Хроники Перепутья
Шрифт:
Вирь-ава поясняла с удовольствием:
– У кого сердце как камень, значит. Худо тому, кто добра не делает никому. Кому до чужой беды дела не было, да угораздило на Перепутье застрять, все в камень превращаются, сохнут, сжимаются, да и лежат везде повдоль дорог. Споткнётся кто об такого, выходит, камень до чего-то догадался-долежался и помогать споткнувшемуся должон. Ночной Матери в лоб угодил, в колодце остался – выполнил дело своё. Душа из камня выпорхнула да среди других исправившихся оказалась. Есть на Перепутье местечко одно, жестокосердные там собираются.
– Мой камень вернулся, – перебила Вирь-аву Маша.
Старушка задумалась. Варево булькало, Вирь-ава зачерпнула ложкой
– По доброй воле? Чудно! Не иначе приглянулась ты ему. Как и Матери Ночной приглянулась. Что-то в тебе есть, что и огонёчек к тебе, и жестокосердный, и тьма тянутся. Ты, дитёнышко, зачем к нам пожаловала? Что потеряла?
Маша перевела взгляд на Платона:
– Его потеряла, Егора ещё, мальчика вот такого. – Маша показала, какого роста Егор. – Мы с ним здесь познакомились. Но главное, – она опустила глаза и заметила, что вокруг костра жмутся друг к другу грибы, – я брата ведьме отдала в обмен на кролика. Кролика тоже потеряла. Я всех потеряла!
Вирь-ава подудела в трубочку губ, почесала затылок:
– Ишь, потеряшка какая! Ты пей супчик, ты ж не ела ничего, поди, с самого дома, долгая дорога выдалась, и столько же дальше идти придётся. А чего ж кролик милее брата стал?
– Я кролика хотела, – призналась Маша, – или собачку. Или кошечку. А брата не хотела. Родители меня не спросили.
– Бывает и такое. Бывает, что и непрошеный гость дорогим становится. Любить начнёшь и конца любви не найдёшь, а ты его и любить не начала, не попыталась.
– Но я бы ни за что его не обменяла, – запричитала Маша. – Она меня спросила: чего бы ты пожелала? Сидела на остановке с кроликами в клетке. Я и ответила… просто так… потому что очень-очень кролика хотела.
Руки тряслись от напряжения, Маша схватилась за волосы Вирь-авы, лежащие везде на полянке. Волосы старухи были мягкие-мягкие.
– Что имеем, не храним, потерявши, плачем. – Вирь-ава постучала ложкой по краю котелка. – Ты не кори себя. Знаю я ведьму, знаю и то, как умеет она тайное из сердца выведать да себе на пользу обратить. Никто из дитёнышков ей противиться не может. Трое у нас таких было, одна она осталась. Мальчонка другой тебя отвести вызвался?
– Да… – Маша поразилась осведомлённости Вирь-авы, – откуда вы знаете?
– Проводников на Перепутье хватает, да выводят не всякие. Ты мальчонку поищи на ярмарке судеб. Коли из лесу мимо меня пройдёт, так туда и выйдет. А ежели заглянет на огонёк, я ему подсказку дам. Ярмарка как раз за лесом будет, огонёчек отведёт, он надёжный. Там найдёшь.
– А Платон? – встревожилась Маша. – Вы его себе оставите? Я обещала его не бросать!
– Что дитёнышку в лесу делать? Одиноко мне, да чужих дитёнышков я не отнимаю. Мы же с ведьмой твоей одно горе-потерю разделяем. Только всё уж Река времени сокрыла. – Вирь-ава съела две ложки супа и заговорила немного чётче: – Слушай внимательно, Марья. Огонька держись. Тебя уж одна ведьма отметила, значит, и за другой станется. Она давно не та, кем на Перепутье пришла. А кто сейчас она, лучше не знать. И она тоже из Перепутья выбраться хочет. Не воровкой ходить, хозяйкой быть себе. Надоело старое тело. Тьма света не любит, а злой доброго не терпит. Расстарается она, как пить дать расстарается. На ярмарке ничего не ешь, не пей, мальчонку найдёшь, в глаза ему смотри, как в тебе солнечный свет есть, так и он его не растерял. Три выбора тебе предстоит. Спросят – не раздумывай, правду скажут – сердцем решай, плату потребуют – втрое дороже плати. Больше ничего не скажу. – Вирь-ава подёргала седые космы в разные стороны. – Самая трудная дорога – та, которую не знаешь. Но коли узнаешь, пойдёшь по
Суп щипал горло. Маша послушно выпила до дна. Платон отложил веточки, ждал. Он слышал, о чём говорила Вирь-ава, и понимал куда больше, чем Маша. Его прозрачные глаза смотрели по-взрослому, он всё меньше походил на того малыша, которого Маше навязал Лодочник.
Прежде чем уйти от костра Вирь-авы, Маша спросила:
– Почему бы вам грибной суп не варить? Вон сколько грибов вокруг костра растёт.
Грибы словно поняли, что предлагает старушке Маша, полезли друг на дружку.
– Как можно? – всплеснула руками Вирь-ава. – Растут детки, как грибки. А у меня грибки растут, как детки! Без них я совсем одинёшенька останусь!
Маше стало стыдно, и она решила как-нибудь исправить оплошность:
– Тогда в ваш суп сахара надо добавить. Получится не суп, а варенье. Мне мама говорила, что из шишек варенье варят. Вот бы и вам попробовать. Я вам обязательно сахар принесу, когда вернусь на Перепутье!
Помог ли горький суп из шишек или тепло вернуло ей силы, но впервые с момента, как села в автобус, Маша почувствовала невероятную бодрость. У неё получится! Она нашла Платона, найдёт и Егора, и Костика и вернётся домой. И напишет с десяток поговорок для домашнего задания по русскому, ни разу не заглянув в «Яндекс» и даже во фразеологический словарь.
Вирь-ава подождала, пока Маша и Платон скроются из вида, и печально вздохнула.
– Не возвращайся, дитёнышко. На Перепутье никто не возвращается прежним.
Глава девятая. А вот кому лицо?
– Что мне делать? – спрашивал мальчик у вывески, отделяющей лес от бескрайнего поля.
«Ярмарка судеб» – гласила надпись на вывеске. У буквы «е» были ресницы и зрачок. Нарисованный глаз уставился на одинокого, безымянного мальчика. Тот топтался на границе леса и поля и не знал, что Маша уже назвала его Егором.
– Иди к нам! – лязгало из леса. – К нам иди! Не сумеешь! А мы потеснимся! Потеснимся!
Желтоглазые принесли мальчика к своему логову, небольшой пещере, которую сначала он принял за нагромождение больших камней, поросших мхом. Забились внутрь. Мальчик стоял ни жив ни мёртв и старался не дышать. Желтоглазые часто наведывались к ведьме в дом и прятались по углам. Ведьма привечала их, кролики разбегались по саду, прятались. Зверьки видели, откуда появлялись желтоглазые тени и как ведьма провожала их к лесу. И боялись однажды пройти этот путь. Мальчик застыл у входа в пещеру. «Вот и конец, – подумал он. – Сейчас они обретут очертания и накинутся разом. Хорошо, что Маша с Платоном к ним не попали».
– Ну, давайте, – сказал он вслух.
Желтоглазые не спешили нападать. Они щёлкали невидимыми клыками и расспрашивали друг друга.
– К нам пожаловал ведьмин пасынок? Ведьмин выкормыш-перевёртыш. За каким делом он явился? Что ты за зверь такой, зайчишка-трусишка? – издевались они.
– Я человек, – сказал мальчик, – никакой не выкормыш. Я не по своей воле ведьме служу.
– Не по доброй воле девчонку к ней ведёт? Врёт! Врёт! Не в том врёт, что к ведьме приведёт, а в том, что живой выведет. Хочет имя своё возвратить, а за именем и жизнь вернуть настоящую. Не пойти ли ему на ярмарку, где торгуют-выбирают. Не попытать и ему счастья?