Художник и его окружение
Шрифт:
– Но жива? – Волнуется Виленкин.
– Жива. Только тронулась. Из клетки за ноги тащу, чтобы почистить. Этого еще не хватает.
– Нормально. Сейчас народ вечером дома сидит.
– Это, по-твоему, нормально? Ну, знаешь…
…Ночью Виленкина давит тяжкий сон. На вытянутых руках он несет глыбу мороженого ирландского мяса. Несмотря на лед, жарко, впереди на плите урчит огромная сковорода. Еще немного. Но тут на гладкой поверхности кондиционного продукта с фиолетовым ирландским клеймом вздымается рыжая шерсть и на Виленкина таращится чудовищных размеров морда с кровавым следом кошачей
Есть от чего проснуться. Виленкин открывает глаза. Страшилище исчезает, а грохот, наоборот, рвет уши. Это трубы. Летом горячей воды, как обычно, нет. Но, в отличие от прошлых лет, жильцы не жалуются. Горячая, говорят знающие люди, идет с радиацией. Так что лучше мыться холодной. Зато теперь, когда дали горячую, трубы отвечают оглушительным ревом. Как объясняет сантехник – грамотный человек – выравнивается давление в системе. Где-то за несколько этажей ранняя бабушка, из тех, что, кажется, вовсе не ложатся, открывает воду. И сонный люд срывается крутить краны, выравнивать капризное давление. Виленкин влетает в ванну, заполненную тугим банным паром, и видит, как бьется, стреляя кипятком, кольцо душа. А за окном на самом дне белого тумана мерцают огоньки первого автобуса. Окончательно Виленкин просыпается от тишины. В утренней телепрограмме рекламируют круиз в южные моря для капитанов отечественного бизнеса.
Помощница Виленкина является точно в срок. Миловидная, спокойная, сосредоточенная, настоящая учительская дочь. Забот дома по горло, но успевает везде. Работают долго, голова не занята, самое время оживить воспоминания:
– Представляете, вернулся человек из Ленинграда. Рассказывает, что там продуктов навалом.
– Где, где?
– В Ленинграде.
– Не выдумывайте. Нет там никаких продуктов. Петина тетка раньше всегда передавала. А теперь просит, масла прислать.
– Сливочного?
– А какого же?
– Это верно. – Спокойно подтверждает Виленкин. – Со сливочным там перебои. Обходятся оливковым, подсолнечным. Скажите вашему Пете, что его тетка не выдерживает испытания изобилием.
– Да, вы что. – Виленкин с огорчением отмечает, в женском тоне появляются насмешливо-пренебрежительные интонации. – Какое оливковое? Я ей две банки майонеза отправила. Пишет, что молится за нас. Будет с сухарями чай пить.
– Не знаю, как с майонезом, а насчет сухарей передайте, чтобы не ломала последние зубы. Хотя ветеранам бесплатно вставляют. Пусть лучше купит суворовское печенье.
– Какое, какое? – Женщина не думает скрывать насмешку.
– Суворовское. Полководец, если помните. – Виленкин берет официальный тон. – Что вы кривитесь? – Во рту Виленкина появляется восхитительный вкус, и он документально фиксирует. – Грибок из сухого теста. Сверху глазурь из шоколада, а под шляпкой – капелька крема. – Виленкин вспоминает Люду. – Между прочим, очень полезно для женской фигуры.
– Вы сами ели?
– Нет. А человек был, вернулся и рассказывает.
– У меня нет времени это слушать. Ребенку пойду звонить.
Возвращается и начинает лихорадочно собираться. – Нельзя на минуту оставить. Налила утром в чайник кислоты, накипь отодрать. Три раза предупредила. А он чай выпил, мама, чего кислый такой, горло сильно щипет…
…И последнее. Вечером заходит Вадик, поправить замок. Вадик создан, чтобы приходить друзьям на помощь. Белая бородка. Точные пальцы так и летают. Щелк-щелк. Теперь маслицем смажем, чтоб навек.
– Ты учти. Масло я достала. – Говорит Наташа. Подруга Вадика, работают вместе. И зашли вместе. Наташа высокая, красивая, вид спортивный. Белая блузка с распахнутым воротом, смелые глаза, темные волосы крупными кольцами по плечам. Как с портретов старой европейской знати – мужчины женственны, дамы неприступны. Там бы Наташа была на месте.
– Как-то после ресторана в Сочи, – занимает она рассказом, – захотелось побыть одной. Устала от этой пошлости. Плыву себе. Берега не видно. Тут пограничный катер. Как он меня заметил.
– Ты – женщина видная. – Вставляет Вадик.
– Вот именно. Один круг, второй. Поднимают на борт. Капитан вежливо: – Что вы тут делаете? Не заблудились? А я ему: – Может, у меня здесь свидание. Нечего вмешиваться в личную жизнь. Познакомились и отпускайте. А он – С турком свидание? – Почему это с турком? – Потому, что здесь нейтральные воды. Турция скоро. Нельзя так далеко заплывать. – Кому это? Нельзя с дамой разговаривать, когда она перед вами вот так… Тут он снимает с себя китель, накидывает мне на плечи и ведет на мостик. – Даже, если свидание, говорит, такая женщина, как вы, не должна ждать. Поплывем назад в Сочи. Согласны? Выскочил на причал, руку подал. Их хорошо воспитывают, не то, что некоторых.
– Оркестра не было? – Спросил Виленкин.
Наташа обдала взглядом: – Это – военная база. Но все равно. Я подарила ему розу. Желтую.
– А роза откуда?
– Как откуда? Из ресторана. Я с ней плыла. А на работу бумага пришла. Что я нарушаю правила поведения в погранзоне. Помнишь, Вадик? Ну, что за мужики.
– А если ты – наркокурьер. Это его долг. Пограничный.
– В Ленинград в командировку еду. – Сообщает Вадик.
– Ты мне лампочек купи. Перегорели, новых взять негде. А там есть.
– Что-то не видел. Недавно был. Пустой город.
– Что вы, ребята, жуете кислятину. – Вмешивается Наташа. – Что, почем… Как бабы. Скучно. Тут ко мне приехали из Донецка. Вы бы видели, какая девочка, умирает по мужику, а он – тьфу. Хоть бы голову повернул. Вот там – драма. А вы: лампочки, лампочки…
– Ты ей подскажи. – Говорит Виленкин. – По телевизору видел. Выступал главный колдун России. Назначили специальным указом. По либеральной квоте. Диктовал средство для пробуждения чувства. Семена календулы заворачиваешь в лавровый лист, вроде голубца, заматываешь в голубой шелк и тихонько ему за подкладку пиджака. Две недели и готов. Можно голыми руками брать. Запиши, или так запомнишь?
– Мне не нужно. – Гордо отвечает Наташа.
Вадик переводит разговор. – Поехали за грибами на субботу и воскресенье.
– Не могу. – Это Виленкин говорит. – Я к тебе потом зайду. Только приготовь, как следует. От грибов, я слыхал, отравления сумасшедшие.
– Ничего. Есть, чем запить, на пиве и томатной пасте. Такой бимбор, любую отраву перешибает.
– Я вам завидую. – Говорит Наташа.
– И ты приходи. – Приглашает Виленкин.
– Куда? Меня его жена разорвет.
– Может, и нет. Ей сейчас не в голове. – Говорит Вадик. – Она меня с анкетами грызет. Тебя, кстати, вспоминает.