Хуан Дьявол
Шрифт:
Моника спускалась почти вслепую, обходила опасные места и непроходимые тропинки, чтобы избежать любого сопровождения. Уклоняясь от опасности, она искала ее еще больше, спускаясь через скалы к морю, где был кусок пляжа, подобный тому, который находился в нескольких лигах выше от ее дома. Только море было еще более буйным, волны более яростными. Оставался только край, узкая полоса песка, и это концертное рычание гремело, когда она скрылась в щели, где Хуан ребенком прятал лодку. Нет, ничем на самом деле не казался этот клочок дикой природы, покрытый мхом грот с
Любовь, страсть, безумие… Да… безумно… так они любили… так продолжал любить он свое воспоминание… воспоминание, сильнее, чем все море!
Она прислонилась к скале. Закрыла глаза, сквозь веки просвечивали последние лучи уходящего солнца и пронесся сказочный сон ее ревности, принимая жизненные очертания. Словно она почувствовала возрождение прошлого, которого никогда не помнила, словно безумно вспомнила сцену, которую никогда не видела, но тысячи раз представляла: Айме в объятиях Хуана!
Рядом разбилась гигантская волна, омывая опечаленную женщину, находившуюся в исступлении болезненного сна. Удар холодной воды заставил Монику открыть глаза, словно из ада она возвратилась на суровую землю, заливаясь горькими слезами, как воды этого моря.
– Сеньора Моника… Сеньора Моника… Где вы?
– Я здесь! Кто меня ищет? Чего хотят?
С ловкостью моряка прыгая через острые камни, Сегундо Дуэлос добрался до Моники и уставился на нее, онемев от удивления. Он опустился почти до самой глубины ужасного грота, куда иногда причаливал, когда море было спокойно. Сейчас же гигантские ревущие волны приближались к каменному ущелью и, удар за ударом, полностью накрыли его пеной. Одежды Моники намокли, руки были ледяными, к лицу приклеились влажные волосы, а в тусклом свете фонаря, который держал в руках Сегундо, сверкали голубые глаза на бледном и перекошенном лице.
– Черт побери! Вы меня так напугали! Капитан послал за вами. Я обогнул все скалы здесь, а Колибри с другой стороны тоже искал. Но как мы могли подумать, что вы окажетесь в этой дыре? Никто бы не догадался спуститься сюда.
Перед обветренным, грубым и наивным лицом Сегундо Дуэлоса, Моника постепенно успокаивалась, возвращаясь от своих видений, чтобы разглядеть зловещий пейзаж.
– Мы боялись, что вы прошли через солдат, попали в их грубые руки. Ладно, не хочу даже думать. Вечером двух женщин они избили в деревне. Это дикари, хозяйка. Скажу вам, что еще не рассказали капитану, потому что когда он узнает… Прекрасно знаю, как он их… Идемте, хозяйка, идемте! Любая волна может унести. Вы совершенно вымокли и навредили себе. Вам надо бы принять что-нибудь горячее и сменить одежду. Идемте…
Он протянул руку, но не осмелился коснуться и прервать напряженные размышления Моники. Внезапно она, казалось, решилась:
– Сегундо, вы умеете грести и управлять лодкой, правда?
– Что делает в море мужчина, то же самое умею делать и я. Это мое ремесло, хозяйка.
– Вы не смогли бы увезти меня этой ночью в Сен-Пьер?
– В Сен-Пьер на лодке? – крайне изумился Сегундо. – В такое море? В такое время?
– Однажды вы высадились с Люцифера в маленькую лодку в таком же море, как
– Вспомните, что это был капитан. Он греб собственными руками.
– Вы же сказали, что делаете все, что делает человек в море.
– Ах, черт! Но не уточнил, что с капитаном это возможно. Он в море больше, чем человек. В море и на земле, хозяйка. Это вы должны знать лучше всех.
– Возможно. Но не в этом случае. Речь о том, чтобы вы не подвергались опасности, когда будете везти меня.
– Нет, я не сумасшедший. Это все равно что броситься с головой в омут. Простите меня, хозяйка, прикажите другое. У нас приказ капитана слушаться вас всегда, но этого я не могу сделать… – Изменившись в лице, он воскликнул: – О, капитан!
Он увидел его, подняв повыше фонарь. Рядом, лишь в паре метров. У него не было фонаря и светильника, его голос прогремел, как за штурвалом своей шхуны:
– Выходите немедленно. Неужели не видно, что волна нарастает? Любая может унести. Быстро, наверх! Выбирайтесь оттуда! Это очень опасное место!
– Это я и говорил сеньоре, капитан… – Хуан оттащил Монику, не дав ей времени возразить и избежать железных ручищ, которые подняли ее, как перышко. Он взобрался с ней на камни и донес до разрушенной лачуги, посадил на единственную деревянную скамейку. Небеленые стены напоминали каменную пещеру, пол был тщательно очищен от земли. Золотым светом освещали два корабельных фонаря, веселый огонь горел в переносной печи у дверей.
Со скамейки Моника молчаливо смотрела на него. Даже грубая одежда моряка делала его гибким, стройным, придавая горячность и пугающую привлекательность. Но в потрясающих итальянских глазах высокомерное выражение усилилось. Тем не менее, в них горела удивительная страсть, когда они долго и напряженно смотрели на Монику.
– Почему не подойдешь к огню? Ты дрожишь, совсем вымокла, не думаю, что кто-то из несчастных в деревне может дать тебе хотя бы плохую одежду.
– Нет нужды. Так хорошо. Не стоит беспокойся обо мне.
– Я не беспокоюсь, но предпочитаю не позволять прекрасному Ренато говорить, что я убил тебя в пещере, на своем Утесе Дьявола.
– Хуан, прошу тебя оставить эту тему.
– С тобой лучше оставить все темы. Думаю, нам действительно не о чем говорить. Я напрасно пытаюсь. Ба! Для чего продолжать?
Он гневно замолчал, и Моника почувствовала странное облегчение перед его глухим гневом. Она не понимала, почему он жесток с ней, но перемена его настроения вызвала в ней нелепое и грубое утешение. Да, лучше так. Но почему он так недоволен? Возможно, услышал, о чем она попросила Сегундо Дуэлоса? Или злится за опасную прогулку? Голос Хуана словно отвечал на ее внутренние вопросы:
– Я выйду, чтобы ты разделась и обсохла у огня. Можешь прилечь на гамак и попытаться уснуть. Ночи недолгие на Мысе Дьявола, а мы не знаем, сколько придется пробыть здесь. Знаю, ты сделаешь любую ерунду, чтобы только отдалиться от меня, но я не позволю тебе подвергнуться даже малейшей опасности. Постараюсь разумными путями вытащить тебя из этой ловушки, если так будет продолжаться. Но пока я ничего не могу, и ты должна смириться. Слышишь?
– Прекрасно. Я не глухая, слышу все, что ты говоришь.