Хуррамабад
Шрифт:
— Тут недалеко, — объяснил Махмади. — Недолго.
Скоро они свернули с дороги на тропу. Тропа забрала еще круче на склон холма, а ряды сгоревших гаражей остались слева. Весенний ветер качал облупившиеся, черные, каленые огнем створки ворот, и они уныло и многоголосо скрипели.
— Война, — пояснил Махмади. — Видите? Что сказать!
— Сам не знаю, что сказать, — буркнул Платонов.
Остаточный шум города быстро отставал и гас. Вместо него возникал шелест ветра, теребящего кустарник, журчание воды, струящейся в кювете. С водораздела тянуло запахом травы, сырой глины, снега.
Тропа бежала дальше, и уже ничего не осталось от города, кроме
— Махмади, — настороженно сказал он. — Мы куда идем-то? А?
— Куда? — удивился Махмади. — Что значит — куда? В мастерскую мы идем, уважаемый! В цех! Вон, видите? Белый домик видите?
Платонов прищурился.
— Ну и что? — спросил он хмуро. — Ну, вижу… Что вы мне голову морочите? Какой там может быть цех? Вы чего?
— Каменный цех, — обиженно сказал Махмади. — За холмом. Спустимся — и все. А если по дороге — это от самого Путовскоабада заезжать надо… Понимаете?
Он простодушно улыбался.
Горы стояли устрашающе близко.
— Ну, не знаю, — обреченно сказал Платонов. — Хорошо, ладно… Хоп, майли. Пойдем.
Он шел и думал о том, что, по идее, убивать его, в сущности, не за что. Да и не похож этот главный инженер на убийцу… А Худайдода — было за что? Платонов искоса посмотрел на Махмади. Нет, не похож. На артиста Калягина похож. А на убийцу не похож… За что убили Худайдода? Ведь не побили, не ограбили — убили! посадили в машину, отвезли… спасибо еще, что отвезли, а не на глазах у детей… и застрелили. За что? Может быть, задолжал? Да вряд ли — человек пожилой, семейный, с чего бы ему пускаться в авантюры?.. В политику полез? Тоже нет — какой из него политик!.. Просто досадил кому-то? Досадить легко кому угодно — соседу… знакомому… но разве за это убивают?.. Он снова покосился на Махмади — ну вылитый Калягин! А там — кто его знает…
Короче говоря, похож на убийцу, не похож, а все же Платонов старался идти, отставая на пару шагов — чтобы Махмади все время был на глазах.
Через десять минут они поднялись на первый водораздел — и он с облегчением понял, что все так и есть, не врал главный инженер: внизу, в широком устье сая, по которому бежал ручей, стояли коричнево-красные ангары. Мостовой кран даже отсюда выглядел ржавым.
— Не спешите, — сказал Махмади, останавливаясь. — Что за машины… — пробормотал он. — Кто такие?
На площадке перед цехом стоял грузовой ЗИЛ, открытый армейский УАЗ и черная легковушка.
— Иномарка, — определил Махмади. — Большие люди приехали!
Грузовик пустил клуб голубого дыма и подъехал задом к воротам ангара. Послышалось скрежетание тельфера. Из ангара показались несколько военных. Вслед за ними выезжал на цепях поблескивающий полированными гранями длинный камень.
— Мрамор, — негромко заметил Махмади. — Хороший камень. Белый.
Три солдата, оставив оружие, забрались в кузов. Тельфер скрежетал, камень опускался.
Опустился.
Высокий человек в черном костюме и шляпе что-то указывал тем, что стояли в кузове. Они закрепили камень и спрыгнули.
Тельфер пополз назад в ангар.
— А, вон Садыков, — пробормотал Махмади. — Начальник цеха.
Садыков и человек в черном костюме долго жали друг другу руки. Когда рукопожатия кончились, человек в черном костюме повернулся и пошел к своей легковушке. Садыков что-то сказал вслед. Человек в черном костюме походя отмахнулся. Все захохотали. Садыков ораторским жестом протянул руку и стал горячо говорить.
— Во-о-о-от… — протянул Махмади. — Хорошо, что мы опоздали… а, уважаемый?
— Да уж, — сказал Платонов, сглатывая слюну. — За что их?
— Сейчас узнаем… — сказал Махмади и вздохнул: — Надеюсь, они не вернутся.
Когда они подошли к ангару, Садыков стоял, закинув голову, и прикладывал к носу мокрую тряпку.
— Во-о-о-ой! — сказал Махмади. — Что сделали, а?
Садыков сдавленно выругался.
Щуплый пожал им руки.
— От кого попало, Саня? — спросил Махмади.
— Замначальника ГАИ, — ответил тот, с отвращением сплюнув на землю. — Ишь, сука какая…
Садыков что-то неразборчиво промычал.
— Я и говорю, суки, — повторил Саня. — Ишь, чего… У него брата убили. Тоже, наверное, бандюга порядочный… Позавчера примчались — так и так, срочно… по высшей ставке! Мол, не обидим… Ну, был у нас один хороший камень в заначке… Берегли на крайний случай. Фрезу последнюю Садыков решил потратить… ради такого-то дела! Два дня уродовались. Сделали — игрушка, а не камень! А они вон чего… Не заплатили, сволочи.
И снова сплюнул.
— Зачем ему тебе платить, — прошамкал Садыков. — А, Махмади? Зачем им платить, если и так можно взять? Они же — власть!
Он отнял тряпицу от носа.
— Во-о-о-о-ой, что делается! — сказал Махмади. Он сел на камень и обхватил руками голову. — Что делается!.. Озверели! Беспредел!
— Даже Махмади говорит: беспредел! — неожиданно насмешливо заметил Садыков, рассматривая сгустки крови на тряпке. Он поднял кверху палец: — Махмади, который заведует кладбищем и имеет дело исключительно с мертвыми! Что уж говорить о живых!
— Разве на кладбище лучше? — обиженно возразил главный инженер. — На могилах баранов стали пасти! Ты понимаешь? Кому приятно, что на могиле баран пасется? Ты траву посадил, да? цветок посадил… а он пришел и все съел! Я сторожа спрашиваю — почему опять баран? почему не гонял? А он мне в ответ: Махмади, ты хочешь, чтобы меня убили? Я, говорит, стал гонять, прибежал человек вон оттуда, из кишлака… вынул из кармана пистолет: будешь гонять моих баранов, я тебя убью! Это, кричит, все равно русские могилы, они тут никому не нужны!.. А? Что, не беспредел?
— Да, конечно! — рассмеялся Саня и закашлялся. — Конечно! Кому нужны?! Никому не нужны!
— Не-е-ет, так не надо говорить! — Махмади покачал головой. — Кто бы раньше мог так сказать?! Язык бы не повернулся! Как это не нужна могила, если ты сам в такой будешь лежать?! Русский не русский, таджик не таджик — все в одну землю ложатся! — он в сердцах нахлобучил на лысину тюбетейку. — Ну им самим-то все равно ведь хоть какой-нибудь порядок нужен будет, а? Сами когда-нибудь в могилы лягут! Ну что ж они делают!..