И бывшие с ним
Шрифт:
Вернулся к себе с сосисками, хлебом и стаканом кофе, густого, как кисель.
Кураж ли от кофе кончился или настроил себя так Юрий Иванович — в бессилии сидел он над рукописью; разваливался материал: каша, одна главка противоречила другой.
Позвонил Эрнст. Юрий Иванович не угадал его звонка: телефон хрипел, примученный Лапатухиным, отравленный дымом «Золотого руна», из трубки разило будто из пепельницы. Исчезла Вера Петровна, сказал Эрнст, давят на меня — ведь она не дала согласие на похороны. Второе, не стряслось ли чего с ней? Был в мастерской мариниста, сейчас едет к ее домработнице.
Позвонил Эрнст, его звонок Юрий Иванович узнал, телефон бодрился, с готовностью выжимал силенки из своих катушек. Так вот шумно, с раскатом в конце он объявлял о друзьях. «Почаще бы напускать на тебя Лапатухина», — подумал с ехидством Юрий Иванович.
— Я здесь, внизу, — сообщил Эрнст. — Спускайся, попилим Веру Петровну искать. С Васи начнем, он наверняка знает, куда она спряталась. Этот ее закидон с похоронами в открытом море… — тяжело вздохнув, Эрнст разъединился.
Промчали по Ленинградскому шоссе, повернули, обогнули чашу стадиона «Динамо», дальше по пыльной Масловке, тенистым улочкам, и вот он! В блеске стеклянного навершия вымахнул кирпичный корпус Васиного комбината.
Оставили машину на площадке перед проходной. Будка проходной, за решеткой ворот залитый асфальтом двор, яркое пятно клумбы, стена цеха с железными полотнищами дверей. В проходной дедок с казацкими усами, известный друзьям лет двадцать, еще по цеху в Марьиной роще, отвечал: Василия Дмитриевича сегодня не видел, цех его заперт, девятый час, известное дело. Дедок спросил о здоровье, предложил друзьям чайку. Своей предупредительной словоохотливостью он выражал чувства к Василию Дмитриевичу Сизову, имевшему мужество вернуться прорабом на комбинат, откуда его со цветами, речами, шампанским провожали в великолепное будущее.
— Может, Василий Дмитрич у Ушаца? — дедок кивком указал в глубь двора, там под стеклянным козырьком административного корпуса стояла черная «Волга». Друзья понимали: дедок щадил Васю, щадил его друзей. Наивное ухищрение. Ушац, нынешний директор, теперь виделся с Васей разве что на планерках, таких инженеров на комбинате сотни.
Друзья сели в машину. Когда решетка ворот поехала в сторону и одновременно выкатилась на площадку черная «Волга», шофер просигналил: их узнали.
Подошел Ушац, смуглый, белозубый, в светлой легкой тройке, следом подходил шофер, добродушный человек в рубашке навыпуск. Он много лет возил Васю — Ушац, подчеркнуто ничего не менявший в комбинате, оставил на директорской машине водителя своего предшественника.
Разговор улыбчивый, свойский, вроде ни о чем: где загорел да как живете, разве это жизнь, вот мотался в Болгарию и видел те же трубы и компрессора, подлечил бы меня, Эрик, веко дергается, тяжело работать в промышленности, вот нашему Юре легче, он спрашивает с других.
Ушац, пробывший в заместителях у Васи Сизова лет девять, знал всех его друзей, при случае легко, с улыбкой услуживал, первым звонил и предлагал продовольственный заказ, бывало, в разгар сезона помогал купить билеты на теплоход; друзья встречали Ушаца по торжественным дням в доме у Васи, встречали в подмосковном санатории, куда он наезжал навестить Васю с женой и за рюмкой коньяка, вполголоса, не переигрывая, докладывал: сроки, объекты, заказчики. Ушац с любопытством наблюдал друзей Василия Дмитриевича Сизова, искал разгадку его натуры, расточительной, рисковой, его безоглядности. Должно быть, и сейчас они были ему интересны: как меняются друзья к человеку, подскользнувшемуся на арбузной корке?.. Который к тому же упорно, вопреки воле преемника, возвращается в комбинат прорабом, да и этого места ему приходится ждать полтора месяца.
— Что я могу для вас сделать? — спросил Ушац. — Не стесняйтесь, холод нужен всем, и круглый год.
— Ищем Василия Дмитриевича, — ответил Эрнст.
Ушац взял друзей под руки, повел по площадке. Глянув через плечо: достаточно ли отошли от шофера, Ушац сказал:
— Василий Дмитриевич для заработка делает левую работу… Экспериментальная теплица для северных районов. В договор вписаны Гуков и двое ваших, уваровских… одного знаю, Муругова. Я разрешаю кусочничать. Пусть заключают договора, все законно. Теплицы, магазины, кафе, прочая самодеятельность. Но этот НИИ был заказчиком нашей фирмы. Выходит, Сизов использует служебное положение.
— В последнее время торопятся с выводами насчет Васи, — сказал Юрий Иванович.
— Я не из торопливых, Юрий Иванович. Всегда успею из этого случая сделать вопрос. У меня не заржавеет, — легко рассмеялся Ушац и назвал адрес НИИ.
Через полчаса были на Хорошевке, в НИИ.
Вася зубилом вырубал трещину в литой, рыжей от ржавчины штуковине. Юрий Иванович глядел завороженно. Страх брал от мысли, что промахнется Вася, с такой силой он бил кувалдой по блестевшему в кулаке зеркальцу зубила.
Когда он залил шов, снял маску и бросил держатель с обрезком электрода себе под ноги на цементный пол, Юрий Иванович сказал с облегчением:
— Компьютер тебе выдали, а тепловоды собирай из утиля?
— Ну! — подтвердил Вася. — На стеллажи уголков не хватило, дак натаскали со свалки.
— Как бороду не спалил! — сказал Эрнст.
Вася расстегнул брезентовую куртку — на нем, коротконогом, широком в груди, куртка гляделась как пальто. Из кармана рубашки достал расческу, расчесал бороду и сказал невесело:
— Я вроде как из старообрядцев, а их без бороды в рай не пускают.
Друзья угадали: знал Вася о Вере Петровне. Она пряталась у сотрудницы по музею, а сегодня утром Вася перевез ее к Лохматому.
Поднялись на второй этаж к телефону. Юрий Иванович полистал записную книжку, набрал номер.
На телефонный звонок в коридор выходит Лохматый, дверь он оставил открытой. Снял трубку, глядит в глубь комнаты, там неудобный стол, кожаный, в ямах диванище, ширма в углу. За ней затаилась Вера Петровна.
— Слушаю! — хмуро отзывается Лохматый.
Юрий Иванович остался с открытым ртом: Эрнст придавил рычажок.
— Предупредим о себе, а она сбежит? — сказал он. — Если она еще там, само собой?..
Вернулись к теплице, присели перекурить перед дорогой. За стеклянной стеной — багровая полоса последней зари. Появился Саша Албычев с охапкой хлорвиниловых трубок. Он-то и оказался вторым помощником Васи, устанавливал кондиционер. Юрий Иванович удивился: Саша вроде бы железнодорожник по образованию.