Хроники хвостатых: Ну мы же биджу...
Шрифт:
Девочка же качнулась с носка на пятку и негромко радостно засмеялась:
– Нам теперь есть с кем поиграть!
Баки злился. Отказавшаяся принять бой и свою смерть крыса оказалась очень шустрой, а ещё джонин опознал в шпионе одного из экзаменаторов, хотя трудно было поверить в то, что тот тщедушный болезненный юноша по-настоящему сильный боец.
Что ж, внешность обманчива.
На глаза попалась знакомая за полчаса погони тень. Шиноби метнулся следом, почти догнал на повороте, свернул, на ходу выхватывая оружие....
Но
Хаято был уверен, что забыл, каково это. Но стискивающий горло страх гнал его вперёд по улицам, заставлял сердце бешено колотиться, а на лбу выступила холодная испарина.
Гекко никогда не был суеверным, но то ли полчаса, то ли тысячу лет назад он видел двух демонов: холода и зимы, весёлую девчушку с пустыми глазами, в которых только отражался лунный свет, и её верного самурая, повелителя ветра и песка, жаждущего крови и криков красноволосого мальчишку.
Взмахнёт она рукой – он нападёт и погонится.
А засмеётся – продолжит, чтоб её развеселить.
На самом деле, Хаято узнал их. Это были двое генинов, Гаара из Суны, который отлично показал себя на экзамене, хоть и проиграл бой, и старшая дочь Хиаши, Хината. Если опустить то, что они были из разных селений, и в целом было б странно увидеть их вместе, то ничего необычного в них не было, но...
Хаято Гекко не хотел умирать. Ещё молодой, он был готов к смерти от меча или гнетущей его болезни, но не так, не от рук детей, обратившихся непонятно во что и выбравшие его своей игрушкой.
Звонкий девичий смех лизнул спину холодом, и шиноби резко сменил направление.
Что бы сказала на этот счёт Югао?
Это же не миссия, на которых мысли об Узуки были запретны, даже если она отбивалась в метре от него, это уже совсем не то... Что она бы сделала? Гекко припомнил, что у неё сегодня заканчивается увольнительная, но он собирался зайти к ней на следующей неделе и, кажется, притащив цветы, сказать что-то важное.
Только вот сейчас он упорно не помнил что именно; страх душил его и мешал думать. Уши уловили призрачный песочный шорох, поэтому Хаято по крышам пересёк поперёк три улицы подряд, после чего нырнул в переплетение переулков.
Лёгкий топот босых ног преследовал его; играя в догонялки, его «хвост» то и дело отвлекался на всякие глупости – то наведут шуму посреди улицы, то погасят фонари, то начнут стучаться в двери и заглядывать в окна, пугая мирных жителей. Или же взбегал демон ветра по своему песку высоко над крышами домов, а его подруга подлетала к нему в руки в три взмаха призрачных крыльев, и тогда Гекко видел их обоих на фоне ночного светила и ускорялся.
Просыпаются дети от глухого стука снаружи, пугаются и плачут, так как к ним потянулись тонкие белые руки, чтобы забрать от матери.
Взрослые с криком просыпаются от ночных кошмаров: их чуть было не засосало в зыбучий песок, не сломало ветром песчаной бури.
Шиноби тревожно напрягаются, в ожидании
В Конохе трудно заблудиться даже чужаку. Селение насквозь пронзает главная улица, которая упирается во второй ориентир – скалу с изображениями Хокаге. Так что Хаято определённо угодил в какое-то генджитсу, потому что уже не понимал, где находится, а все попытки направиться к приметной скале резко пресекались длинной чёрной тенью и взглядом из-за угла; Гекко пронзало ужасом, и он круто разворачивался.
Почему он их так боялся?
Хаято не мог найти рационального ответа на этот вопрос, но он научился не недооценивать противника ещё в двенадцать лет, хотя, разумеется, были ситуации, когда следовало рисковать, чего бы это ни стоило ему самому.
Сейчас Гекко бежал без оглядки; он хотел жить, долечиться наконец, а потом отдать Югао цветочный веник.
Собственные шаги вдруг перестали напоминать шелест опавших листьев; Хаято двигался плохо, шумно, из горла рвался предательский кашель.
Умирать не хотелось.
Ханаби была лёгкой и маленькой, поэтому, разувшись, Шио взяла на себя задачу отнести девочку в её комнату; кицунэ умела передвигаться тише Шукаку.
Близился рассвет – луна не гасла. Первой жертвой полнолуния оказалась родная сестра Хинаты, и, увидев багровый синяк на её шее, Ёко испугалась, что старшая Хьюга убила младшую. Но, к счастью, девочка дышала, синяк удалось подлечить, а теперь требовалось лишь вернуть её назад к себе.
Вряд ли с утра она что-то вспомнит – Цукиёми** бережёт своих детей.
Когда Шио незамеченной вернулась в комнату Хинаты, тануки уже успел замести все следы.
– Хината же вернётся? – осторожно спросила Ёко, глуша голос.
Привлекать внимание охраны не хотелось, хотя странно, что одержимая лунным светом Хината не убила их первыми.
– Да, – тихо отозвался Шукаку. – Сестрица придёт и ляжет спать, а на утро ничего не вспомнит.
– Это хорошо... Если она сейчас с Гаарой, то точно натворят дел. Лучше ей будет не знать об этом, когда придёт в себя.
– Не «если», а точно.
Девушка оглянулась, подмечая, не пропустили ли чего, и вдруг заметила в углу белое пятно. Подойдя, она с удивлением подняла с пола длинное, с локоть, прямое перо, чистое, как свежевыпавший утренний снег.
– Это нормально?
– Что именно?
– Что наутро амнезия?
Парень кивнул без замедлений.
– Я не помню своё первое полнолуние в новой ипостаси.
– Ты говоришь слишком сложно, – кицунэ усмехнулась.
– Ха... Нервы?
Шио не ответила и крадучись подошла к окну, которое они с Шукаку прикрыли, проникнув в поместье Хьюга; к слову говоря, убили они на это полчаса. Девушка не стала светиться в проёме в столько светлую ночь – чудо, что Хинату не заметили, когда она уходила – и прижалась спиной к стене рядом, поворачивая голову вбок и смотря на улицу.