Хуррамабад
Шрифт:
— Фахмиди? — тараторил первый. — Сатторов ба Турсунов, Турсунов ба Киёмов, Киёмов ба Насруллоев, Насруллоев ба Расулов, Расулов ба Мирзоев! Фахмиди?
Артист Калягин обхватил голову руками и закачался, произнося протяжным басом по-русски:
— Ё-о-о-о-о-о-о-о-о-моё-о-о-о-о-о!..
— Да-а-а… — удовлетворенно протянул человек в белом пиджаке, рассматривая артиста Калягина с таким выражением лица, словно тот был колбой, в которой пошла, наконец, долгожданная реакция. Вздохнул, перевел взгляд на Платонова, мельком улыбнулся, словно извиняясь, что не уделил ему внимания сразу, и вышел из вагончика.
— Добрый день, — сказал Платонов, немного поеживаясь
— Сто раз говорили! — ответил артист Калягин, улыбаясь. На его круглом приветливом лице уже не было заметно даже тени отчаяния. — В театр звали работать! Я не пошел — э-э-э, что там делать?! — Затем протянул руку и весело представился: — Махмади!
— Дмитрий, — ответил Платонов, пожимая его маленькую, но твердую ладошку. — Вы работаете здесь?
Махмади с достоинством кивнул.
— Я главный инженер кладбища.
— О-о-о! — одновременно удивленно и уважительно протянул Платонов. Ему хотелось польстить. Кроме того, он и предположить не мог, что кладбище так похоже на завод — и тут и там нужен главный инженер. — Тогда вы, наверное, в курсе… Я ищу хороший камень. Весь Хуррамабад облазил — нету! Вы не знаете, где можно заказать?
— Э-э-э, практически невозможно, — сказал главный инженер. — Нигде не пилят. Рад бы… Но нету. В Хуррамабаде — нету. Кто имеет возможность, возит из Самарканда…
— Я не могу из Самарканда, — объяснил Платонов. — Я не успею привезти из Самарканда. У меня всего несколько дней. Я заплачу.
— Я понимаю, что заплатите, — пожав плечами, Махмади взял сигарету. — Я не фокусник… Где я могу взять камень? Все остановилось! Ни одна мастерская не пилит! Да и пилить не из чего — не возят в Хуррамабад камень… Что я могу сделать? Где взять хороший камень? Хороший камень — это мрамор из-под Самарканда… да ведь еще сколько с ним возни! Пилить, полировать… еще фасочки… врезы… — он поцокал языком. — Нет, не найдете…
— Мне мрамор не нужен, — сказал Платонов. — Мне нужен лабрадорит. Знаете? Черный такой, с фиолетовыми блестками… И фасочки мне не нужны.
— Как же без фасочек! — изумился Махмади. — Это разве камень — без фасочек!
— Не нужно, — убеждал Платонов. — Можно только одну сторону отполировать. Даже еще лучше только одну сторону. Понимаете? Пусть это будет похоже на дикий камень. На горы. Понимаете? Небольшую плоскость, чтобы сделать надпись, — и все. Больше ничего не надо. Мы его поставим вот так… — он вертикально поднял ладонь.
Махмади задумчиво выпустил струйку дыма.
— Не знаю… Не пилить? Ну, если не пилить… Видите, уважаемый, каждый человек своего хочет… Вам вот какой камень нужен… понятно, — он покачал головой. — Ко мне пришел недавно один… тоже отца похоронил. Таджик. Говорит: дай мне письменное разрешение, что я могу на могиле построить кирпичный мавзолей! Зачем тебе разрешение? Все строят на могилах мавзолеи! Всякий, у кого есть два десятка кирпичей, строит на могиле мавзолей! Строй, пожалуйста! — Он с чувством стряхнул в жестянку пепел. — Нет, дай ему разрешение — и все тут! Неделю ходит, другую… Под дверью сидит… И все ко мне! К директору не идет. Знает, что с директором не поговоришь! Ну, в конце концов я не выдержал — дал ему разрешение! Письменное! Через неделю прохожу по тому участку — во-о-о-ой! Этот паразит построил мавзолей — жить можно! Две семьи можно поселить! Я к нему! А он: вот, говорит, у меня разрешение! — Махмади прыснул. — Вот так, уважаемый…
— Когда? — спросил Платонов.
Главный инженер большим пальцем передвинул тюбетейку вперед и почесал лысый затылок.
— Послезавтра.
— А сейчас нельзя?
— Сейчас? — удивился тот.
— И сколько это будет стоить?
Махмади пожал плечами.
— Кто знает сейчас, какая у чего цена? Все перевернулось… Теперь люди платят за работу не то, что она стоит, а сколько могут заплатить… Сколько вы можете заплатить, уважаемый? — поинтересовался он.
— Двести, — сказал Платонов.
Сказал — и пожалел. Надо было сказать — сто. Может, сто — это и есть цена?
— Двести… — разочарованно повторил Махмади и пошевелил губами, что-то расчисляя. — Сам камень… да привезти… да поставить… стяжку нужно делать… цемент… Двести… Хоп, ладно! Майли! — он хлопнул обеими ладонями по столу и привстал. — Двести так двести. Рафтем?
Автобус трясся и прыгал на колдобинах.
Платонов смотрел в окно, думая о камне… о камнях… и вдруг вспомнил, как однажды ему довелось наблюдать жизнь добытчиков мрамора… Отец забросил его порыбачить в верховья Ягноба. Места были дикие, пустынные, машина ковыляла, переваливаясь с валуна на валун. Добравшись до задуманного места, они, к своему удивлению, обнаружили вагончик, в котором жили два бородатых жилистых мужика, назвавшихся каменотесами, хоть правильнее им было бы именоваться каменоломами. «Вот и ладно, — сказал отец. — В компании веселей». Платонов поставил палатку рядом. Честно сказать, ему было неловко бездельничать рядом с ними. Он спозаранку, по холодку, уходил за форелью. А каменотесы день-деньской торчали на солнцепеке, выбуривая очередную глыбу. Выходы камня были метрах в ста пятидесяти над дорогой — на довольно крутом щебенистом склоне. Жара стояла дикая. На каждый блок требовалось несколько дней тяжелой работы. Спустившись вечером к реке, они первым делом выпивали по ведру воды. Потом ставили на огонь два ведра супа: их испепеленные организмы могли потреблять только жидкую пищу…
Но поразительна была не физическая выносливость, а тот оптимистический фатализм, с которым они принимали решение судьбы. Именно судьбы, потому что никакое мастерство роли здесь уже не играло: когда глыба была выбурена и выколота, они наваливались ломиками и пускали ее под откос… Глыба катилась к дороге. Она летела с грохотом, с ревом — эхо испуганно шарахалось аж к дальним хребтам; она падала, ломая кусты, стуча по скалам и брызжа крошками мрамора. А те двое, похожие на сухих богомолов, стояли наверху, оперевшись на перфораторы, и безучастно следили за ее полетом… Более или менее благополучно скатывалась каждая четвертая, остальные расшибались вдребезги. Когда Платонов уезжал, весь склон был усеян битым мрамором. Машина должна была вернуться на рудник, и Платонов спросил каменотесов, не прислать ли чего попутно из города. Поразмыслив, они ответили, что им бы не помешала еще парочка эмалированных ведер…
Платонов смотрел в окно и думал, усмехаясь, что уж ему-то известно, каково это — добыть хороший камень.
Но ведь должно хоть немного повезти!..
Они доехали до девятого километра, вышли и двинули куда-то влево: наискось и вверх — в зеленые холмы, за которыми голубели заснеженные горы.
Асфальтированная дорожка тянулась мимо пятиэтажных домов, косой гребенкой поднимавшихся друг за другом. На балконах висело разноцветное тряпье, а у подъездов кричали и гонялись друг за другом дети.