Хроники вечной жизни. Иезуит
Шрифт:
— Это воды Мадейры, святой отец. Не поверите, здесь каждая река имеет свой цвет, и на много лиг вперед потоки не смешиваются.
— Значит, мы скоро достигнем притока?
— Не торопитесь, — засмеялся капитан, — до Мадейры мы будем плыть как минимум неделю.
Он не ошибся. Только через десять дней слева по курсу они увидели широкий приток, несший свои золотистые воды в Амазонку. Иштвану показалось, что русло реки раздвоилось, но Себастьян Гомеш, к которому он обратился с вопросом, покачал головой.
— Нет, это Мадейра.
Прямо напротив устья путешественники заметили группу островов с песчаными берегами. Здесь экспедиция и бросила якорь.
— Переночуем тут, — сообщил дон Педру главному кормчему, — а утром капитан Гомеш отправится вверх по течению. Возьмите три судна, Акошта, и идите вместе с ним. Вам необходимо исследовать устье Мадейры на несколько лиг вглубь. Составьте подробное описание берегов и постарайтесь найти бухту, удобную для основания поселения. В общем, все как обычно. Потом возвращайтесь, а мы за это время пополним запасы провизии. Ждем вас не позднее, чем через неделю.
Следуя приказу, Бенту Акошта с тремя кораблями сопровождал судно Гомеша в течение четырех дней. На пятое утро он попрощался с Себастьяном и Иштваном, развернулся и направился вниз по течению.
Маленькое суденышко продолжило путешествие по Мадейре в одиночку. Река была уже, чем Амазонка, и путешественники с палубы видели подступающий к берегам тропический лес, тут и там украшенный яркими экзотическими цветами. Острова здесь встречались гораздо реже, и возможности охотиться почти не было. Приходилось питаться свежей рыбой и расходовать запасы сухарей и вяленой козлятины.
В первое же утро всех разбудил пронзительный визг. Иштван бросился на палубу и успел заметить, что стая разноцветных птиц испуганно взмыла ввысь. Из своей каюты выскочил дон Себастьян, и оба они с содроганием смотрели, как у берега небольшое животное, похожее на собаку, бьется в пасти каймана. Крокодил неумолимо сжимал челюсти, и вскоре несчастная жертва затихла и испустила дух.
Священник перекрестился и пробормотал:
— Надеюсь, Анды уже близко.
На душе у Иштвана было неспокойно: одно дело путешествовать в составе огромной экспедиции, и совсем другое — передвигаться по неизведанной дикой реке в сопровождении единственного европейца, кучки индейцев и негров. Он с подозрением поглядывал на своих краснокожих спутников — а вдруг им захочется убить чужаков и вернуться к свободной жизни в сельве?
Иштван шепотом поделился с Себастьяном своими опасениями.
— Не волнуйтесь, — рассмеялся тот. — Эти люди из племен, живущих на побережье. Они прекрасно понимают, что в лесу не выживут. К тому же они не рабы, и их участие в походе оплачено. Опасаться скорее стоит негров, вот им терять практически нечего, да и опыта выживания в джунглях у них куда больше.
Однако дни проходили за днями, никто из гребцов не роптал, и Иштван постепенно успокоился. Передвигались они теперь значительно быстрее: течение на Мадейре было не таким сильным, к тому же судно плыло без остановок. Жара уже не так мучила Иштвана и его спутников, возможно, они к ней просто привыкли. За время, прошедшее с момента расставания с Педру де Тейшейрой, им не встретилось ни одного селения.
Капитан Гомеш делал замеры глубины, рисовал карту Мадейры, а Иштван сидел с томиком Библии на коленях и уныло думал:
«В какую же глушь мы забрались!»
По мере продвижения вперед река становилась все уже, и в начале апреля путешественники достигли места, где в нее впадал небольшой приток. Сама Мадейра здесь круто сворачивала на юг, а небольшая речушка, впадавшая в нее, уходила на запад.
Дон Себастьян приказал бросить якорь и обернулся к священнику.
— Куда направимся, отец мой? Прямо?
Иштван задумчиво поскреб щеку и ответил:
— Не знаю, сеньор Гомеш. В какой стороне Анды?
Капитан махнул рукой в сторону неизвестного притока.
— Там.
— Что ж, значит, туда и поплывем.
Себастьян тяжело вздохнул и отдал приказ сниматься с якоря. Было заметно, что ему не нравится выбор священника.
Река, по которой они теперь плыли, в ширину не достигала и десяти эстадо. Берега были совсем близко, деревья с двух сторон наклонялись над водой и, соприкасаясь кронами, создавали тень. Путешественники наслаждались спасительной прохладой, но Иштван не раз замечал, что капитан хмурится, поглядывая вокруг.
Однажды утром Иштван, как обычно, сидел на палубе и в который раз перечитывал взятую с собой книгу. Над рекой клубился туман, вокруг носились разноцветные бабочки, колибри и жуки, оглашая окрестности привычным гулом.
С кормы подошел Себастьян и, облокотившись о борт, тревожным взором оглядел тропический лес.
— Что-то не так, дон Гомеш? — спросил Иштван, оторвавшись от книги.
— Река слишком узкая, — мрачно ответил тот. — При желании нас достанет даже прыгнувший с берега ягуар.
Словно в подтверждение его слов, среди деревьев мелькнула чья-то тень. В следующее мгновение воздух наполнился пронзительным свистом, и судно накрыли десятки выпущенных с берега стрел.
Дон Себастьян, захрипев, упал на палубу, снизу послышались крики раненых гребцов. Иштван почувствовал резкую боль в плече, неосторожно вскочил — и вторая стрела вонзилась ему прямо в грудь. Уже теряя сознание, он увидел, как от берега отделились несколько пирог, в которые на ходу прыгали полуголые индейцы.
Иштван очнулся от жужжания какого-то насекомого. Не открывая глаз, прислушался — издали доносился смех и оживленная болтовня, но слов разобрать он не смог. Сразу же вспомнилось все случившееся на корабле. Привычной качки священник не ощущал — значит, он уже на суше. Плечо почти не беспокоило, а вот в груди ощущалось слабое жжение, дышать было больно.
Рядом раздался стон, и Иштван, повернув голову, осторожно приоткрыл глаза. Возле него лежал совершенно голый Себастьян, торс его в нескольких местах облепили какие-то листья, привязанные лианами. Похоже, капитан был без сознания.