Хвостатое (не)счастье для парня с Венеры
Шрифт:
В голове не укладывалось то, о чём Марус пытался мне намекнуть. Сердце нервно колотилось. Наверное, на сегодня слишком много всего для меня одной.
– Я не понимаю, – когда Марус снова замолчал, я покачала головой.
– Тут сложно объяснить, а я не лучший рассказчик. И я не знаю, от чего вы с Ти-Ланией бежите, – я вздрогнула, а Марус продолжал. – Но на моей родине действует правило – если на женщину с другой планеты отреагировал хоть один мужчина, пока они находятся на Венере, ей предоставляется неограниченная защита. Никакой выдачи по требованиям властям других планет, никакого преследования. И все девочки,
– То есть, чтобы Ти-Лания получила защиту, на неё должен среагировать какой-то мужчина? Взрослый? Да мы лучше в космосе останемся! – едва не зашипела я, представив, что к моей девочке тянет руки какой-то гад.
– Она получит защиту, как твоя дочь. И… как моя дочь.
– Что?! – я потеряла дар речи.
Марус обошёл стол и опустился передо мной на одно колено.
– Госпожа, примете ли вы меня и моё имущество в свой дом? – и мужчина, поклонившись, протянул мне серебристый прямоугольник банковской карточки. – Я не настаиваю, не смею просить. У меня вообще нет прав, если честно, я и так уже нарушил все мыслимые правила. Но если ты хотя бы просто подумаешь над этим, я буду тебе благодарен.
Сердце радостно сделало кульбит, а я окончательно растерялась. Что именно он мне предлагает? На каких условиях? А как же свобода и независимая жизнь в Союзе, о чём мы с Ти-Ланией так мечтали?
– Я подумаю, – севшим голосом пообещала я, переводя взгляд с карточки на Маруса.
– Благодарю, госпожа, – действительно улыбнулся он, встал, убрал карточку в нагрудный карман, протянул руку.
Как-то не задумываясь я вложила пальцы в его ладонь, встала – и оказалась слишком близко к Марусу. Я чувствовала идущее от него тепло, слышала, как стучит его сердце, ощущала запах – приятный, свежий, чуть горьковатый и безумно притягательный.
Хвост самовольно скользнул по ноге Маруса, огладил, едва не обвился, но я вовремя опомнилась и отдёрнула вредную конечность.
– Если ты не против, я провожу тебя в каюту, – с довольным видом вежливо поинтересовался Марус.
– Нет, я к Ти-Лании, – покачала я головой.
– Значит, в медотсек. Идём.
Марус положил пою ладонь на согнутый локоть и всю дорогу рассказывал что-то забавное, про крохотных крабов, которые на одной из планет вздумали воевать с исследовательской экспедицией.
– И им это удалось. Они пробрались в такие щели на корабле, о которых механики и не подозревали, и испортили все приборы. Нашу группу тогда эвакуировали зондами, которые не опускаются на поверхность планеты, чтобы и на них не забрались вредители. Через несколько лет этих крабов признали разумной расой на ранних этапах развития, они даже огонь научились разводить, – закончил Марус как раз перед дверью медотсека.
Он поцеловал мою руку, сказал уже привычный комплимент про хвост и ушёл, пообещав заглянуть попозже.
Я со страхом открыла дверь. Марус так успешно меня отвлекал, что мысли о дочке всё это время жили где-то на краю сознания, но сейчас они затопили меня, не давая вздохнуть.
Ти-Лания спала в капсуле, свернувшись клубочком. Одежда намокла от геля, и я запереживала, не простынет ли малышка. Лампочки мигали, медик в углу каюты что-то читал.
– Проходите, – окликнул
Хотя, наверное, со стороны это так и выглядело.
Я послушно опустилась на стул с подлокотниками и высокой спинкой. И почувствовала, будто сижу на самом удобном облаке в мире.
– Гелевые сиденья, венерианская разработка, – похвастался доктор, а потом неожиданно спросил. – Как давно вы перестали принимать подавители гормонов?
– Недавно, может, несколько дней назад. А что?
– Хм. Не самое удачное решение, – покачал он головой. – У вас нездоровый блеск в глазах, хвост нервно метёт пол, хотя у матерей, которые переживают за ребёнка, хвосты обычно безжизненно лежат на полу. Я на практике сталкивался с представителями вашей расы, незабываемый опыт. Только я не предполагал, что возникнет такая необходимость, и подавители перед вылетом не закупил. Если откат будет проходить совсем уж сложно, приходите, положим вас в капсулу на диализ. Процедура аналогичная с тем, что сейчас проходит ваша дочь, только чистить будем не от токсинов, а разбушевавшихся гормонов и их производных. Потом полное спокойствие на несколько недель гарантировано.
– А сколько займёт по времени?
– Сутки, может полтора. Зависит от уровня взаимодействия геля с вашим организмом, всё очень индивидуально.
Я вздохнула. На сутки оставить Ти-Ланию без присмотра? Нет уж, потерплю! Подумаешь, голова немного поболит или раздражительной стану. Порычу тогда на цветы в зелёной зоне, хуже им не станет.
Лампочки мигали, доктор отвернулся и просматривал какие-то схемы на вирт-панели. Я прикрыла глаза всего на минутку, а открыла их уже на берегу моря. Под ногами стелился мягкий песок, тёплые волны гладили берег, словно были любовниками.
– Ты прекрасна, а твоему хвосту позавидуют все жёны нашего правителя, – произнёс Марус на языке моей планеты. Я пропустила момент, когда он появился, и почему-то совершенно не удивилась тому, что у него есть хвост. Потрясающий чёрный хвост с идеальной кисточкой.
И этим хвостом Марус заигрывал с моим, переплетая. Потом он провёл кисточкой по моему лицу, шее, и я охнула, такими правильным, нужными были его действия.
Хвост опустился ниже, огладил грудь поверх одежды, потом уверенно забрался под кофту. Прикосновения мягкой кисточки к коже были нежными, настойчивыми, а когда она скользнула по соскам, я охнула от горячей волны, которая окатила меня и свернулась вулканом внизу живота.
Марус улыбнулся, так, что у меня перехватило дыхание. Хвост выбрался из-под кофты и спустился вниз, а затем медленно стал подниматься по ноге, и юбка ничуть этому не мешала.
– Ты невероятная, – раздался новый голос, и сзади меня обнял Киран. Его большие ладони уверенно легли на грудь, чуть сжали, пальцами он через одежду ущипнул возбуждённые соски.
Я вдруг поняла, что не могу пошевелиться, не могу им противиться. Марус играл со мной хвостом, кисточка уже забралась высоко и теперь гладила кожу по краю трусиков. Киран шептал на ухо пошлости, от горячего дыхания от шеи к низу живота разбегались мурашки.