ХРОНИКА РУССКОГО
Шрифт:
10 генваря…Вчера вышли две части примечательной книги "Histoire des Cabinets de ГЕигоре, pendant le consulat et l'Empire. 1800-1815. Ecrite avec les documens reunis aux archives des affaires etrangeres, par Armand Leberre, ancien attache au ministere des affaires etrangeres. I-ere Livr. depuis le 18 brumaire jusqu'a la fin de la campagne de Prusse (1860)". Автор - сам дипломат и сын опытного дипломата и собирателя любопытных актов, коими сын воспользовался. Я пробежал 1-й том: автор не может назваться продолжателем ни Флассана (Hist de la diplomatie Francaise), ни Биньона. Он пользовался ими, но черпал и сам из рудников и тайников государственных и частных: отец многое собрал в течении своего дипломатического поприща.
Отец автора, после 15-летних сношений с большею частию министров и дипломатов его времени, должен был по поручению герцога Ришелье, во время ресторации, заняться сочинением истории французской дипломации с 1789 до 1815 год, но только исключительно для употребления в Министерстве иностранных дел: тогда еще не постигали, что и дипломатическая тайна, отслужив свое урочное время, обращалась в историю. Тогда, конечно, не
Автор, допущенный в архив иностранных дел, посвятил труд свой чудесной борьбе, начавшейся в равнинах Маренго и кончившейся в пустынях св. Елены! "Cette lutte a paru reunir toutes les conditions du drame a la fois le plus touchant et le plus terrible". Автор ограничил себя одними дипломатическими фактами, "n'admettant dans son cadre que ces grands faits interieurs qui se lient par des rapports intimes a l'histoire, et qui souvent Гехрliquent en la completant".
– Оттого первая глава сей книги или введения вся посвящена внутренней истории Франции после быстрого обозрения отношений ее к другим европейским государствам.
– Одним из происшествий, содействовавших спасению Франции после угрожавшей ей опасности от пруссаков в Шампаньи - почитает автор и отпадение Павла I от второй коалиции, составившейся для восстановления в Европе законных престолов: он отдает русскому монарху справедливость - редкое явление во французских писателях! "Paul ne saurait jamais ni se brouiller ni se devouer a demi". Заметив измену в союзниках, император Павел I отстал от них, вызвал свои войска: "Итак Франция была спасена от великой, близкой опасности". Тут начинается деятельность Бонапарте в Париже, - 18 brumaire и проч.
– Первый консул. Посольство Дюрока в Берлин, адъютанта и друга Бонапарте. Король прусский сказал двору своему: "Je vous ргёsente l'aide de camp du plus grand homme que je connaisse". Эти слова могли решить систему политики Гаугви, "qui avait pour maxime invariable de se ranger toujours du parti le plus fort".
Duroc был принят и в С.-Петербурге с таким же доброхотством, как и в Берлине: "Александр осыпал его теми деликатными вниманиями, которые выходят из привычек обыкновенного этикета". Здесь узнаем мы о конвенции, заключенной 11 октября между императором и первым консулом, которая, казалось, подчиняла уже тогда участь Европы двум державам - России и Франции.
…Были и в годину преобладания Наполеона светлые пункты в нашей истории!
– Мы должны отыскивать нашу славу везде: и в "Русском вестнике" Глинки, и в депешах Талейрана: в словце Наполеона, который судил Александра по началам Макиавеля, и в стане русских воинов! {9}
И какое заключение сделал бы я из всех сих намеков: тоже, какое император Александр в письме своем к Карамзину: "Русский народ достоин знать свою историю".
11 генваря, 7 часов вечера. Зашел к Рекамье, где нашел шесть дам, из коих две сочинительницы: Sophie Gay, мать Дельфины, и Louise Collet.
– Я спрашивал Louise Collet, какое, по ее мнению, примечательнейшее явление в самой новейшей словесности?
– Она назвала книгу о проповеднике Flechier, недавно изданную, с найденными его оригинальными записками. Она не хотела назвать "Паскаля" Кузеня, своего приятеля и протектора. Sophie Gay разговорилась о своей дочери, коей талант ею возлелеян, и д'Эстурмель прочел на память несколько прелестных стихов Дельфины.
– Добрались и до других писательниц, например герцогини Дюра, и m-me Recamier примолвила, что она не только написала, но и создала Урику; изобразила портрет милой писательницы, страсть ее к одной из дочерей своих (Laroche-Aquelin), которую можно сравнить только с страстию Сталь - к отцу, Неккеру.
…Последний вечер старого года, я провел у гр. Гих, где слышал первые два акта немецкой трагедии Эленшлегера: он читал ее очень внятно и con amore. Предмет оной взят из датской истории, в половине 17-го столетия, из жизни казненного за предательство министра… (забыл имя его). Первые два акта меня так заинтересовали и характерами и драматическими сценами, что я неохотно оставил салон гр. Гих, чтобы ехать с М‹ещерским› на русский раут к гр. Раз‹умовскому› встречать запоздалый православный год. Мы нашли уже гостиную, полную дам… Туалеты блестящие! Англичанки и француженки не уступали русским в щегольстве и роскоши; в столовой гремела полковая музыка; ровно в полночь полилось шампанское и раздался львовский God save the king. Я давно уже не был в таком блестящем рауте; нашел много знакомых. Русских было не так много, как ожидали; знаменитостей еще менее.
14 февраля. Статьи о "Паскале" Кузеня и Фожера, par Mr. Foisset в "Корреспонденте", более за Фожера, нежели в пользу Кузеня. Паскаль воскрес и с новою жизнию.
– В этой же книжке и о ереси Товианского.
– Теперь не время объяснять вам эту ересь (если не хуже)…Вчера кто-то заметил, кажется справедливо, что большая часть парижских профессоров университета или несут сумбур, или нападают на церковь, или из-за церкви на правительство и на все гражданское общество, или накануне учатся тому, чему сами учат. К первому разделу можно отнести Michelet, который иногда завирается и не в истории; ко второму опять Michelet и сподвижника его Quinet; к третьему Ленормана, коего ультрамонтанизм везде проявляется: на лекциях, в книгах, в журналах: он принадлежит к университету, а вступается за иезуитов! К четвертому разряду, т. е. к разряду невежества или неведения предмета преподаваемой науки, принадлежит редактор политических и литературных статей в "Дебатах", кои открыли ему вход на кафедру, в академию, в совет, в камеру: Michel Chevalier, экс-сен-симонист, профессор политической экономии,
– Впрочем, это не мешает ему писать дельные статьи о предметах, в круг политической экономии входящих; например о железных дорогах и т. п., но он не профессор. То же можно сказать и о Филарете Шале как о профессоре северной словесности: германской, английской и проч. И он пишет изрядные статейки, и его станет на две или на три лекции, на два или на три разбора какого-нибудь английского классика; и его станет на беглое обозрение книги или автора; но и он не Бутервек.
– Я и его слыхал.
18/6 февраля. Когда я писал к вам о Michel Chevalier, печаталась в "Дебатах" умная статья его в ответ Louis Blanc, коего письмо в свое оправдание вчера же напечатано в "Дебатах". Chevalier не пощадил его, и добродушный утопист справедливо наказан за неимоверную неосновательность теорий своих. Louis Blanc, как строитель политических теорий, дитя перед самим собою, перед историком, хотя и в истории его проглядывают, и весьма часто, те же начала; но здесь стремление повести, фактами обильной, увлекает внимание читателя; уроки не только в началах политической экономии, но даже и в государственной нравственности, кои М. Chevalier дает автору "De l'organisation du travail", конечно, строги, но учтивы и не выходят из пределов справедливой критики: он не забывает других заслуг Louis Blanc, иных прав его на уважение литераторов и публики "est-ce un esprit comme le sien, qui a besoin qu'on lui dise: que les plus admirables passions du coeur humain, ne sont pas des interets?".
– Далее: "nous ne sommes plus au temps, grace a Dieu, ой Год pouvait se croire un ami du peuple, parce qu'on etait un niveleur. La doctrine du nivellement, de quelque metaphore qu'elle se pare, ne doit plus faire illusion a personne. La societe n'a qu'un service a en nattendre, et celui qui se flatterait d'arriver par elle a une flatteuse popularite, se preparerait les plus ameres deceptions".
Конечно, Chevalier прав во многом, но он не на все в книге L. Blanc отвечает. Странно только то, что профессор-депутат противоречит экссен-симонисту, ибо прежде Chevalier следовал совсем иной теории, и тогда он не был в таком разногласии с нынешним своим антагонистом. Я не осуждаю его за сие отступничество: он сам себя изъясняет в опровержении L. Blanc. Взгляд на прошедшее свое должен был смягчить строгость его, особливо к человеку, который душою выше его и поступки свои всегда соображал с своими правилами: когда еще L. Blanc был кормильцем престарелого отца, издатель "Века" ("Siecle") предлагал ему главную редакцию журнала с окладом 30 тысяч франков в год. L. Blanc спросил его, должен ли он будет в духе и в направлении журнала соображаться с своими началами или с теми, кои господствовали тогда в "Веке". Владелец журнала настоял на своих политических мнениях, впрочем, несущественно различных с доктринами L. Blanc, и условие не состоялось. A Michel Chevalier? Некогда ревностный проповедник сен-симонизма - ныне по местам и по участию в журнале получает до 30 тысяч франков в год, уже сосватал богатую невесту и коммунизм одобряет только в сем случае. Правительства или те, кои решают судьбою юношества, должны бы иметь в виду такие перемены в образе мыслей, такие перевороты в убеждениях - искренни ли они или нет: не в том дело!
– быстро или постепенно совершающиеся, и не спешить исторгать плевела вместе с добрым семенем. Остерегайте других, обороняйтесь - но не лишайте себя радости отца блудного сына, если вы в самом деле отцы!
….
…Я прочел в одни сутки записи Винского "Мое время". Эта рукопись уже 1/4 века у меня, и я в первый раз вполне прочел ее. Я не мог оторваться от книги.
– Винский уроженец Малороссийского городка Почепа (в 1752 году) учился в Малороссии, но оставил ее в первой молодости и переселился в Петербург в первые года царствования Екатерины II (на 18-м году). Он бегло описывает Петербург, но прежде оригинально описал малороссийскую жизнь свою, воспитание, семейство - и отбытие на чужую сторону. Несмотря на отсутствие важных происшествий, повесть его привлекательна какою-то искренностию и подробностями семейной и провинциальной жизни: "мертвые души" снова ожили бы в сей существенности! Для Гоголя эта рукопись была бы кладом.
– Киев, Академия, шляхетство, Глухов, общественная жизнь в Малороссии, нравы и справедливый взгляд на влияние французов в России, редкий и в наше время, влияние Екатерины II на смягчение нравов - "апелляция к потомству", - учение вместо воспитания - вот содержание первых глав этой биографии; но я не досказал вам дальнейших похождений аутобиографа. В Петербурге он записался в военную службу, как недоросль, и в школу; выключен из оной за негодностью прямо в полк, хотя ученик знал более учителей.
– Картина нравов тогдашних в полках и в обществе, ненависть взаимная русских и малороссиян и причина оной.
– Винский делает дурные знакомства, мотает, закладывает деревнишку в банк - чрез заклады делается орудием секретной полиции. Донос на Винского - крепость и казематы, но прежде поездка в Москву, к торжеству победы над турками и тамошние приключения: Потемкин, Орлов, кн. Голицын, Шепелев и проч.
– Допросы в крепости - Терский. Губернатор петербургский Петр Васильевич Лопухин, к коему привезли его перед крепостию; со держание в крепости. Толстой - ангел-утешитель! Допросы, суд. Взаимная злоба между Вяземским и Потемкиным спасает многих, из полков забранных. Портреты. "_Легкий абрис Европы_", право мастерски написанный, особливо если подумаешь, что писатель был до ссылки своей в Оренбург _едва ли и читатель_! Политика Екатерины, учреждение наместничеств, совестных судов и проч.