Хроники хвостатых: Ну мы же биджу...
Шрифт:
И исцарапав его руки. Едва-едва, по верхнему слою… Вздохнул, Собаку откинулся назад на бутыль с песком и прикрыл глаза. Чтобы не отключиться, парень сосредоточился на голосе Баки, который принял на себя командование и отправлял наименее потрёпанных в разведку. Сейчас наилучшим вариантом будет отступление, но Гаару он не устраивал: тревожился за Хинату, думал о Шио и прочих, привычно и впустую искал ниточку связи с Шукаку.
К ночи стоит тайно ускользнуть обратно… или нет… но хотя бы поспать…
Вскользь Гаара заслышал своё имя, но не удивился.
Пускай.
Кто-то подошёл ближе, стараясь остаться незамеченным, но не смог, видимо, от усталости или ран. Тануки напрягся и, открыв глаза, глянул вбок, не повернув головы. Темари. Сестра была в смятении – он не видел у неё такого выражения лица.
– Я сяду?
Гаара равнодушно пожал плечами. Старшая Собаку шумно опустилась на траву. Девушка чудом сберегла веер, но марионетке их брата досталось больше, и Канкуро упрямо отмахивался от ирьёнина. В другое время Темари прикрикнула б на него, чтоб не выпендривался и дал проверить на яд глубокую царапину на щеке, но сейчас эта мысль не пришла в голову девушки: куноичи выдохлась.
И голову занимал другой брат. Остро отпечаталось перед глазами, как двое отказывались идти с ними из-за Гаары, плюясь ядом в его сторону, а младший брат вдруг рявкнул на них яростно и зло: «Если хотите сдохнуть, могу устроить! Нет – живее!». И младшему Собаку не раз приходилось это повторять на все лады.
Как Шукаку сорвался. Но срывы демона – это кровь своих и чужих, мясо, сломанные кости, хаос, а не крик и раздражённое шипение. Теперь он вновь был внешне спокоен, обычен, и замкнулся молча в себе, но Темари теперь не забыть этого дня.
Странная черта характера. Странная – потому что неизвестная.
Могут ли они с Канкуро называть монстром Гаару, когда он ни разу не тронул их, лишь грозясь, а она, старшая дочь, не знает, какой её младший брат на самом деле? Что с ним бывает, когда он злится? Что – когда устаёт и загоняет себя до полусмерти наравне со всеми, по-звериному скалясь в обе стороны?
Смерть, думалось каждый раз, смерть и ненависть всегда – но вдруг они ошиблись… Шукаку был проклятьем, но то чудовище, запертое в темнице тела человека. Но, ненавидя, Собаку давным-давно уже мог покинуть Суну…
Темари понимала. Все понимали. В центре Конохи, почти в окружении – шансов практически не оставалось.
Почему Гаара вообще спасал их?
Этот вопрос нежданно-негаданно прокрался в речь, но старшая Собаку не привыкла говорить с младшим из своих братьев:
– Зачем?
Успевший снова смежить веки младший Собаку открыл глаза. Будь на его месте кто угодно другой, Темари б подумала, что только что вырвала человека из дрёмы – так Гаара недовольно морщился. Вряд ли он её слушал, а если и да, то брат вряд ли владеет искусством телепатии на её слова без грамма конкретики.
Но, к удивлению куноичи, Гаара понял:
– Ненавижу их, – нечаянным шёпотом сказал он: сорвал голос, – и мотнул головой
Младший Собаку облизал сухие губы. Темари впервые видела его таким измотанным. Но не впервые за последний месяц ей становилось тошно за саму себя. Парень резко согнулся и надавил себе на виски, жмурясь. Снова умылся и характерно потёр глаза. Внезапно куноичи осенило.
– Гаара, ты же не!..
– Нет, – отрывисто. – Или да, – Гаара подавил зевок. – Спать хочу, устал…
– Не спи, не спи! – пробормотала Собаку и зачем-то схватила брата за худое плечо; левое, под рукой оно оказалось мозолисто-твёрдым. Парень напрягся, но девушка забыла, как не любит он чужих касаний – да и кто б стремился к нему касаться… Не желая поднимать панику, что было бы в сторону Гаары подлостью, Темари лихорадочно копалась в аптечном кармане поясной сумки. Наконец она нашла остатки запаса энергетических пилюль: для такого случая они не предполагались, но, идя на дело, Собаку подготовилась к возможному долгому бою без передышек.
Три – передозировка и отравление. Поразмыслив и заметив, что Гаара уже вновь расслабился и щурится на свет, Темари взяла две.
– Не спи, – повторила куноичи и вложила ему в ладонь обе капсулы. – Раскуси, так лучше и быстрей усвоятся.
Младший Собаку без возражений закинул в рот обе. Внутри них оказалась горькая до рвотных позывов жидкость, и тануки с трудом сглотнул. Пустой желудок протестующе попытался вытолкнуть всё обратно, но Гаара стиснул зубы. Сразу же прокатилось от живота огнём и растеклось по лёгким и покалыванием в пальцах.
Однако общая усталость и выжатость никуда не делись.
Сестра ещё держала его за плечо, тревожно вглядываясь, ища, видимо, признаки близкого смертельного сна. Мысли вяло ворочались в голове, но среди их вязкой гущи ему померещилось желание признаться ей, что всё хорошо: что вечный зуд боли покинул его, что он может теперь спать, как все. Но вместо этого Собаку повалился и уткнулся в мягкое пыльное тепло чужой одежды.
Темари окаменела. Брат просто упал на неё, под бок и правую руку, и подобрал под себя ноги. В отличие от Канкуро, он был щуплым, но оказался крепче, чем виделось со стороны. Пилюли подействуют в полную силу после. Любому другому шиноби, а уж тем более тринадцатилетнему, даже в жестокой системе Суны дали бы отоспаться вволю или просто насколько возможно по ситуации.
А Гааре – нельзя.
Старшая Собаку неловко приобняла его. Честно говоря, Темари никогда не думала, как ему это удаётся – не спать. Сильнейшие из спецотрядов могли держаться неделю, но уже к шестому дню им становилось плохо.
Её брат делал, по сути, невозможное.
И девушка не смогла бы сказать точно, что невозможней – что Гаара годами не ведает сна или что сейчас он отдыхал в кольце её рук. Подошедший Канкуро, открывший рот от удивления, был, вероятно, того же мнения, но, удивительно быстро оправившись от шока, сел их охранять на некотором расстоянии.