Хроники хвостатых: Ну мы же биджу...
Шрифт:
В нём когда-то ликорисы росли – цветы огня, света, Аматерасу, жизни. Горения, не своей смерти, крови, проклятья, но по-прежнему священные и ценные, любимые цветы всего огненного клана кицунэ. Люди теперь зовут этот цветок хиганбаной, а может, и раньше звали, да Ёко не слышала ни разу. Теперь подъём удобней: не надо карабкаться по узкой неверной тропке в камне, лестницы есть до самых макушек Хокаге.
Правда, больно приметно.
Девушка подумала, что всё же обойдёт.
Гора тарелок набралась как-то незаметно. До комнаты Хинаты они не дошли – завернули на кухню да там и остались.
Пару раз тануки называл её сестрой. Прямо так, как будто так надо.
Как на это реагировать?
Хината улыбалась. С кровными родственниками ей не повезло.
Теперь убирались. Шукаку, как кот, ёжился на воду, поэтому Хьюга отобрала у него посуду и сунула ему в руки полотенце. Свет играл на каплях воды. Один камень упал с сердца, но первая радость прошла – осталось ещё четыре тяжких скалы.
Одна особенно неподъёмная.
Шукаку сунул руки под воду, когда заметил, что пальцы девочки побелели, но она всё ещё держит их без надобности под проточной струёй. Вода оказалась ледяной. Тануки накрыл своими руками её ладони, пусть и не был уверен, что ей это нужно, ведь она не только Хьюга и Хината, но ещё и Юсуи. Что им холод… Однако парень всё равно старался согреть, почему-то не пытаясь заставить убрать ладони из хладного потока.
Так лучше. Захочет – уберёт. Маленькая, не душой, но на вид. Хьюга опустила голову и тихо всхлипнула, но ей не хотелось плакать, совсем-совсем нет. Отучили отец, клан, сестра, слабость рук в тайджитсу, клан. Девочка развернулась, спрятала озябшие ладони у Шукаку под курткой, почти за пазухой и прижалась лбом к его груди – выше не дотягивалась.
Братьев ведь не стесняются, верно?
Иногда только боятся, но это плохих, двоюродных, которых всё равно очень любишь. Гораздо меньше, чем сестру, но сильно.
– Не бойся, – вздохнул Шукаку, закрутив кран. А шум воды не так уж и мешал. – Жив он.
– Жив-жив. Я б знал.
– А вдруг?! – она вскинула голову
– Без «вдруг», – уверенно, твёрдо, без сомнений.
Хината опустила взгляд обратно и вжалась сильнее. От её ладоней на футболке Шукаку остались мокрые пятна. Скоро придёт Неджи, и лучше б ему не видеть их так вдвоём.
– Вот соберемся сейчас и пойдём остальных искать… – пробормотал тануки, заполняя пустую тишину и не давая ей забираться в душу.
Хьюга почти улыбнулась. Девочка ещё не была уверена, что готова отстраниться от защиты и куда-то идти.
Но идея звучала хорошо.
Букет Шио аккуратно перевязала завязкой из своих волос. Так как с одним хвостиком сбоку ходить глупо, а распущенные волосы мешали работе, девушка стянула их в непривычный низкий. Руки Ёко уже перепачкала в земле, зато почти закончила; земля после дождей размякла, корни сорняков и каких-то колючек легко покидали землю. Пышно разросшуюся мягкую траву, чьи семена осели на нетоптаной почве, кицунэ трогать не стало.
Тихо место.
Старое.
Странно, что нетронутое. Клан
Надо же, какая ирония. Единственное, что не изменилось в этом клане – кладбище.
Расчищая могилу от бурьяна, крапивы, грязи и паутины, Шио подмечала, что именно это место аккуратное и укромное, у корней дикой сакуры. По весне она, наверняка, засыпает надгробие нежно-розовыми лепестками, и если духу захочется вернуться, то он сможет отпраздновать вдоволь прекрасное Ханами.
Но это вряд ли. Этому духу уже не к кому возвращаться.
А как хоронили последнее поколение Учиха? Их надгробия она прошла: одинаковая свежесть – меньше десяти лет, не срок ещё – и одинаковая дата. Старики, подростки, дети. Мужчины, женщины. Как это выглядело? Несколько десятков серых урн, десятки рук равнодушных соседей и ужасающихся друзей. Саске этот, небось, ревел громко и один, когда от матери и отца его не осталось ничего, кроме горстки пепла для захоронения.
Нет, Ёко не было его жалко. Пацан раздражал, к Итачи и то больше уважения. Просто Шио знала, каково терять родителей, обоих в один страшный день.
И не родителей тоже.
Ёко разогнулась, потянулась. Позвонки в затёкшей спине и шее чуть хрустнули без звука. Последний штрих: стряхнуть пыль с надписей на камне, чтобы их стало видно и положить подарок на землю.
Учиха Изуна. Дата смерти стёрлась временем, но год видно. Девушка не хотела его читать и запоминать. Сидя на коленях, Шио сложила руки перед грудью, хлопнула три раза и поклонилась. К сожалению, людских обычаев она не знала.
Говорить, правда, оказалось нечего. Но место хорошее. С Изуной они не попрощались нормально – можно сейчас, молча в мыслях. Несмотря на Наруто, Ёко казалось, что она больше никогда сюда не вернётся.
– Прости, – тихо. – И пока.
То время кончилось. Пора ставить точку.
Кто-то пришёл в эту часть кладбища. Шио обернулась на шум и, заметив мальчишескую фигуру, поспешила уйти, забравшись на дерево, а с него – через высокую ограду на улочку. Мрачно-задумчивый Саске уже никого не увидел. Но ветки колыхнулись, поэтому парень подошёл на всякий случай проверить.
На расчищенной могиле некоего Изуны Учиха лежал свежий букет хиганбаны; странные цветы для могилы. Учиха равнодушно хмыкнул. Этого имени он никогда не слышал.
====== Глава 48. Переговоры ======
С отросших волос Гаары стекала вода. Холодная до стука в зубах, но желание смыть грязь и даже всё ещё не сошедшую местами чужую кровь пересилило. Собаку удосужился лишь снять калебас, после чего едва не упал в ручей; до реки это проточной луже было ещё очень далеко, но глубины хватало по пояс.
Хотя вряд ли он стал намного чище, как бы ни тёр. Но хотя бы перестал чесаться. Темари смотрела на него с берега мутно и непонятно, зато Канкуро оказался проще: всё же удосужившись снять верх, рухнул рядом. Задохнулся на мгновение, не ожидая такого холода летом, пошёл ко дну и вынырнул. Потряс головой и фыркнул, смуглая кожа покрылась пупырышками. Ну а чего он ожидал перед рассветом?