Хроники Кадуола

Вэнс Джек Холбрук

Флиц кивнула: «Она могла бы переплыть лагуну, не опасаясь трубочников».

«Тем не менее, я передам ей ваше предупреждение, хотя сомневаюсь, что она намерена купаться, — Джулиан повернулся, чтобы наконец уйти. — Не сможем ли мы встретиться снова после совещания?»

«Это маловероятно».

Джулиан горько рассмеялся: «Время прошло, ничто не изменилось! Как всегда, у вас мраморное сердце!» Он приподнял шляпу, поклонился и промаршировал к своей тетке. Та стояла, разглядывая стол и четыре стула; когда подошел Джулиан, она стала ему что-то говорить, с явным недовольством указывая пальцем то туда, то сюда. Джулиан кивал и оглядывался по сторонам — но Бардьюс уже вернулся в свой павильон. Джулиан направился было к звездолету, но остановился: из открытого моря через проход между рифами приближалась рыбацкая лодка — точнее, судно

того же типа, но покрупнее. Лодка бросила якорь метрах в десяти от берега; в воду сбросили ялик. В ялик спустилась крупная женщина, полногрудая, с мощными ягодицами и бедрами, но непропорционально маленькими лодыжками и ступнями. Это была Симонетта Клатток по прозвищу «Смонни», а ныне мадам Зигони, хозяйка ранчо «Тенистая долина». На ней были комбинезон с ремнем на талии и черные сапоги с модными заостренными носками и высокими каблуками. Ее волосы цвета яблочного пюре были заплетены в косу, туго уложенную впечатляющей пирамидой, стянутой черной сеткой. Вслед за ней в ялик сошли четыре умпа — атлетически сложенные субъекты лет тридцати, с золотистыми волосами и золотистой кожей, в аккуратных белых униформах с желтыми и синими нашивками.

Ялик наткнулся на дно в трех метрах от берега. Не обращая внимания на трубочников, умпы поспешно прошлепали по мелководью и вытащили ялик на пляж. Симонетта ступила на берег, сопровождаемая своим эскортом. Она стояла, разглядывая площадку и окрестности, когда к ней подошли четверо охранников из команды Бардьюса. Когда они объяснили Симонетте процедуру обыска, та в ярости выпрямилась и наотрез отказалась. Бардьюсу пришлось самому вмешаться в происходящее.

«Ваши требования унизительны! — резко сказала Симонетта. — Не вижу необходимости в подобных формальностях».

«Это необходимая формальность, — возразил Бардьюс. — Делегация из Стромы тоже протестовала, но я объяснил им, что каждый должен чувствовать себя в полной безопасности. Совещание не может начаться до тех пор, пока все не согласятся соблюдать правила».

Нахмурившись, Симонетта позволила себя обыскать. Из сумки у нее на поясе был извлечен компактный пистолет, а из голенища сапога — кинжал. Умпов заставили опорожнить кобуры, после чего их направили в предназначенный для них павильон.

Тем временем Симонетта прошла к столу в середине площадки, где уже стояли Клайти Вержанс и Джулиан Бохост. Две женщины обменялись сухими кивками, но не проронили ни слова, продолжая приспосабливаться к атмосфере острова. Их разногласия носили фундаментальный характер. Симонетта намеревалась перевезти всех йипов с атолла Лютвен на побережье Мармионского залива, пользуясь всеми доступными транспортными средствами — предпочтительно предоставленными Левином Бардьюсом. После этого йипы должны были двинуться сплошной волной на юг и смести с лица Кадуола станцию Араминта. Симонетта стала бы, таким образом, правительницей планеты, и вершила бы ужасное правосудие, воздавая по заслугам всем, кто так долго оскорблял ее в лучших чувствах. А затем йипы могли бы делать все, что им заблагорассудится — под ее руководством, разумеется.

Первоначально Клайти Вержанс и другие руководители партии ЖМО поддерживали основной принцип переселения йипов на Дьюкас с последующим провозглашением истинно демократического общества, в котором голос самого непритязательного рыбака-йипа имел бы такой же вес, как голос заносчивого Бодвина Вука. Таков был революционный тезис партии жизни, мира и освобождения в раннюю пору политической невинности, когда прогрессивно настроенные интеллектуалы и возбужденные студенты встречались, чтобы пить чай и обсуждать вопросы социальной нравственности в гостиных-светлицах Стромы. Прошедшие годы принесли множество изменений. Невинности след простыл. Идеал чистой демократии заменился планами внедрения более управляемой и полезной системы благонамеренного патернализма, подчиняющейся элитной группе владельцев обширных сельских поместий. Когда их спрашивали, чем такая система отличалась от манориального феодализма, «жмоты» заявляли, что подобное сравнение — самая беспардонная софистика. Ни о каких рабах или крепостных не было речи. Йипы оставались вольными людьми, им предстояло учиться народным танцам и хоровому пению; радость плодотворного труда сменялась бы для них весельем красочных карнавалов и шествий, а по вечерам умудренные годами барды развлекали бы зачарованно сидящих кружком селян балладами, аккомпанируя себе на гитарах.

«Жмоты» считали, что хаотический и неоправданно кровавый план Симонетты следовало отвергнуть со всей определенностью и решительностью, по ряду причин. Прежде всего, предложенная правительницей Йиптона программа не предусматривала никаких привилегий для руководства ЖМО, а йипы, предающиеся грабежу и насилию, приобрели бы дурные привычки. Ярость Симонетты необходимо было смирить и направить в конструктивное, полезное для всех заинтересованных сторон русло.

Клайти Вержанс приступила к выполнению возложенных на нее судьбоносных обязанностей. Оставив Джулиана на заднем плане и расплывшись в благосклонной улыбке, она повернулась к Симонетте: «Рада возможности снова с вами встретиться! С тех пор, как мы говорили в последний раз, прошло немало времени, не так ли?»

«Слишком много времени. Я теряю терпение. Ожидание становится невыносимым».

«Верно! Но день победы близок, и мы должны тщательно согласовать наши планы».

Симонетта смерила госпожу Вержанс быстрым безразличным взглядом и отвернулась.

Клайти Вержанс почувствовала укол раздражения, но продолжала говорить, модулируя интонации так, чтобы выражать благожелательность и поддержку и в то же время намекать Симонетте на то, каким образом должны разворачиваться события и кто на самом деле их контролирует: «Мне пришлось изрядно потрудиться, но я успела подготовить график — надеюсь, он позволит координировать наши действия. Решающую роль играет первый этап. Наши люди уже на борту наблюдательного корабля над атоллом Лютвен, и по вашему сигналу любое сопротивление команды будет быстро преодолено. После этого ничто не воспрепятствует дальнейшему выполнению операции».

Симонетта выслушала союзницу в презрительном молчании. До сих пор планы госпожи Вержанс ничем не отличались от того, как она сама представляла себе ближайшие события. Симонетта коротко кивнула и отвернулась. Клайти Вержанс несколько секунд смотрела на нее, широко открыв глаза, после чего пожала плечами и замолчала.

Наступила тишина, нарушавшаяся только бормотанием сплетничавших «жмотов».

Левин Бардьюс вышел к собравшимся и пригласил всех, кто находился в двух павильонах, выслушать его обращение. Делегаты ЖМО и умпы безмолвно выстроились у входов в свои павильоны.

«Сегодня предстоит важное совещание, — сказал Бардьюс. — Я очень хотел бы, чтобы оно завершилось успехом. Позвольте мне определить мою позицию. Я — деловой человек и не принадлежу ни к одной из фракций, ведущих переговоры. Мои мнения, даже если они у меня есть, не имели бы никакого значения. Рассматривайте меня и моих сотрудников как нейтральных наблюдателей. Тем не менее, мы будем поддерживать порядок. Две группы останутся в своих павильонах и воздержатся от внеочередных восклицаний, советов и какого бы то ни было вмешательства. Надеюсь, необходимость такого ограничения очевидна для всех.

Между тем я хотел бы мельком познакомить вас с моей командой. Кое-кто из вас, наверное, узнал эти униформы. Они принадлежали легендарному отряду скутеров, беззаветно служивших великолепному принцу Ша-Ха-Шану. Мои скутеры не собираются таскать вас за волосы и раздавать затрещины подобно их древним тезкам; тем не менее, настоятельно рекомендую выполнять их указания.

А теперь прошу всех, кроме основных участников переговоров, вернуться в павильоны, и мы начнем наше совещание».

Джулиан Бохост, беззаботно болтавший с Клайти Вержанс, пока Бардьюс выступал с обращением, теперь повернулся и посмотрел на стол. Он приблизился было к нему, но Флиц, вышедшая из павильона «Рондины», уселась за столом спиной к лагуне. Она принесла несколько подшивок, папок и справочных документов и разложила их на столе. Джулиан остановился в замешательстве. Клайти Вержанс и Симонетта сели одна напротив другой, а Бардьюс встал у другого стула во главе стола.

«А я где буду сидеть? — обиженно спросил Джулиан. — Здесь какая-то ошибка — для меня не приготовили стул».

«Место за столом предусмотрено только для основных представителей сторон, для меня и для секретаря, ведущего протокол, — вежливо сказал Бардьюс. — Вы можете присоединиться к другим членам вашей делегации в павильоне».

Джулиан поколебался, но в конце концов с досадой отвернулся, что-то бормоча себе под нос. Он промаршировал по площадке к павильону, плюхнулся на стул рядом с Роби Мэйвилом и поделился с последним рядом ворчливых наблюдений.