Хроника расстрелянных островов
Шрифт:
— Потрудитесь встать, когда входит начальник! — вскипел Карпенко.
— А я не военный. Я гражданский, — с дрожью в голосе ответил военфельдшер, но все же встал. Начпрод, воспользовавшись шумом, незаметно выскользнул из землянки.
— К сожалению, военный. И отвечаете мне за всех раненых, — стараясь быть спокойным, сказал Карпенко, — Почему лично не оказали помощь тяжелораненому младшему сержанту Байсулитову? Боитесь нос высунуть из убежища?!
— Я не боюсь. У меня много раненых: более тридцати человек. А я один. Не разорваться же мне. Даже перекурить некогда…
— А спирт пить есть когда? — снова вскипел Карпенко. — Учтите, еще раз замечу, вам несдобровать.
Карпенко вышел. Только на улице он успокоился, решив не спускать глаз с военфельдшера. Рассказал об этом лейтенанту Мельниченко. Лейтенант тут же предложил вместе пойти в землянку санчасти и там разобраться.
— Вечером сходим. Пусть подумает над моими словами, — сказал Карпенко.
К концу дня в проливе Вяйке-Вяйн показалось около десятка шлюпок с немецкими солдатами; они отошли от острова Муху. Две шлюпки направились к батарее, остальные на север, в район Ориссарской дамбы.
— Хотят опять ударить с тыла… — вопросительно глядя на комиссара, проговорил Мельниченко.
— Не допустим, — скорее себе, чем лейтенанту, твердо сказал Карпенко.
Он выделил две группы краснофлотцев, по пятнадцать человек в каждой, и приказал скрытно двигаться к тому месту, где немцы намеревались, видимо, высадить десант. Одну группу он поручил командиру огневого взвода, вторую повел сам.
— Помните, ни один фашист не должен выйти на нашу землю, — наказал Карпенко на прощание Кухарю.
Шлюпки гитлеровцев, очевидно посланные на разведку, подходили к полуострову примерно в полукилометре одна от другой. Одну из них в северной части Кюбассара на берегу залива ждала группа Карпенко, вторую — краснофлотцы младшего лейтенанта Кухаря.
— Человек двадцать будет, — выглядывая из-за кустов, шепотом передал Кудрявцев старшему политруку.
— Огонь открывать только по моему сигналу, — передал краснофлотцам Карпенко. — Подпустим ближе…
Шлюпка с гитлеровцами смело подходила к пологому берегу. На корме сидел офицер и что-то говорил солдатам.
«Наставляет перед боем. Давай наставляй. Сейчас получишь», — думал Кудрявцев, готовый в любую секунду выдернуть чеку и бросить гранату.
Гитлеровцы не ожидали засады и спокойно подходили к берегу. Под шлюпкой зашуршала галька, нос ее мягко коснулся берега. Офицер скомандовал, и два солдата, выскочив на землю, принялись разматывать конец, чтобы закрепить шлюпку за камень. У Кудрявцева от нетерпения горело лицо, граната жгла руку. Почему медлит старший политрук? Уже пора… Стоило больших усилий сдержать себя, чтобы не бросить гранату раньше времени. И тут Кудрявцев увидел, как около шлюпки взметнулся фонтан воды и гальки; немцы в страхе попадали. Это метнул гранату Карпенко, подав сигнал к началу боя. Тотчас же в шлюпку полетело еще несколько гранат; гитлеровцы кинулись в сторону. Они попытались укрыться в прибрежной роще, но из кустов их встретил огонь краснофлотцев. Другая группа солдат во главе с офицером, беспорядочно отстреливаясь из автоматов, пыталась столкнуть шлюпку в воду. Но их настигли осколки гранат; с каждым взрывом солдат становилось все меньше и меньше.
— Вперед, за мной! Ура, товарищи!
Карпенко побежал к шлюпке, увлекая за собой краснофлотцев.
Кудрявцев, помня наказ Букоткина, ни на шаг не отставал от комиссара, оберегая его от опасности. Но, застигнутый врасплох, враг и не думал обороняться. Лишь офицер с перекошенным от бессильной злобы лицом стрелял из пистолета, но Кудрявцев ударом приклада вышиб у него оружие из рук.
Вдалеке послышались частые глухие взрывы; краснофлотцы с тревогой посмотрели на комиссара.
— Это младший лейтенант Кухарь доканчивает вторую шлюпку, — сказал Карпенко. — Пошли, товарищи…
Оставив на перешейке небольшое охранение, Карпенко с краснофлотцами отправился на батарею.
— Хорошая весть, — сказал Мельниченко, когда услышал, что немецкие шлюпки уничтожены. — Но у меня вести не из приятных. Генерал передал: наш полуостров отрезан от остальных частей гарнизона. Мы окружены. Фашисты взяли Ориссаре. Завтра на рассвете на нашу батарею ожидается наступление усиленного немецкого батальона. Задачу мы свою выполнили. Нам приказано взорвать орудия, уничтожить все материальные ценности и пробиваться к своим.
Пробиваться из окружения решено было двумя группами: так больше шансов проскочить мимо заслонов врага. Первой группой командовал Карпенко, второй — Мельниченко. Младший лейтенант Кухарь с краснофлотцами первого орудия и радистом Яценко оставался на батарее, чтобы в случае надобности артиллерийским огнем поддержать товарищей при прорыве. Расстреляв снаряды, он должен был на рыбацкой лайбе переправиться через залив на соседний полуостров Кейгусте и добираться в Курессаре.
Пока командир батареи вместе с краснофлотцами ломал приборы и механизмы на втором и третьем орудиях, Карпенко прошел в свой чудом уцелевший от бомбардировки дом. Возле двери он заметил девушку и, всмотревшись, узнал дочь старого рыбака Кааля.
— Мария? Откуда ты?
— Оттуда. — Мария показала рукой в сторону перешейка. — Отец послал. Немцы на Кюбассар идут.
— Как же ты пробралась?! — удивился Карпенко.
— Я здесь родилась. Каждую тропинку знаю, — ответила девушка и рассказала о заслонах немцев на пути к полуострову.
— На карте ты можешь показать? — спросил Карпенко, но девушка отрицательно покачала головой.
— На дороге немцы стоят. На хуторе. На опушке леса. Возле сарая тоже. Сама видела. Много их. Очень, очень много. Отец сказал: предупредить надо. Он партизаном будет…
Дорогу от батареи до Ориссаре Карпенко знал хорошо. На своем стареньком мотоцикле он часто ездил туда. И все же со слов Марии было трудно понять, где находятся немцы. Может быть, девушка сумеет вывести батарейцев из окружения? Но пока она шла, немцы, без сомнения, передвинулись. Значит, это риск и для Марии. Одна она может проскользнуть незамеченной мимо вражеских заслонов, но вся батарея…
— Спасибо тебе, Мария, — пожал Карпенко руку девушке. — Отцу тоже передай спасибо. И матери, конечно. Для нас это очень важно, очень. А сейчас беги обратно.