И на Солнце бывает Весна
Шрифт:
– Так изредка. А что?
– Ничего.
Совсем стемнело, стало холодно, и я укрыл плечи Тани плащ-палаткой и снова сел рядом. На небе, словно веснушки, постепенно выступали звезды. Огромное ночное небо будто улыбалось, глядя на нас.
– Не помню, говорил ли тебе, а я ведь нашел вторую тетрадь с продолжением воспоминаний, совсем случайно.
– Вот видишь, а сам ведь не верил.
– Да, не верил. Там уже совсем другая история началась. Но я сейчас о другом подумал. Чтобы понять теорию Карла Эрдмана о единстве космоса, даже не нужно вдаваться в какие-то мудрствования. Достаточно просто посмотреть на небо летней ночью, увидеть его порядок и совершенство.
Таня положила мне голову на плечо и слушала:
– Космос учит нас законам любви, вниманию друг к другу, жертвенности. Когда на звезде, то есть, на одном из тысяч вселенских солнц, наступает долгожданное время Весны, она отдает свои силы, чтобы родить планеты. И точно также должны жить и мы.
В кармане завибрировал телефон, зазвучала мелодия, которая разрушила наш мир. Кто бы ни звонил, я готов был проклясть этого человека на всех языках. Таня поднялась, а затем скрылась в темноте.
Мое лицо стало красным от злости, когда я увидел, что звонит редактор Юля. В выходной день, да еще в половине одиннадцатого вечера! Хочешь дать задание? Сейчас услышит, что я об этом думаю, хорошо, что Таня отошла и не узнает, как крепко я умею ругаться.
– Слушаю!
– выдавил я.
– Сережа, привет, прости что так поздно! Ты можешь говорить?
– голос показался взволнованным и подавленным, будто за минуту до звонка Юля плакала.
– Могу, что случилось?
– Сережа, представляешь, какая беда произошла!
– она помолчала, я подумал, прервалась связь.
– Алло, ты слышишь?
– Да!
– Витя Малуха погиб. Из окна выбросился, два часа назад примерно это произошло. Как он мог, почему...
"Позарез нужны две тысячи рублей, а лучше три. Срочно, кровь из носу, старик", - в моей памяти далеким эхом прозвучали слова нашего последнего разговора с ним.
– Родители в шоке, они ничего понять не могут, я была сейчас там, видела их, - продолжала Юля.
– И никто ничего объяснить не может. У него ни девушки, ни друзей ведь не было, жил скрытно. Ты в редакции с ним больше других общался, может быть, замечал какие-то странности?
– Нет, - ответил я. Мне хотелось кричать - так было горько, страшно и стыдно.
– Завтра нам нужно всем собраться в редакции, все обсудить, - сказала Юля.
– Лучше утром.
Я объяснил, почему не смогу попасть.
– Будь осторожней, береги себя, - сказала она.
– Я в редакции весь день буду, наверное, хоть и воскресенье. Так что заезжай в любое время, поговорим.
– Хорошо, - ответил я и попрощался.
Таня вернулась:
– Что-то случилось?
Я еле-еле кивнул и опустил голову, сжав кулаки. Видя мое состояние, она сказала:
– Я, наверное, пойду в машину, спать хочется.
– Конечно иди, - я свернул плащ-палатку и протянул ей. Таня ушла, включила свет в салоне, и я видел, как она, укутываясь в брезент, взяла куклу. Я лег у костра прямо на траву, смотрел на огонь и не мог сдержать слез.
– Негодяй, - хрипел я.
– Какой же я все-таки... А еще девчонке вот заливал про космос и взаимопомощь, жертвенность, а сам поступил с человеком, как последний гад.
Не сразу, но я впал в затяжной липкий сон, мелькали какие-то дороги, тропинки, лица, куклы и иной бред. Позже я увидел Витю, из его ушей сочилась кровь, и он стонал, корчась в неестественной позе на асфальте.
Я очнулся на заре, ежась от холода. Ныло все тело, и особенно - голова. Костер давно прогорел, над прудом поднялась дымка. Вода будто закипала, как в большом котле. Я подошел к машине - окна покрылись плотной белой пленкой, и я подумал, холодно ли было спать Тане, не заболеет ли? Про себя не хотел и думать, я заслужил за свою черствость и лицемерие надолго слечь в постель. Подбросил дров, я стал смотреть, как медленно восходит солнце, и ждал друга.
Коля не задержался - его большой и черный "универсал", похожий на похоронную машину, свернул с дороги и спустился к моей машине. Таня еще не проснулась. Редин, как всегда, был слегка небрит и весел. Поздоровавшись, он сразу стал хохмить про меня и поломку, по-разному склоняя село Хренищи. Больше всего, похоже, он хотел увидеть мою "спящую красавицу". Я не мог разделить его радости, голова стала болеть еще сильнее, но я искренне был благодарен ему - Коля не подвел, и это стало самой хорошей новостью начинающегося дня.
Я деликатно разбудил Таню, постучав в окно. Она напоминала помятого медвежонка, и в другой ситуации я бы посмеялся, сказав ей что-то веселое. Девушка, положив куклу на скомканный брезент, поздоровалась с Колей, не глядя на него, и пошла к реке умываться.
Мой друг оказался прав - даже на расстоянии он поставил верный "диагноз", так что за какие-то полчаса он доказал свое право называться королем автомобилей. Подняв голову от капота, он улыбнулся, сказав:
– Пробуй, заводи!
Его щетина стала слегка черной. Я подумал, что он и не чинит даже - машины просто от его прикосновения становятся послушными и соглашаются работать.
– Теперь можешь ехать со своей красавицей куда угодно, хоть в Африку, - он вытирал руки.
– А она и правда так, ничего себе.
Коля уехал раньше нас. Я обещал заехать к нему на днях и отблагодарить, он махнул рукой. Мы еще долго собирались, точнее, я просто сидел на сырой от росы траве, скрестив ноги, и смотрел на пруд. Понимал, что надо ехать, но боялся с такими тяжелыми мыслями садиться за руль. Тане не подходила ко мне, тоже грустила о чем-то в машине, будто понимая и разделяя мои мыслим.
– Не обращай внимания, Таня, просто у меня кое-что случилось... нехорошее, - сказал я, садясь за руль.
– Не стоит объяснять, Сереж, - ответила она.
Дорогой мы молчали, когда вдали показался Воронеж, оба вздохнули легко, будто поняли, что наконец возвращаемся из долгого и опасного плавания. Весь путь перед глазами стоял образ Вити, вспоминались какие-то наши давние разговоры, которым я раньше не придавал значения. Если бы я был внимательнее к нему, то давно бы заметил нависшую опасность. Боже, все, что он говорил и делал в последнее время, было красным сигналом, что Витю надо спасать. Будь я добрее и лучше, оказался бы с ним в нужную минуту. Но я не то что не смог спасти его душу, а даже без угрызений совести отказался дать взаймы. Наверное, мое лицо было грубым, страшным, поэтому Таня даже не смотрела на меня. Но когда мы добрались до ее дома, я ощутил ее губы рядом, почувствовал дыхание. Она поцеловала меня в щеку: