И бывшие с ним
Шрифт:
Саша вернулся к столу с намерением попрощаться с Татьяной Павловной. Ее не нашли.
Саша получал свое пальто, когда подскочил Андрей Федорович, перегнулся через прилавок и объявил ослабевшим голосом:
— Ее пальто нету…
В дверях зала появился официант, проскользнул к Андрею Федоровичу, перехватывая его, плетущегося за Сашей:
— Будем подавать горячее?
— Албычев, двое деловых людей в дружбе — значит, каждый из них вдвое сильнее, — сказал Ушац за чаем. — Советую вам написать заявление в два адреса. Заявите о нашем с вами авторстве. Я говорю о записке с предложением моделей единых графиков монтажа. Моя фамилия
— Может, пусть лучше шайба? — сказал Саша.
— Появилось понятие: ситуационная этика… — вздохнул Ушац. — Сизов читал нашу записку, даже пропагандировал. Он был талантливый руководитель. Он понимал: сегодняшний день требует морального обновления приемов на больших объектах.
— Советы как жить ничего не стоят, — сказал Саша.
— Правильно, стоит информация. Так вот, сегодня вечером мне удалось получить целую бригаду на две недели. С условием их кормить и обеспечить культурный досуг. Они будут расставлены по краям пустыря, завтра прибегут подрядчики-заказчики насчет закладки СПТУ. Работяги скажут «назад», с этими ребятами не спорят. За две недели я отвоюю пустырь. Вас беру к себе мастером.
Саша молчал.
— Думаете, слаще прорабом монтажного цеха? — продолжал Ушац. — Над ним начальник цеха, под ним мастера. Те же хлопоты с документацией, отношения с заказчиком, качество работ, ежедневно на объектах.
— Начальником техотдела я бы пошел, — сказал Саша. — При перестройке служб многое бы завязывалось на техотделе.
— Не бывали в Бакуриани? При тренировках на слаломе употребляют термин «потерпи». В графике держись. Не оглядывайся на других. Не входи в азарт. Начальником отдела был у нас ваш приятель. Талант…
Это он об Андрее Федоровиче.
Саша молчал.
— Вы из Кемерова приехали, говорят? — спросил Ушац.
— Вы в комбинате двадцать лет. И должны знать, уходя, кому его оставить, — сказал Саша.
— Вы что, знаете кому?
— Я не все знаю про этого человека. Но я его чувствую.
— Нынешний начальник техотдела не чувствует?
— Он бильярдный шар.
— Идите в техотдел. Сумеете быть кием, через два месяца станете начальником, раньше мы о расширении и не вякнем. Если потянете, если получим фронт работы, объемы… если жив буду, года через полтора станете моим замом по кондишенам. Чего и добиваетесь.
Саша заночевал у Зотовых; пораньше уложились, покатили в деревню по хрустким мартовским дорогам. До обеда жена Гриши протапливала и мыла дом, мужчины разбросали остатки снега, переложили поленницу. Обходили усадьбу, останавливаясь на каждом шагу, Гриша говорил, где да что он замышляет; в деревне у него голос как бы оттаивал, считал он. И в самом деле, исчезала у него из голоса натужность. В своей городской квартире он сменил подоконники, навесил дубовую входную дверь, поставил дубовые косяки, не отжать ломиком. Для буден он устроил квартиру, для праздника был деревенский дом. Для будущего праздника. Гриша и сам не знал, каков
Отдышались, проголодались, сели лепить пельмени. Гришин сын выпачканными в муке пальцами брал сочень, раскатывал, мягко постукивая скалкой. Хозяйка аккуратно, с краю поддевала начинку ложечкой, накладывала на лепешечку, защипывала и укладывала в рядок. Говорила:
— Все тут наладим, поживем. Оставим сыночку, будет ему где укрыться. Поживем, папа? — Держа в щепоти пельмень, она своей тугой белой локотницей погладила Гришу по голове. Гриша с улыбкой прикрыл глаза. — Ох, еще надо научить нашего парнишошку. Что там дальше будет, никто не скажет. Читаю вон об этнографе, пряники собирал… вяземские, можайские, московские… Пометка: коллекция съедена во время войны. Вот какие коллекции, товарищи, надо бы собирать. Наш папа — книги… — Ее глаза глядели на сына жалостливо. — А сынок их читает, домашний человечек. Затирают его эти современные, в линялых джинсах.
Да, книжность мальчика выдает слабость духа, подумал Саша. Мальчик робкий, сопровождает дочку Юрия Ивановича в школу босоножек на Цветной бульвар, там сидит на скамейке, дожидается, сознавая, что день за днем проигрывает босоножку сверстникам.
Хозяйка всем подсыпала пельменей. Склонились над тарелкой, вдыхая пар, пахнущий горячим мясом и тестом. У Гриши под морщинами проступили черты парня, который принимал «Весту» из рук мариниста. Видел Саша фотографию тех лет.
Сашу охватило чувство молодости, свободы. Глотнул водки, торопливо доел, выскочил из дому, с лыжами в руках дошел до лесу по жесткой, изъеденной солнцем дороге. В лесу тихонько запел, выпевая слова с парком, наслаждаясь охватывающим голову холодком.
Надел лыжи, пошел целиной. Ахали, оседали поплавленные мартовским солнцем снега. За черными елками стоял закат цвета спелой арбузной мякоти. На просеке, простроченной тропинкой, мужик из местных, под хмельком, сказал: в другой раз приедете, а деревни нет. Деревню, оказалось, рассечет магистральное шоссе в шестнадцать рядов в обе стороны, и края деревни не уцелеют, отойдут в полосу отчуждения.
Плывет жизнь вокруг, крошится, движется, кристаллизуется в невиданные прежде формы. Саша стоял в ельнике, звал:
— Приходи, завтра!
Не завтрашний день, не понедельник звал Саша, когда должны будут принять общезаводской комплексный план повышения производительности труда, где третья глава: принципы совершенствования технологии ремонта — написана им. Он звал завтрашнее, где движение в жизни ведомств, новые требования к плановой, к технологической дисциплине, новые назначения, программы, катализирующие процессы в экономике, обещали перемены в его собственной жизни. Московская жизнь раздвинется, впустит его на свои просторы.
Собрался к Лене, поезд в три с минутами. Сейчас половина первого, стало быть, лети не оглядывайся, будто всыпали для нагрева. Телефон пустил трель вслед Юрию Ивановичу. Он остался в дверях с поднятой ногой. Новая трель, где звучала безоглядная самоуверенность. Звонил Лапатухин или «чайник», которому нахрапистость заменяет умение.
Захлопнув дверь, Юрий Иванович пустился в путь. В половине второго был на Преображенке. В прихожей те же мешки с ватой, рулон клеенки. Князь вынес свертки. Вышла цыганского вида женщина, просила передать Лене поклон и любовь.