Хроники хвостатых: Ну мы же биджу...
Шрифт:
Хотя и новое добавилось. Кицунэ довольно хмыкнула – вот что делают с разнеженными генинами всего неделя жизни в простом лесу. Собаку явно это пошло на пользу: помимо черт воина в нём появились черты биджу-хищника – в глубине глаз зародилась осторожность, в движениях – неокрепшая собранность, как и должно на вражеской территории.
Вот и славно.
Только вид у него голодный. И молчит.
– Хм… – девушка почесала в затылке. – Есть хочешь?
Есть он хотел. Всё, что оставалось на полках, Гаара смёл так быстро, что добавил Шио причину
Ёко демонстративно поставила перед ним стакан с водой. Не оставив ни крошки на тарелке, Собаку залпом сделал несколько глотков и шумно выдохнул.
– Судя по всему, охотиться люди пустыни не умеют, – насмешливо сказала она и подпёрла голову ладонью.
– Не в лесу, – туманно ответил Гаара, невольно загадав кицунэ загадку, на кого можно охотиться в тихих песках.
– Почему ты здесь? В селении думают, что вы ушли.
– Я не надолго… У нас есть план, – задумался, отбросил глупости. – У меня есть план. Для Суны и для себя…
– Мне нравится, – премило. – Я хочу, чтобы ты был в Суне. С шапкой Казекаге. Думаешь, я сошла с ума?
Гаара не ответил, но всё и без того было ясно.
– Кроме тебя им некого выбирать… Сильнейший в селении ты – и не отрицай это. Но, кажется, мы про это говорили уже. И ты всё ещё считаешь эту затею безумной.
– Я не вижу в ней… смысла, – произнёс Собаку, аккуратно подбирая слова. Шио оборотень и немного учитель, но не всегда друг. Тануки ей верил во всём – во многом – но что тогда, что сейчас Ёко не спешила пускаться в объяснения. – Но что, если я соглашусь?
– Серьёзно?
– Может быть. Но для этого надо, чтобы не началась война.
– Торгуешься? – кицунэ хмыкнула. – Хорошее качество политика. Далеко пойдёшь.
Парень помолчал, раздумывая над тем, почему не выложил, что ему надо, сразу. Это было бы гораздо проще, чем путаться в полунамёках. Поэтому он честно признался.
– Иногда я не знаю, как с тобой разговаривать.
Шио сдержалась – смеяться не стала. Глупо это было бы: дети и подростки учатся говорить, когда есть с кем, Гааре же было не с кем. Неудивительно, что его навыки коммуникаций скачут на нуле, а слишком много мыслей путают речь.
Но, невероятно, у него было чутьё. Собаку на рефлексах неловко пытался её прощупать, отвыкнув и снова видя опасность в каждом встречном, но реагируя уже иначе. Возможно, если он действительно станет Каге, в Суне настанут хорошие времена с таким правителем.
Ёко сменила ухмылку на улыбку – надо же, о каком странном размечталась…
– Расслабься уже, – фыркнула она и, внимательно вглядываясь в чужие черты, дождалась, пока Гаара на самом деле это сделает. – Выкладывай уже, что там у тебя.
– Переговоры, – короткий ответ. – Но мне нужно точно знать, где труп Казекаге.
Гаара бежал и не прятался – уже по пути туда он понял, что за этим путём никто не следит. По словам Шио, бдительность в Конохе немного ослабили:
Последнее ни кем не скрывалось – и в младшем поколении проклюнулось имя первого настоящего врага.
Собаку сделал из этого свои выводы. Значит, в Конохе уже знают, что Казекаге не участвовал в нападении на селение. Может даже в курсе о его смерти: об Орочимару им всё же известно больше. Всё выходило проще, чем он думал.
Осталось только убедить в этом своих.
Темари вылетела на него – бледная, с веером наперевес. Канкуро за ней, уже расчехлив марионетку.
– Это случилось пять минут назад, – скороговоркой проговорила она и змеёй развернулась к Баки, едва не шипя на шедшего на них учителя. Старшие Собаку было готовы драться: то, что они что-то скрыли от командира, уже могло считаться предательством.
А с предателями в Суне разговор короткий. Жалости и милосердия ждать не стоит ни от близких родственников, ни от собственных учителей.
Но Гаара не смотрел на них, пускай и испытывал новое чувство благодарности к родне – по его просьбе они прикрывали его проникновение в Лист от своих же. И продержались достаточно долго, у тануки аж кольнуло в груди за задержку.
Но Баки выглядел интересней. Сочетание гнева, страха и капли растерянности в каждой его черте породили в Гааре незнакомое злорадство и родную кровожадность. Мужчину он ненавидел за попытки руководить им при страхе, за его иллюзии о том, что он что-то о нём знает.
О, нет.
Баки никогда ничего не знал.
Собаку сглотнул лишнюю слюну и взял себя в руки. Вышло куда легче, чем когда с ним был Шукаку, но тануки задумался – шедшее от однохвостого безумие с его напарником и сейчас, глубоко внутри спрятанное. В Шио тоже есть дикий зверь, могущий разодрать в клочья. Нечеловеческая же природа инстинктов жаждала уничтожить человека, который был так долго ему противен – ему-ребёнку, ему-ученику.
Сдержаться. Надо сдержаться.
С собой договориться гораздо проще.
– Где ты был? – Баки занимался тем же, убеждая себя, что Собаку не убьёт. Гаара долго был под его началом, и порой мужчина забывал о том, кто он. Но его своеволие, проявлявшееся раньше не более чем во вспышках жажды крови, пугало сильнее.
Никем не контролируемый, с планом действий и отступничества, нашедший во время экзамена странных знакомых – союзников? Аме? – младший сын Расы может стереть Селение Песка с лица земли. Вероятность того, что Гаара принял от отца в дар не только чудовище-проклятие, но и унаследовал ум и жестокую расчётливость, обрисовалась перед Баки невероятно отчётливой опасностью.