И будет вечен вольный труд

Коллектив авторов

1780

На взятие Измаила^{38}

О, коль монарх благополучен,

Кто знает россами владеть!

Он будет в свете славой звучен

И всех сердца в руке иметь.

Ода г. Ломоносова

Везувий пламя изрыгает, Столп огненный во тьме стоит, Багрово зарево зияет, Дым черный клубом вверх летит; Краснеет понт, ревет гром ярый, Ударам вслед звучат удары; Дрожит земля, дождь искр течет; Клокочут реки рдяной лавы,— О росс! Таков твой образ славы, Что зрел под Измаилом свет! О росс! О род великодушный! О твердокаменная грудь! О исполин, царю послушный! Когда и где ты досягнуть Не мог тебя достойной славы? Твои труды — тебе забавы; Твои венцы — вкруг блеск громов; В полях ли брань — ты тмишь свод звездный, В морях ли бой — ты пенишь бездны,— Везде ты страх твоих врагов. На подвиг твой вождя веленьем Ты идешь, как жених на брак. Марс видит часто с изумленьем, Что и в бедах твой весел зрак. Где вкруг драконы медны ржали, Из трех сот жерл огнем дышали,^{39} Ты там прославился днесь вновь. Вождь рек: «Се стены Измаила! Да сокрушит твоя их сила!..» И воскипела бранна кровь. Как воды, с гор весной в долину Низвержась, пенятся, ревут, Волнами, льдом трясут плотину, К твердыням россы так текут. Ничто им путь не воспящает^{40}; Смертей ли бледных полк встречает, Иль ад скрежещет зевом к ним,— Идут — как в тучах скрыты громы, Как двигнуты безмолвны холмы; Под ними стон, за ними — дым. Идут в молчании глубоком, Во мрачной страшной тишине, Собой пренебрегают, роком; Зарница только в вышине По их оружию играет; И только их душа сияет, Когда на бой, на смерть идет. Уж блещут молнии крылами, Уж осыпаются громами — Они молчат, — идут вперед. Не бард ли древний, исступленный, Волшебным их ведет жезлом? Нет! свыше пастырь вдохновенный^{41} Пред ними идет со крестом; Венцы нетленны обещает И кровь пролить благословляет За честь, за веру, за царя; За ним вождей ряд пред полками, Как бурных дней пред облаками Идет огнистая заря. Идут. — Искусство зрит заслугу И, сколь их дух был тут велик, Вещает слух земному кругу, Но мне их раздается крик; По лествицам на град, на стогны, Как шумны волны через волны, Они возносятся челом; Как угль — их взоры раскаленны; Как львы на тигров устремленны, Бегут, стеснясь, на огнь, на гром. О! что за зрелище предстало! О пагубный, о страшный час! Злодейство что ни вымышляло, Поверглось, россы, все на вас! Зрю камни, ядра, вар и бревны,— Но чем герои устрашенны? Чем может отражен быть росс? Тот

лезет по бревну на стену; А тот летит с стены в геенну,— Всяк Курций, Деций, Буароз!^{42} Всяк помнит должность, честь и веру, Всяк душу и живот кладет. О россы! нет вам, нет примеру, И смерть сама вам лавр дает. Там в грудь, в сердца лежат пронзенны, Без сил, без чувств, полмертвы, бледны, Но мнят еще стерть вражий рог^{43}: Иной движеньем ободряет, А тот с победой восклицает: Екатерина! — с нами бог! Какая в войсках храбрость рьяна! Какой великий дух в вождях! В одних душа рассудком льдяна, У тех пылает огнь в сердцах. В зиме рожденны под снегами, Под молниями, под громами, Которых с самых юных дней Питала слава, верность, вера,— Где можно вам сыскать примера? Не посреди ль стихийных прей^{44}? Представь: по светлости лазуря, По наклонению небес Взошла черно-багрова буря И грозно возлегла на лес; Как страшна нощь, надулась чревом, Дохнула с свистом, воем, ревом, Помчала воздух, прах и лист; Под тяжкими ее крылами Упали кедры вверх корнями И затрещал Ливан кремнист. Представь последний день природы, Что пролилася звезд река; На огнь пошли стеною воды, Бугры взвились за облака; Что вихри тучи к тучам гнали, Что мрак лишь молньи освещали, Что гром потряс всемирну ось, Что солнце, мглою покровенно, Ядро казалось раскаленно: Се вид, как вшел в Измаил росс! Вошел! «Не бойся», — рек, и всюды Простер свой троегранный штык: Поверглись тел кровавы груды, Напрасно слышан жалоб крик; Напрасно, бранны человеки! Вы льете крови вашей реки, Котору должно бы беречь; Но с самого веков начала Война народы пожирала, Священ стал долг: рубить и жечь! Тот мыслит овладеть всем миром, Тот не принять его оков; Вселенной царь стал врану пиром, Герои — снедию волков. Увы! пал крин^{45}, и пали терны.— Почто ж? — Судьбы небесны темны,— Я здесь пою лишь браней честь. Нас горсть, — но полк лежит пред нами; Нас полк, — но с тысячьми и тьмами^{46} Мы низложили город в персть^{47}. И се уже шумя стремится Кровавой пены полн Дунай, Пучина черная багрится, Спершись от трупов, с краю в край; Уже бледнеюща Мармора^{48} Дрожит плывуща к ней позора, Костры^{49} тел видя за костром! Луна полна на башнях крови, Поникли гордой Мекки брови; Стамбул склонился вниз челом. О! ежели издревле миру Побед славнейших звук гремит, И если приступ славен к Тиру^{50},— К Измаилу больше знаменит. Там был вселенной покоритель, Машин и башен сам строитель, Горой он море запрудил, А здесь вождя одно веленье Свершило храбрых россов рвенье; Великий дух был вместо крыл. Услышь, услышь, о ты, вселенна! Победу смертных выше сил; Внимай, Европа удивленна, Каков сей россов подвиг был. Языки, знайте, вразумляйтесь, В надменных мыслях содрогайтесь; Уверьтесь сим, что с нами бог; Уверьтесь, что его рукою Один попрет вас росс войною, Коль встать из бездны зол возмог! Я вижу страшную годину^{51}: Его три века держит сон, Простертую под ним долину Покрыл везде колючий терн; Лице туман подернул бледный, Ослабли мышцы удрученны, Скатилась в мрак глава его; Разбойники вокруг суровы Взложили тяжкие оковы, Змия на сердце у него. Он спит — и несекомы гады Румяный потемняют зрак, Войны опустошают грады, Раздоры пожирают злак; Чуть зрится блеск его короны, Страдает вера и законы, И ты, к отечеству любовь! Как зверь, его Батый рвет гладный, Как змей, сосет лжецарь^{52} коварный,— Повсюду пролилася кровь! Лежал он во своей печали, Как темная в пустыне ночь; Враги его рукоплескали, Друзья не мыслили помочь, Соседи грабежом алкали; Князья, бояра в неге спали И ползали в пыли, как червь,— Но бог, но дух его великий Сотряс с него беды толики,— Расторгнул лев железну вервь^{53}! Восстал! как утром холм высокой Встает, подъемляся челом Из мглы широкой и глубокой, Разлитой вкруг его, и, гром Поверх главы в ничто вменяя, Ногами волны попирая, Пошел — и кто возмог против? От шлема молнии скользили, И океаны уступили, Стопам его пути открыв. Он сильны орды пхнул ногою, Края азийски потряслись; Упали царствы под рукою, Цари, царицы в плен влеклись; И победителей разитель, Монархий света разрушитель^{54} Простерся под его пятой; В Европе грады брал, тряс троны, Свергал царей, давал короны Могущею своей душой. Где есть народ в краях вселенны, Кто б столько сил в себе имел: Без помощи, от всех стесненный, Ярем с себя низвергнуть смел И, вырвав бы венцы Лавровы, Возверг на тех самих оковы, Кто столько свету страшен был? О росс! твоя лишь добродетель Таких великих дел содетель; Лишь твой орел луну затмил^{55}. Лишь ты, простря твои победы, Умел щедроты расточать: Поляк, турк, перс, прус, хин^{56} и шведы Тому примеры могут дать. На тех ты зришь спокойно стены, Тем паки отдал грады пленны; Там унял прю, тут бунт смирил; И сколь ты был их победитель, Не меньше друг, благотворитель, Свое лишь только возвратил. О кровь славян! Сын предков славных! Несокрушаемый колосс! Кому в величестве нет равных, Возросший на полсвете росс! Твои коль славны древни следы! Громчай суть нынешни победы: Зрю вкруг тебя лавровый лес; Кавказ и Тавр^{57} ты преклоняешь, Вселенной на среду^{58} ступаешь И досязаешь до небес. Уже в Эвксине^{59} с полунощи Меж вод и звезд лежит туман, Под ним плывут дремучи рощи^{60}; Средь них как гор отломок льдян Иль мужа нека тень седая^{61} Сидит, очами озирая: Как полный месяц щит его, Как сосна рында^{62} обожженна, Глава до облак вознесенна,— Орел над шлемом у него. За ним златая колесница По розовым летит зарям; Сидящая на ней царица^{63}, Великим равная мужам, Рукою держит крест одною, Возженный пламенник другою, И сыплет блески на Босфор; Уже от северного света Лице бледнеет Магомета, И мрачный отвратил он взор. Не вновь ли то Олег^{64} к Востоку Под парусами флот ведет И Ольга^{65} к древнему потоку Занятый ею свет лиет? Иль россов идет дух военный, Христовой верой провожденный, Ахеян спасть, агарян стерть?^{66} — Я слышу, громы ударяют, Пророки, камни возглашают:^{67} То будет ныне или впредь! О! вы, что в мыслях суетитесь^{68} Столь славный россу путь претить, Помочь врагу Христову тщитесь И вере вашей изменить! Чем столько поступать неправо, Сперва исследуйте вы здраво Свой путь, цель росса, суд небес; Исследуйте и заключите: Вы с кем и на кого хотите? И что ваш року перевес? Ничто — коль росс рожден судьбою От варварских хранить вас уз, Темиров^{69} попирать ногою, Блюсть ваших от Омаров^{70} муз, Отмстить крестовые походы^{71}, Очистить иордански воды, Священный гроб освободить, Афинам возвратить Афину^{72}, Град Константинов Константину^{73} И мир Афету^{74} водворить. Афету мир? — О труд избранный! Достойнейший его детей, Великими людьми желанный, Свершишься ль ты средь наших дней?.. Доколь Европа просвещенна С перуном будешь устремлена На кровных братиев своих? Не лучше ль внутрь раздор оставить И с россом грудь одну составить На общих супостат твоих? Дай руку! — и пожди спокойно: Сие и росс один свершит, За беспрепятствие достойно Тебя трофеем наградит. Дай руку! дай залог любови! Не лей твоей и нашей крови, Да месть всем в грудь нам не взойдет; Пусть только ум Екатерины, Как Архимед, создаст машины; А росс вселенной потрясет. Чего не может род сей славный, Любя царей своих, свершить? Умейте лишь, главы венчанны! Его бесценну кровь щадить. Умейте дать ему вы льготу, К делам великим дух, охоту И правотой сердца пленить. Вы можете его рукою Всегда, войной и не войною, Весь мир себя заставить чтить. Война, как северно сиянье, Лишь удивляет чернь одну: Как светлой радуги блистанье, Всяк мудрый любит тишину. Что благовонней аромата? Что слаще меда, краше злата И драгоценнее порфир? Не ты ль, которого всем взгляды Лиют обилие, прохлады, Прекрасный и полезный мир? Приди, о кроткий житель неба, Эдемской гражданин страны! Приди! — и, как сопутник Феба, Дух теплотворный, бог весны, Дохни везде твоей душою! Дохни, — да расцветет тобою Рай сладости в домах, в сердцах! Под сению Екатерины Венчанны лавром исполины Возлягут на своих громах. Премудрость. царствы управляет; Крепит их — вера, правый суд; Их труд и мир обогащает, Любовию они цветут. О пол прекрасный и почтенный, Кем россы рождены, кем пленны! И вам днесь предлежат венцы. Плоды побед суть звуки славы, Побед основа — тверды нравы, А добрых нравов вы творцы! Когда на брани вы предметов Лишилися любви своей, И если без войны, наветов Полна жизнь наша слез, скорбей,— Утешьтесь! — Ветры в ветры дуют, Стихии меж собой воюют; Сей свет — училище терпеть. И брань, коль восстает судьбою, Сын россиянки среди бою Со славой должен умереть. А слава тех не умирает, Кто за отечество умрет; Она так в вечности сияет, Как в море ночью лунный свет. Времен в глубоком отдаленьи Потомство тех увидит тени, Которых мужествен был дух. С гробов их в души огнь польется, Когда по рощам разнесется Бессмертной лирой дел их звук.

Конец 1790 или начало 1791

Арфа^{75}

Не в летний ль знойный день прохладный ветерок В легчайшем сне на грудь мою приятно дует? Не в злаке ли журчит хрустальный ручеек? Иль милая в тени древес меня целует? Нет! арфу слышу я: ее волшебный звук, На розах дремлющий, согласьем тихоструйным, Как эхо, мне вдали щекочет нежно слух; Иль шумом будит вдруг вблизи меня перунным. Так ты, подруга муз! лиешь мне твой восторг Под быстрою рукой играющей хариты, Когда ее чело венчает вкуса бог И улыбаются любовию ланиты. Как весело внимать, когда с тобой она Поет про родину, отечество драгое, И возвещает мне, как там цветет весна, Как время катится в Казани золотое! О колыбель моих первоначальных дней! Невинности моей и юности обитель! Когда я освещусь опять твоей зарей И твой по-прежнему всегдашний буду житель? Когда наследственны стада я буду зреть, Вас, дубы камские, от времени почтенны! По Волге между сел на парусах лететь И гробы обнимать родителей священны? Звучи, о арфа! ты всё о Казани мне! Звучи, как Павел в ней явился благодатен! Мила нам добра весть о нашей стороне: Отечества и дым нам сладок и приятен.

1798

Русские девушки

Зрел ли ты, певец Тииский^{76}! Как в лугу весной бычка^{77} Пляшут девушки российски Под свирелью пастушка? Как, склонясь главами, ходят, Башмаками в лад стучат, Тихо руки, взор поводят И плечами говорят? Как их лентами златыми Челы белые блестят, Под жемчугами драгими Груди нежные дышат? Как сквозь жилки голубые Льется розовая кровь, На ланитах огневые Ямки врезала любовь? Как их брови соболины, Полный искр соколий взгляд, Их усмешка — души львины И орлов сердца разят? Коль бы видел дев сих красных, Ты б гречанок позабыл И на крыльях сладострастных Твой Эрот^{78} прикован был.

Весна 1799

Осень

На скирдах молодых сидячи, Осень, И в полях зря вокруг год плодоносен, С улыбкой свои всем дары дает, Пестротой по лесам живо цветет, Взор мой дивит! Разных птиц голоса, вьющихся тучи, Шум снопов, бег телег, оси скрыпучи, Стук цепов по токам, в рощах лай псов, Жниц с знамем идущих гул голосов Слух мой пленит. Как мил сей природы радостный образ! Как тварей довольных сладостен возглас! Где Осень обилье рукою ведет, Царям и червям всем пищу дает Общий отец…

1804

Крестьянский праздник

Горшки не боги обжигают, Не все пьют пиво богачи: Пусть, муза! нас хоть осуждают, Но ты днесь в кобас^{79}

пробренчи И, всшед на холм высокий, званский^{80}, Прогаркни праздник сей крестьянский, Который господа дают,— Где все молодки с молодцами, Под балалайками, гудками С парнями, с девками поют. Поют под пляской в песнях сельских, Что можно и крестьянам быть По упражненьях деревенских Счастливым, радостным — и пить. Раздайтесь же, круги, пошире, И на преславном этом пире Гуляй, удала голова! Ничто теперь уже не диво: Коль есть в глазах вино и пиво, Все, братцы, в свете трын-трава. Гуляйте, бороды с усами, Купайтесь по уши в чанах, И вы, повойники с чепцами, Не оставайтесь на дрожжах; Но кто что хочет, то тяните, Проказьте, вздорьте, курамшите^{81}; Тут нет вины, где пир горой; Но, в домы вшед, питьем не лейтесь; С женой муж яйцами бейтесь Или скачите чехардой. Но только, встав поутру рано, Перекрестите шумный лоб, Умыв водой лицо багряно, С похмелья чару водки троп^{82} — Уж не влекитесь больше к пьянству, Здоровью вредну, христианству И разорительну всем вам; А в руки взяв серп, соху, косу, Преоудьте, не поднявши носу, Любезны богу, господам. Не зря на ветреных французов^{83}, Что мнили ровны быть царям, И, не подняв их вздорных грузов, Спустилися в навоз к скотам, И днесь, как звери, с ревом, с воем Пьют кровь немецкую разбоем^{84}, Мечтав, и Русь что мишура; Но вы не трусы ведь, ребята, Штыками ваша грудь рогата; В милицьи^{85} гаркните: ура! Ура, российские крестьяне, В труде и в бое молодцы! Когда вы в сердце христиане, Не вероломцы, не страмцы, То всех пред вами див явленье, Бесов французских наважденье Пред ветром убежит, как прах. Вы все на свете в грязь попрете, Вселенну кулаком тряхнете, Жить славой будете в веках.

Лето 1807

Василий Васильевич Капнист^{86}

1758–1823

Ода на рабство^{87}

Приемлю лиру, мной забвенну, Отру лежащу пыль на ней; Простерши руку, отягченну Железных бременем цепей, Для песней жалобных настрою, И, соглася с моей тоскою, Унылый, томный звук пролью От струн, рекой омытых слезной; Отчизны моея любезной Порабощенье воспою. А Ты, который обладаешь Един подсолнечною всей, На милость души преклоняешь Возлюбленных Тобой царей, Хранишь от злого их навета! Соделай, да владыки света Внушат мою нелестну речь,— Да гласу правды кротко внемлют И на злодеев лишь подъемлют Тобою им врученный меч. В печальны мысли погруженный, Пойду, от людства удалюсь На холм, древами осененный, В густую рощу уклонюсь, Под мрачным, мшистым дубом сяду. Там моему прискорбну взгляду Прискорбный все являет вид: Ручей там с ревом гору роет, Уныло ветр меж сосен воет, Летя с древ, томно лист шумит. Куда ни обращу зеницу, Омытую потоком слез, Везде, как скорбную вдовицу, Я зрю мою отчизну днесь: Исчезли сельские утехи, Игрива резвость, пляски, смехи; Веселых песней глас утих; Златые нивы сиротеют; Поля, леса, луга пустеют; Как туча, скорбь легла на них. Везде, где кущи, села, грады Хранил от бед свободы щит, Там тверды зиждет власть ограды И вольность узами теснит. Где благо, счастие народно Со всех сторон текли свободно, Там рабство их отгонит прочь. Увы, судьбе угодно было, Одно чтоб слово превратило Наш ясный день во мрачну ночь. Так древле мира вседержитель Из мрака словом свет создал. А вы, цари! на то ль зиждитель Своей подобну власть вам дал, Чтобы во областях подвластных Из счастливых людей несчастных И зло из общих благ творить? На то ль даны вам скиптр, порфира, Чтоб были вы бичами мира И ваших чад могли губить? Воззрите вы на те народы, Где рабство тяготит людей, Где нет любезныя свободы И раздается звук цепей: Там к бедству смертные рожденны, К уничиженью осужденны, Несчастий полну чашу пьют; Под игом тяжкия державы Потоками льют пот кровавый И зляе смерти жизнь влекут; Насилия властей страшатся; Потупя взор, должны стенать; Подняв главу, воззреть боятся На жезл, готовый их карать. В веригах рабства унывают, Низвергнуть ига не дерзают, Обременяющего их, От страха казни цепенеют И мыслию насилу смеют Роптать против оков своих. Я вижу их, они исходят Поспешно из жилищ своих. Но для чего с собой выводят Несущих розы дев младых? Почто, в знак радости народной, В забаве искренной, свободной Сей празднуют прискорбный час? Чей образ лаврами венчают И за кого днесь воссылают К творцу своих молений глас? Ты зришь, царица! се ликует Стенящий в узах твой народ. Се он с восторгом торжествует Твой громкий на престол восход. Ярем свой тяжкий кротко сносит И благ тебе от неба просит, Из мысли бедство истребя, А ты его обременяешь: Ты цепь на руки налагаешь, Благословящие тебя! Так мать, забыв природу в гневе, Дитя, ласкающеесь к ней, Которое носила в чреве, С досадой гонит прочь с очей, Улыбке и слезам не внемлет, В свирепстве от сосцев отъемлет Невинный, бедственный свой плод, В страданьи с ним не сострадает И прежде сиротства ввергает Его в злосчастие сирот. Но ты, которыя щедроты Подвластные боготворят, Коль суд твой, коль твои доброты И злопреступника щадят,— Возможно ль, чтоб сама ты ныне Повергла в жертву злой судьбине Тебя любящих чад твоих? И мыслей чужда ты суровых,— Так что же? — благ не скрыла ль новых Под мнимым гнетом бедствий сих? Когда пары и мглу сгущая, Светило дня свой кроет вид, Гром, мрачны тучи разрывая, Небесный свод зажечь грозит, От громкого перунов треска И молнии горящей блеска Мятется трепетна земля,— Но солнце страх сей отгоняет И град сгущенный растопляет, Дождем проливши на поля. Так ты, возлюбленна судьбою, Царица преданных сердец, Взложенный вышнего рукою Носяща с славою венец! Сгущенну тучу бед над нами Любви к нам твоея лучами, Как бурным вихрем, разобьешь, И, к благу бедствие устроя, Унылых чад твоих покоя, На жизнь их радости прольешь. Дашь зреть нам то златое время, Когда спасительной рукой Вериг постыдно сложишь бремя С отчизны моея драгой. Тогда — о лестно упованье! — Прервется в тех краях стенанье, Где в первый раз узрел я свет. Там, вместо воплей и стенаний, Раздастся шум рукоплесканий И с счастьем вольность процветет. Тогда, прогнавши мрак печали Из мысли горестной моей И зря, что небеса скончали Тобой несчастье наших дней, От уз свободными руками Зеленым лавром и цветами Украшу лиру я мою; Тогда, вослед правдивой славы, С блаженством твоея державы Твое я имя воспою.

1783

Николай Михайлович Карамзин

1766–1826

Волга

Река священнейшая в мире, Кристальных вод царица, мать! Дерзну ли я на слабой лире Тебя, о Волга! величать, Богиней песни вдохновенный, Твоею славой удивленный? Дерзну ль игрою струн моих, Под шумом гордых волн твоих— Их тонкой пеной орошаясь, Прохладой в сердце освежаясь— Хвалить красу твоих брегов, Где грады, веси процветают, Поля волнистые сияют Под тению густых лесов, В которых древле раздавался Единый страшный рев зверей И эхом ввек не повторялся Любезный слуху глас людей,— Брегов, где прежде обитали Орды Златыя племена; Где стрелы в воздухе свистали И где неверных знамена Нередко кровью обагрялись Святых, но слабых христиан; Где враны трупами питались Несчастных древних россиян; Но где теперь одной державы Народы в тишине живут И все одну богиню чтут, Богиню счастия и славы [1] , Где в первый раз открыл я взор, Небесным светом озарился И чувством жизни насладился; Где птичек нежных громкий хор Воспел рождение младенца; Где я Природу полюбил, Ей первенцы души и сердца— Слезу, улыбку — посвятил И рос в веселии невинном, Как юный мирт в лесу пустынном? Дерзну ли петь, о мать река! Как ты, красуяся в теченье По злату чистого песка, Несешь земли благословенье [2] На сребряном хребте своем, Везде щедроты разливаешь, Везде страны обогащаешь В блистательном пути твоем; Как быстро плаватель бесстрашный Летит на парусных крылах Среди пучин стихии влажной, В твоих лазоревых зыбях, Хваля свой жребий, милость неба, Хваля благоприятный ветр, И как, прельщенный светом Феба, Со дна подъемлется осетр, Играет наверху с волнами, С твоими пенными буграми, И плесом рассекает их? Когда ж под тучами со гневом, С ужасным шумом, грозным ревом Начнешь кипеть в брегах своих, Как вихри воздух раздирают, Как громы с треском ударяют И молнии шипят в волнах, Когда пловцы, спастись не чая И к небу руки простирая, Хлад смерти чувствуют в сердцах,— Какая кисть дерзнет представить Великость зрелища сего? Какая песнь возможет славить Ужасность гнева твоего?.. Едва и сам я в летах нежных, Во цвете радостной весны, Не кончил дней в водах мятежных Твоей, о Волга! глубины. Уже без ветрил, без кормила По безднам буря нас носила; Гребец от страха цепенел; Уже зияла хлябь под нами Своими пенными устами; Надежды луч в душах бледнел; Уже я с жизнию прощался, С ее прекрасною зарей; В тоске слезами обливался И ждал погибели своей… Но вдруг творец изрек спасенье— Утихло бурное волненье, И брег с улыбкой нам предстал. Какой восторг! какая радость! Я землю страстно лобызал И чувствовал всю жизни сладость. Сколь ты в величии своем, О Волга! яростна, ужасна, Столь в благости мила, прекрасна: Ты образ божий в мире сем! Теки, Россию украшая; Шуми, священная река; Свою великость прославляя, Доколе времени рука Не истощит твоей пучины… Увы! сей горестной судьбины И ты не можешь избежать: И ты должна свой век скончать! Но прежде многие народы Истлеют, превратятся в прах, И блеск цветущия Природы Померкнет на твоих брегах [3] .

1

Писано в царствование Екатерины. (Прим. автора.)

2

То есть суда с хлебом и с другими плодами земли. (Прим. автора.)

3

Мысль, что Природа стареется, есть не только пиитическая мысль, самые философы и натуралисты не отвергают ее. (Прим. автора.)

1793

Молитва о дожде

Мать любезная, природа! От лазоревого свода Дождь шумящий ниспошли Оросить лицо земли! Всё томится, унывает; Зелень в поле увядает; Сохнет травка и цветок — Нежный ландыш, василек Пылью серою покрыты— Не питает их роса… Дети матерью забыты! Солнце жжет, палит леса. Птички в рощах замолчали; Ищут только холодка. Ручейки журчать престали; Истощилася река. Агнец пищи не находит: Черен холм и черен дол. Конь в степи печально бродит; Тощ и слаб ревущий вол. Ах! Такой ли ждал награды Земледелец за труды? Гибнут все его плоды!.. В горькой части без отрады Он терзается тоской За себя, за чад страдает И блестящею слезой Хлеб иссохший орошает. Дети плачут вместе с ним; Игры все немилы им! Мать любезная, Природа! От лазоревого свода Дождь шумящий ниспошли Оросить лицо земли! Ах! доселе ты внимала Крику слабого птенца И в печалях утешала Наши томные сердца. Неужель теперь забудешь В нужде, в скорби чад своих? Неужель теперь не будешь Нежной матерью для них?— Нет, тобою оживятся Наши мертвые поля; Вновь украсится земля, Песни в рощи возвратятся, Благодарный фимиам Воскурится к небесам!

1793

К отечеству^{88}

Цвети, отечество святое, Сынам любезное, драгое! Мы все боготворим тебя И в жертву принести себя Для пользы твоея готовы. Ах! смерть ничто, когда оковы И стыд грозят твоим сынам! Так древле Кодры^{89} умирали, Так Леониды^{90} погибали В пример героям и друзьям. Союз родства и узы крови Не так священны для сердец, Как свят закон твоей любови. Оставит милых чад отец, И сын родителя забудет, Спеша отечеству служить; Умрет он, но потомство будет Героя полубогом чтить.

1793

«Весело в поле работать…»

Весело в поле работать: Будьте прилежны, друзья! Класы златые ссекайте Махом блестящей косы! Солнце сияет над нами; Птицы в кусточках поют. Весело в поле работать: Будьте прилежны, друзья! Чувствуйте милость Цереры, Доброй богини плодов! Жителям неба любезен Глас благодарных сердец. Скоро настанет и вечер; Вечер для отдыха дан. Пользуйтесь часом работы, Пользуйтесь временем дня! Весело в поле работать: Будьте прилежны, друзья! Класы златые ссекайте Махом блестящей косы! Звери работы не знают, Птицы живут без труда; Люди не звери, не птицы— Люди работой живут.