Хроники Арехина
Шрифт:
– Тогда нам повезло. Небо ясное. И тигров, похоже, нет.
– Нет. Но вам не кажется, что из лабиринта веет жутью? Вы, вообще, боитесь страшного? Говорят, только девочки боятся, а я… я не знаю.
– Я вот не девочка, а знаю. Боюсь. Не люблю. Мне потом страшные сны снятся, как будто я уже взрослый, а жути всё больше и больше.
– Господин Арехин! Господин Арехин!
Арехин-младший оглянулся.
– Это англичанин, писатель и путешественник. Меня к нему папа переводчиком приставил, чтобы разговорный английский подтянуть, – и громко сказал в ответ:
– Да, сэр, как я рад, что вы уже отдохнули.
– Благодарю, но я нисколько не устал. Парк этот – местная достопримечательность?
– Парк – это парк. Место для прогулок, – сказал Арехин-младший.
– Это я и имел в виду. А это, если не ошибаюсь, лабиринт?
– Мы тоже так решили, – вежливо согласился Арехин-младший.
– Аккуратный. С песчаной дорожкой. Что важно, дорожка подметена, следовательно, есть возможность вернуться по собственным следам.
– Тут уже есть следы. Кто-то вошел в лабиринт. И не вышел, – Арехин-младший указал на отпечатки на дорожке.
Англичанин наклонился.
– Вы правы, мой юный друг. Следы принадлежат мужчине, находящемуся на склоне лет, вероятно, отставному солдату, ростом пять футов восемь дюймов, прихрамывающему на левую ногу и курящему… курящему местный заменитель табака – махорку, которую он заворачивает в клочок газеты «Новое время».
Арехин-младший перевёл слова чужеземного гостя барону – Тольц в английском, по его собственному признанию, пока хромал.
– Положим, с махоркой угадать нетрудно, – сказал Тольц. – Вон она, самокрутка, в стороне от дорожки лежит. И спичка обгоревшая. Видно, кто-то зажег её, да выбросил и спичку, и самокрутку.
– Правильно, – выслушав перевод Арехина-младшего, сказал англичанин. – Видите, дальше он идет на цыпочках. Значит, услышал что-то важное или просто интересное, решил подкрасться, потому и бросил samokrutku, чтобы едкий дух makhorki его не выдал. Интересно, кого он надеялся застать врасплох?
– Не знаю, – ответил Арехин-младший.
– Эй! – воскликнул Артур Конан-Дойль.
Никто не отозвался.
– Ну, конечно, если кто-то и был, то давно ушёл.
– А следы? Здесь нет следов, ведущих в обратную сторону!
– Бывают лабиринты с двумя выходами, – рассеянно сказал англичанин. Идти он старался, не наступая на прежние следы.
– Вы постарайтесь точно наступать на мои следы, вам это будет легко: мои ботинки больше ваших, а шагать я буду нешироко.
Они миновали два поворота, как вдруг англичанин остановился:
– Погодите, ребята! Дальше я один!
Арехин-младший послушно замер, так что Тольц едва не налетел на него.
– Англичанин велел, – объяснил он барону причину остановки.
Англичанин пошёл дальше один, но было видно – на песчаной дорожке лежали чьи-то ноги в старых солдатских сапогах и солдатских же штанах времен Александра Третьего. Остальное скрывалось за поворотом.
– Не приближайтесь, – предупредил англичанин.
– Не очень-то и хочется, – пробормотал Арехин-младший. Роль переводчика начинала утомлять. Совсем это не весело – быть попугаем и трещать на двух языках. Сначала весело, а потом нет. И ещё ноги чьи-то.
И ног, и людей целиком, валяющихся то там, то сям, Арехин-младший видел предостаточно. Пьют люди без меры, говорит папенька, вот и валятся с ног. Но чтобы здесь, в дворцовом парке – это перебор. Тут сторож, и вообще… нехорошо. Разве назло сделали? Есть такие – себе навредят, но чтобы и другим настроение испортить. Да еще англичанин. Будет потом рассказывать, что в России пьют что угодно и где угодно.
– Ребята! Вы сходите, что ли, взрослых позовите. Полицию, или кого тут у вас принято.
Арехин-младший засомневался, что по такому пустяку стоит звать полицию, но вслух ничего не сказал. Он не в полицию пойдет, в Рамони и полиции-то никакой нет. Он лучше папеньке расскажет, что и как. А уж папенька знает, что делать.
2
– Это следы огромной собаки, – сказал Егоров.
– Какой именно? – спросил Петр Александрович охотника.
– Если судить по размеру и глубине отпечатков, вес её от четырех до пяти пудов, скорее пять, чем четыре.
– То есть восемьдесят килограммов.
– Да, семьдесят пять, восемьдесят. Не меньше.
– Меделян?
– Возможно. Но меделяны в губернии наперечёт, а в уезде нет ни одного.
– Однако в губернии все-таки есть? – вступил в разговор ротмистр Ланской. – Вы можете составить список владельцев меделянов?
– Отчего ж не составить, составлю
– Вот и отлично. А мы проверим самым деликатным образом, не был ли кто из них в Рамони.
– Вряд ли, – сказал Петр Александрович. – Рамонь – селение небольшое, пришлые редки, каждый на виду. А уж пришлый с меделяном…
– Вполне вероятно, ваше высочество, но…
– Петр Александрович, – поправил принц.
– Вполне вероятно, Петр Александрович, но это наша обязанность – проверить каждую возможность. К тому же владельцы меделянов могут что-нибудь подсказать.
– Это верно, – подтвердил охотник. – Меделянщики – они как братство, всё обо всех знают.
– Положим, и вы, Андрей Владимирович, по части охоты всё обо всех знаете.
– Получается, не всё, раз не могу определить, чьи именно следы. Помимо меделянов, есть и другие крупные собаки, но не охотничьи: кавказские и азиатские овчарки, водолазы, сенбернары, не перечислишь. Сейчас модно привезти из Европы или Америки диковинную собаку. Но в уезде мне такие неизвестны.
– А если завезли тайно? – спросил ротмистр.
– Исключить не могу, но не могу и представить, зачем? Редкую собаку заводят большей частью напоказ, а не для того, чтобы делать из неё тайну. И опять же – кто и зачем привёл собаку ночью во дворцовый парк?