Хроники Кадуола
Шрифт:
Такси остановилось у отеля «Сиренуза» — обширного нагромождения соединенных флигелей, лишенного каких-либо архитектурных достоинств; отель разрастался, пристройка за пристройкой, на протяжении многих столетий, пока не занял весь участок между бульваром Десяти Пантологов и берегом Адриатического моря. Уэйнесс отвели комнату в конце коридора на втором этаже, с высоким потолком и двустворчатой стеклянной дверью, выходившей на балкон. Интерьер был достаточно оживлен обоями с розовыми и голубыми цветочными орнаментами и хрустальной люстрой под потолком. Еще одна дверь вела в ванную, оснащенную удобствами в игривом стиле рококо. За дверцами серванта Уэйнесс обнаружила
Уэйнесс попробовала виноград, налила себе полбокала красного вина и вышла на балкон. Почти под самым балконом поскрипывал на вялых волнах Адриатики полуразвалившийся старый причал с шестью пришвартованными рыбацкими лодками. За причалом открывались море и небо с темно-серыми завесами дождя, медленно ползущими между тучами и водой. К северу темные размытые очертания береговой линии почти пропадали в тумане и кончались где-то далеко, где уже светило Солнце. Несколько минут Уэйнесс стояла на балконе, прихлебывая терпкое красное вино. Прямо в лицо дул влажный прохладный ветер, наполненный запахами пристани. «Передо мной Древняя Земля в один из моментов откровенности», — подумала Уэйнесс. Нигде среди бесчисленных звезд нельзя было найти подобную панораму.
Ветер не ослабевал. Уэйнесс осушила бокал, вернулась в комнату и закрыла стеклянные створки. Выкупавшись, она переоделась в коричневато-серые брюки, плотно облегающие бедра, но свободные ниже колен и стянутые резинками на лодыжках, и строгий черный жилет. Немного подумав, она позвонила в усадьбу «Попутные ветры», и уже через полчаса Пири Тамм говорил с ней из местного банка.
«Как я вижу, ты в целости и сохранности, — заметил секретарь Общества натуралистов. — За тобой следили?»
«Не думаю. Не могу сказать с уверенностью».
«Так что же теперь?»
«Попробую встретиться с Ксантифом. Его лавка неподалеку. Если удастся узнать что-нибудь определенное, я позвоню, а если нет — еще немного подожду. Боюсь, нас все-таки могут подслушивать — несмотря на то, что я, по существу, ничего не сообщаю».
Пири Тамм задумчиво хмыкнул: «Насколько мне известно, это невозможно».
«Будем надеяться. Вы ничего не говорили Джулиану или кому-нибудь еще?»
«Джулиан не давал о себе знать, но сегодня утром пришло письмо от твоих родителей. Прочитать?»
«Да-да, пожалуйста!»
В письме говорилось о возвращении Глоуэна на Кадуол, о падении и казни Флоресте и том, что Глоуэн отправился один в экспедицию на Шатторак, в джунгли континента Эксе — к тому времени, когда было отправлено письмо, Глоуэн еще отсутствовал.
Это письмо не обрадовало Уэйнесс. «Меня чрезвычайно беспокоит то, чем занимается Глоуэн, — сообщила она Пири Тамму. — Он забывает о всякой осторожности, когда считает, что обязан что-то сделать».
«Тебе он нравится?»
«О, да!»
«Счастливчик Глоуэн!»
«Это очень любезно с вашей стороны, дядюшка Пири, но для меня важнее всего будет узнать, что он вернулся живой из джунглей».
«В данный момент тебе следует побеспокоиться о собственной безопасности. Думаю, в этом Глоуэн Клатток согласился бы со мной беспрекословно».
«Надо полагать. Что ж, до свидания, дядюшка Пири».
Уэйнесс спустилась в вестибюль. В отеле было полно народа, непрерывный поток входящих сталкивался с не менее плотным встречным движением; многие стояли в стороне, ожидая встречи в назначенное время. Уэйнесс переводила взор с одного лица на другое, но никого не узнавала.
Настенные часы пробили три раза; остаток дня обещал быть промозглым и туманным. Покинув отель, Уэйнесс прошлась по бульвару Десяти Пантологов. Плоские облачка тумана перечеркивали склоны холмов, постепенно подкрадываясь к морю. Канал Бартоло Сеппи слегка дымился испарениями, доносившими мрачновато-неприятные запахи разложения. В усталых, не желающих сосредоточиться глазах окружающий мир становился коллажем из абстрактных, чуть размытых форм, черных, бурых и серых.
Уэйнесс постепенно отвлеклась от невеселых размышлений, встревоженная странным ощущением, похожим на щекотку с тыльной стороны шеи. Означало ли это, что она снова инстинктивно чувствовала слежку? Либо за ней действительно кто-то увязался, либо опасения такого рода превращались в навязчивую идею. Уэйнесс остановилась, притворившись, что ее интересует витрина торговца ароматизированными свечами, и в то же время краем глаза наблюдая за происходящим за спиной. Как обычно, она не заметила ничего, что подтверждало бы ее подозрения.
Все еще не удовлетворенная, она повернулась и стала возвращаться той дорогой, какой пришла к свечной лавке, подмечая каждого, кто попадался по пути. Никого из прохожих она раньше не видела — и все же, если бы встретившийся ей низенький лысый толстяк с младенчески розовым лицом надел черный парик, наклеил черные усы и напудрился, он практически ничем не отличался бы от человека, следившего за ней с самого начала. А тот широкоплечий молодой турист, круглолицый, с длинными золотистыми волосами — он вполне мог оказаться загримировавшимся молодым лакеем с преступными наклонностями, недавно называвшим себя «Баро». Уэйнесс поморщилась. «В наши дни все возможно, — подумала она. — Искусство фальсификации внешности достигло небывалых высот; применяются гибкие маски и линзы, изменяющие не только цвет, но и форму глаз. Сличение внешности больше не считается убедительным доказательством, и для того, чтобы наверняка убедиться в том, что человек за тобой следит, необходимо уличить его в тех или иных однозначных поступках».
Уэйнесс решила проверить основательность своих теоретических предпосылок. Она нырнула в темный узкий переулок и, сделав несколько шагов, спряталась в нише какой-то входной двери.
Шло время — пять, десять минут. Не произошло ничего существенного. Никто не заходил в переулок; никто даже не задержался на главной улице, чтобы посмотреть, что делается в переулке. Уэйнесс начала подозревать, что ее нервы начинают ее обманывать. Она покинула укрытие и вернулась на бульвар Десяти Пантологов. Рядом стояла высокая худощавая женщина с узлом черных волос на макушке. Заметив Уэйнесс, она презрительно подняла брови, повернулась на каблуках и быстро пошла прочь.
«Странно! — подумала Уэйнесс. — Впрочем, может быть, не так уж странно». Женщина могла подумать, что Уэйнесс заходила в темный переулок, чтобы использовать его в качестве туалета.
Насколько понимала Уэйнесс, не было никакой возможности точно объяснить или проверить происшедшее. Кроме того, если Уэйнесс неправильно поняла поведение женщины, дальнейшие попытки выяснить этот вопрос, независимо от их деликатности, могли привести к значительным осложнениям.
Уэйнесс продолжила прогулку по бульвару, держась со всем возможным достоинством.