась стрельба. Гитлеровцы по пятам преследовали саперов.
— Занять оборону! — скомандовал Егорычев.
Сержант Тарабаров установил свой «максим» на бровку водоема и дал очередь по кустам. В ответ, захлебываясь, застрекотали автоматы. Гитлеровцы попытались атаковать водоем, но Тарабаров не выпускал их из кустов. Перестрелка длилась минут десять, потом немецкие
— Николай… — наклонился над ним Егорычев, но сержант был мертв. Рядом ухнула мина и засыпала Егорычева землей.
— Уходить из этой мышеловки, — скомандовал он.
Буковский вынул из сумки две гранаты:
— Я пойду первым…
От саперов Копнов уехал на правый фланг ориссарских позиций, где в километре от полуострова Кюбассар занимал оборону батальон морской пехоты. Этот батальон состоял исключительно из ленинградцев, и ему, ленинградцу, он был особенно дорог. Батальон формировался в Балтийском флотском экипаже из моряков запаса и торгового флота. В бухте Кейгусте батальон построил оборонительную позицию, в центре которой находилась недавно установленная на временных основаниях трехорудийная 130-миллиметровая береговая батарея лейтенанта Будаева. В боях до падения острова Муху ленинградцы не участвовали, зато почувствовали на себе бомбовые удары немецких самолетов с воздуха и артиллерийский огонь эскадры миноносцев и сторожевых кораблей с Рижского залива. Бой с немецкими кораблями успешно вела береговая батарея Будаева. В ночь отхода подразделений с Муху на Сарему ленинградцев перебросили на ориссарские позиции.
Копнов пробрался по ходам сообщения в выдвинутый вперед дугообразный окоп, где занимали оборону моряки отделения старшины 2-й статьи Плечева. Оттуда хорошо просматривалась сравнительно большая поляна, за которой синел Вяйке-Вяйн. Слева доносилась хаотическая стрельба: немецкие десантники высадились на берег и вступили в бой с батальоном 76-го стрелкового полка. Вот-вот должны были появиться немцы и в районе обороны ленинградского батальона.
— Здорово, земляки! — дружески протянул Копнов руку командиру отделения. — Как настроение, товарищи?
— Настроение одно: бить фашистов, товарищ полковой комиссар, — ответил за отделение Плечев.
— Хорошее настроение! — воскликнул Копнов. — Истинно ленинградское.
— А как там наш Ленинград? Говорят, фашистские войска уже у стен города стоят? — спросил веснушчатый моряк. Из-под каски у него лихо выбивался чуб рыжеватых вьющихся волос.
— Стоят немцы у нашего Ленинграда, — вздохнул Копнов. — Действительно, это так. Но город наш родной не возьмут! Не отдадут его ленинградцы…
Разговор прервала атака гитлеровцев. Длинной цепью они высыпали из камышей на открытую поляну и в полный рост пошли к опушке леса, где в окопах залег ленинградский батальон. Едва первая цепь достигла середины поляны, как последовала команда и моряки открыли огонь из пулеметов и винтовок, прижав немецких автоматчиков к земле. Веснушчатый моряк, гневно сверкая глазами, поливал из ручного пулемета цепи гитлеровцев, приговаривая:
— Получай, гад… Сухим пайком… Сполна… По первое число… Без расписочки…