Художественная культура русского зарубежья. 1917-1939. Сборник статей
Шрифт:
Листы 34–35 знакомят нас с совместным обращением в полицию обоих немецких театральных союзов от 1 декабря 1919 года, подписанным бароном Пулитцом и господином Рюкельтом. Немецкие газеты, пишут почтенные мужи, пестрят сообщениями о премьерах в русском театре в «Доме братских союзов». Это не клубные мероприятия, а настоящие представления. Оказывается, Дом пригрел у себя русский театр. Там происходят не заседания русского «Театерферейна», то есть Театрального общества, а играются настоящие спектакли. Русский театральный союз и немецкий Дом уклоняются от получения прав на концессию, эти русские-де поступают противозаконно, да еще являются «представителями враждебно к нам настроенного государства». Господа Пулитц и Рюкельт требуют от полиции сообщить им о принятых против русских конкурентов мерах [982] . Далее следует полустраничная резолюция начальника Управления полиции, прочесть которую сегодня не так просто (известно, что специалистов по немецкой каллиграфии и почерковедению конца XIX – начала XX века недостаточно в самой Германии, читать такие тексты
982
Das Pr"asidium des Deutschen B"uhnen-Vereins. An den Herrn Polizei-Pr"asidenten. Abt. III. Berlin, den 1. Dezember 1919. A.a.O., S. 34–35.
Позицию Союза в этом же 1919 году, как ни позорно и печально, поддержал Союз немецких драматургов (Мотцштрассе, 85). Об этом свидетельствует письмо Правления указанного союза от 15 ноября 1919 года, подписанное малоизвестными литераторами господами Максом Дрейером и доктором Фульда. Вот его содержание: «Упомянутый Союз, представляющий интересы немецких драматургов и композиторов, усматривает в существующих и планируемых русских театрах в Берлине тяжкое нарушение прав субъектов авторского права в Германии. Поэтому мы просим дальнейшую деятельность русских театров запретить, а образование новых коллективов не допускать» [983] . Русским эмигрантским театрам в первое время эмиграции было особенно трудно, порой невыносимо трудно, как свидетельствует вышеприведенный документ о шовинистически-реакционных настроениях части немецких коллег. К счастью, русско-немецкие контакты этого и более позднего периода не сводились к противоборству, конкуренции и сутяжничеству. Дружеские связи Грановского и Рейнхардта, Михаила Чехова и Рейнхардта, Якова Южного и Эрнста Штерна, Сандро Моисси, Эмиля Яннингса, Элизабет Бергнер, Владимира Соколова и Леопольда Йесснера, Таирова и Йесснера, Мейерхольда и Барона перевешивают десяток случаев устремлений покончить с «русским влиянием» на германский дух, не они определили и дальнейшее развитие русско-немецких театральных контактов.
983
Verband Deutscher B"uhnenschriftsteller e. V An den Herrn Polizeipr"asidenten. Berlin, den 15. November 1919. A.a.O., S. 33.
Особый интерес на этом, скажем, «дорапалльском», фоне вызывает деятельность альтернативного Союза русских театров в Берлине, во многом соприкасавшаяся с работой Общества друзей Новой России Херварта Вальдена и второго подобного общества, руководимого коммунистом, страстным почитателем Мейерхольда и Эйзенштейна Эрихом Бароном.
В упомянутой книге Бёмиг рассказано в общих чертах о работе эмигрантского «Союза русских сценических деятелей в Германии», основанного в 1920 году под руководством О. Рунича, В. Адамова и М. Волжанина [984] . Союз пытался найти меры поддержки работы русского театра за рубежом, создать капитал и кассу взаимопомощи, однако после нескольких успешных мероприятий 22 октября 1922 года прекратил свое существование, обратившись к эмигрантам со своего рода ультиматумом – самим решить вопрос, оставаться ли в эмиграции или возвращаться домой, в Советскую Россию. О других объединениях автор не упоминает. Не упоминаются они и в других источниках.
984
B"ohmig M. Das russische Theater in Berlin. 1919–1931. M"unchen, 1990. S. 51–53.
Но еще в 1919 году была предпринята попытка создания в Берлине «Союза русских театров в Берлине» («Verein fur das russische Theater in Berlin» – т. е. это был «Союз вспомоществования русскому театру в Берлине»), по инициативе берлинских меценатов левой ориентации Франца фон Мендельсона и госпожи фон Фридлендер-Фульд и, что примечательно, при участии Министерства иностранных дел. Входили ли в состав союза русские эмигранты, неясно. Уполномоченным правления этого союза был некий доктор Вальтер Шотте, в задачу которого входило ввести деятельность русских эмигрантских коллективов в русло существующих в Германии законов. Конечно, были в Германии такие маргиналы в большом количестве, это еще лишь один новый пример. Одно из обращений Шотте также находится в указанной папке Бранденбургского архива.
Союз русских театров в Берлине ставил своей целью создать для русских колонистов возможности для творчества, заработка и пропитания. Сам Шотте формулировал эту цель в своем письме следующим образом: «благодаря интересу немецких кругов к русской культуре предоставить доказательство своей дружбы, от которого мы ожидаем в будущем известного и желанного политического эффекта». Для того, чтобы обращаться в полицейский департамент с подобными декларациями, нужно было обладать известным мужеством.
Но к существу обращения данного Союза в полицию. Шотте всячески поддерживает и защищает идею создания новой труппы под руководством «известной актрисы Л. Потоцкой и отличного режиссера Владимира Шумского», первые спектакли которого в театре Рейнхардта получили признание берлинской критики. Труппа хотела бы давать три спектакля в неделю – Толстой, Горький, Андреев и другие «серьезные авторы» – на большой сцене так называемого «Дома братских союзов» (Курфюрстенштрассе, 115/116), но по причине отсутствия там противопожарного железного занавеса играть многоактные пьесы запрещено. Союз просит полицию предоставить ему и труппе по этому случаю специальную, «чрезвычайную концессию» на период «вплоть до следующего лета» [985] . Как известно, труппа Шумского получила такую возможность, хотя ей не удалось удержаться на достойном художественном уровне, избежать распада и перехода к так называемым «малым театральным формам». Лишь Т. Жильской удалось устроиться в коллектив Пролетарского театра Пискатора.
985
Dr. Walther Schotte. An den Herrn Polizeipr"asidenten. Berlin, den 9. Oktober 1919. Akten des Polizei-Pr"asidiums zu Berlin… Teil II, a.a.O, S. 18–19.
По поводу прошения Шотте в полицию о получении концессии 15 ноября обратился с очередной кляузой уже известный нам господин Рюкельт, президент Общества работников немецкой сцены. Руководимое им общество не видит необходимости разрешить показы русских спектаклей, так как деятельность русских театров «наносит ущерб существованию немецких актеров». Из-за засилья русских немецкий театр теряет зрителя, «от иностранной конкуренции нужно защищаться любыми способами», призывает немецкий коллега, по компетентному мнению которого, «помимо театров «Студия» и «Голубой сарафан», никакой третий русский театр в Берлине не нужен» [986] .
986
Pr"asident der Genossenschaft Deutscher B"uhnen-Angeh"origen. An das Polizei-Pr"asidium. Abteilung III. Berlin C. Alexanderstrasse. Berlin, den 15. November 1919. A.a.O., S. 30–31.
Читатель, хорошо знакомый с восторженными откликами немецкой прессы по поводу гастролей Станиславского, а затем Грановского, Таирова, Габимы, ужаснется подобной зубодробительной, мелочной обструкции русских эмигрантов, бежавших от большевизации России под крылья Веймарской республики. Однако это часть реальности, обратная сторона золотой монеты «золотых 20-х». С известной натяжкой мы вынуждены принять тезис Михаэлы Бёмиг об обреченности культуры русской эмиграции в Берлине на фоне поначалу казавшегося безоблачным расцвета русской художественной жизни [987] .
987
B"ohmig M. Das russische Theater in Berlin… A.a.O. S. 19.
Фриц Мирау, размышляя над содержанием картины Пуни «Музыка» (вероятней всего, это изображение «берлинского русского художника»), писал в своей книге, что, видимо, так и останется неясным, что создавало наибольшие трудности во взаимоотношениях немцев и русских и немцев в Берлине – очарование или неприятие. Русский в Берлине – что это за судьба такая? По Мирау, чаще всего это «существование в подвешенном состоянии в одинаковой степени демонстрирует промежуточность социального и правового положения русских эмигрантов в Берлине. Осмыслению подлежит не ментальность, а профессионализм» [988] .
988
Mierau F. Russen in Berlin 1918–1933. Eine kulturelle Begegnung. Hrsg. von Fritz Mierau. Berlin, 1988. S. IX–X. См. также об этой проблематике основательную работу исследовательского коллектива, возглавляемого видным берлинским славистом Карлом Шлёгелем: Russische Emigration in Deutschland 1918 bis 1941. Leben im europaischen Btirgerkrieg. Hrsg. von Karl Schlogel. Akademie Verlag: Berlin, 1995. В сборнике помещена, в частности, статья Михаэлы Бёмиг «Эмигрантский театр в Берлине в зеркале современной театральной критики. Отчеты и рецензии берлинских газет», указ. соч., S. 343–356.
Отрицательный опыт первого этапа русской эмиграции в Германии плачевен. Он не прошел мимо внимания космополитически настроенной немецкой интеллигенции. Размышляя о туманной перспективе русско-немецких отношений, издатель еженедельника «Тагебух» («Tagebuch») Штефан Гроссман писал в 1922 году: «Разве не глупо, что мы проходим мимо друг друга? Два мира без моста, два разграниченных царства. Русские остаются русскими, даже на Неппском проспекте в Берлине, мы, немцы, прожигаем жизнь за столами завсегдатаев пивной. Нам известно, что у русских есть замечательные артисты… Но контакты немцев с русскими ограничиваются встречей в омнибусе, в метро, в театральном гардеробе. Мимо скольких Базаровых и Карамазовых, скольких Онегиных и Обломовых прошли мы? Скольких Анн Карениных мы не заметили? Сколько примечательных, значительных, глубоких чеховских натур жили рядом с нами, а мы с ними не познакомились!» [989] Эмиграция – не сахар, не образец для культурного диалога, а яд анчара. Отрыв от почвы лишь усиливает, обостряет функцию самосохранения русской культуры. Что же касается туманного немецкого гения – в то время, как одна часть немецкой интеллигенции с ужасом отворачивалась от пришельцев с Востока, другая часть мечтательно, часто впадая в клише, но с истинным интересом и участием искала русскую душу и вне контакта с русской культурой не мыслила своего духовного развития.
989
Цит. по: Николини Э. Книга о русских в Берлине. О роли Берлина двадцатых в жизни русской эмиграции со временем почти позабыли // «Гутен Таг» (журнал на русском языке). 1992. № 2. С. 7