Хрущевцы

Ходжа Энвер

Таковыми были советские послы после вступления Хрущева на престол. Они полагали, что мы слепцы. Когда мы обращались к ним с вопросами, они никогда не высказывали какого-либо мнения. В таких случаях они отвечали:

"Сообщу" или "спрошу Москву". В их обязанности входило служить информаторами. Они редко понимали проблемы нашей промышленности и сельского хозяйства.

Советский посол Крылов, приехавший в Албанию до Иванова, побывал в нескольких краях Южной Албании. По возвращении оттуда он навестил меня.

– Ну что, остался доволен увиденным?
– спросил я.

Он ничего конкретного не ответил,

ибо предпринял поездку с целью увидеть то, о чем опасно было сообщить мне. И произнес он всего лишь одно слово . . . "великолепно".

– Я заметил, что у вас в селах и городах много собак и, по моим подсчетам, в Албании должно быть .. . собак, которые должны съедать ... хлеба, и что хлеб этот в переводе на зерно составляет .. . тысяч центнеров.

Ну и посла отправили они к нам, - подумал я и сказал ему:

– Возможно, это верно, однако у нас нет собачьих парикмахерских и ресторанов, как в Париже. Какие меры советуете вы нам принять, товарищ посол?

– Убейте их!
– ответил он.

– Но в таком случае заявило бы протест "Общество по охране животных", ведь порядочно нас обвиняют в убийстве предателей и агентов реакции, сказал я.

Этот же посол как-то порекомендовал мне не прибегать к резким выражениям в отношении Тито на предстоящей сессии Народного Собрания. Я ответил ему:

– Товарищ посол, я ни от кого не получаю приказов, кроме как от своей партии.

– Это нам ясно, но в случае если будет атакован Тито, на сессии Народного Собрания я присутствовать не буду, -- выразил он свой протест.

– Тито будет разоблачен даже сильнее, чем я писал по этому поводу, а сессия Народного Собрания будет открыта даже и в случае вашего отсутствия, сказал я ему.

И хваленый советский посол пришел на сессию, устроился где-то в уголке ложи, где не было его место, позади других послов.

Ясно было, что получивший от нас пощечину посол сделал такой угрожающий жест по указке Москвы.

Не прошло много времени, и "советник" по истреблению собак в Албании был отозван из Тираны и назначен заведующим отделом при Центральном Комитете Коммунистической партии Хрущева!

Хрущев и его шайка с каждым днем усиливали экономическое давление на нас. Они не предоставляли нам всей запрошенной помощи, а то, что они предоставляли, было совершенно недостаточным. Запчасти для тракторов посылали нам в каких-то ящиках на самолетах. Этим они хотели поставить нас на колени, но напрасно, они потерпели неудачу. Чтобы давлением заставить нас принять их условия, однажды (мы беседовали тогда о наших экономических проблемах) Хрущев сказал нам: "В отношениях с югославами мы всегда придерживались принципа: давать им половину запрошенного. Когда они хорошо ведут себя, мы проявляем большую щедрость. Так поступаем мы со всеми теми, кто плохо ведет себя с нами". Подтекст был совершенно ясным:

они прибегали к открытому давлению. Мы так поссорились, что чуть ли не прервали переговоры.

Советские стали часто провоцировать наших людей во всех концах страны. Однажды один наш гражданин пожаловался своему начальнику за то, что советский "специалист" предложил ему стать агентом. Наш товарищ с возмущением отверг его предложение. В связи с этим наше Министерство иностранных дел заявило советскому посольству протест. Разумеется, советское посольство заявило, что среди советских специалистов таких людей

не было, но прошло несколько недель и оно удалило своего прогоревшего агента. Это впервые к нам поступало такое донесение, поэтому наша партия и наше правительство призвали проявлять наибольшую бдительность, осмотрительность и выдержку. Со временем становилось все яснее, что обстановка обострялась, хотя московское руководство соблюдало видимость "дружбы".

На наш взгляд, руководство Коммунистической партии Советского Союза окончательно сбилось с колеи, Хрущев и хрущевцы были ревизионистами, предателями. Борьба будет объявлена. А время ее объявления было делом месяцев, тогда как отношения между нами держались на волоске.

12. ОТ БУХАРЕСТА ДО МОСКВЫ

Февраль 1960 г.: Микоян о советско-китайских разногласиях. Обострение отношений между Москвой и Пекином. Бухарестский заговор. Хюсни Капо даже глазом не моргнул перед давлением Хрущева. Советские приводят в движение тайных агентов и прибегают к голодной блокаде. Борьба в подготовительной комиссии московского Совещания. Наша делегация в Москве. Ледяная атмосфера. Советские гаргантюа. Снова давление, заискивания, провокации. Маршалы Кремля. Краткая встреча с Андроповым. Тактика Хрущева: "Не будем вести полемику". Наемники реагируют на нашу речь. Последние переговоры с хрущевскими ренегатами.

Всем представителям коммунистических и рабочих партий, присутствовавшим на съезде Румынской рабочей партии, известно, как отнеслась наша партия к коварному заговору, затеянному там хрущевцами. Здесь не буду вдаваться в подробности, так как особенно в 19 томе моих Сочинений указывается борьба нашей партии, открывшей огонь по хрущевцам и боровшейся с марксистско-ленинской революционной смелостью.

Бухарестское Совещание, судя по целям, которых старались добиться хрущевцы, как в политическом, так и в идеологическом и организационном отношениях было ревизионистским, троцкистским, антимарксистским путчем. И по форме проведения оно представляло собой сущий заговор.

Провалившийся на московском Совещании 1957 года старый план окончательного узаконения современного ревизионизма ревизионистские ренегаты должны были провести на другом совещании международного коммунизма. Вот почему они выдвинули вопрос о необходимости созыва нового совещания коммунистических и рабочих партий якобы для рассмотрения "проблем нашего движения", возникших со времени предыдущего Совещания, Совещания 1957 года. С этой целью в начале июня 1960 года Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза направил нам письмо, в котором предлагал провести совещание коммунистических и рабочих партий стран социалистического лагеря, используя для этого созыв III съезда Румынской рабочей партии. Мы положительно ответили на это предложение и решили направить туда делегацию, возглавляемую мною.

Мы были в курсе разногласий, возникших между советскими и китайцами. В феврале того же года Мехмет Шеху и я поехали в Москву на совещание представителей партий социалистических стран по вопросам развития сельского хозяйства, как и на совещание Политического консультативного комитета Варшавского договора. Как только мы прибыли на московский аэропорт, мне представился работник аппарата Центрального Комитета КПСС.

– Я, - сказал он, - от товарища Микояна, который желает встретиться лично с вами завтра утром до очень важному делу.