И на Солнце бывает Весна
Шрифт:
– Выходит, вам она не нужна?
– вновь спросила Таня, будто искала твердое оправдание, почему она может стать новой хозяйкой куклы Гали.
– Да не смейся ты, дочка! Бери себе. А детки у вас родятся, - бабушка, видно, приняла нас за молодую пару. У меня внутри что-то дрогнуло, а Таня покраснела, потупив взор.
– Вот и они тоже поиграют. Сколько поколений хороших людей эту куклу держали, пускай их тепло и дальше передается, - она помолчала.
– А знаете что, детки мои...
Бабушка привстала и наклонилась к нам:
– Сейчас тут такой шум-гам начнется, диваны и мебель понесут. Так что вы лучше поезжайте-ка, милые, побыстрее
Таня резко закачала головой, стала искать сумочку, быстро нашла пятитысячную купюру.
– Убери, не обижай старуху - сказала баба Шура и пошла к иконам. Долго крестилась, глядя то ли на образа, то ли на семейный портрет с мужем, на фото сына, который висел рядом. Она не то плакала, или что-то шептала или пела, я видел лишь сгорбленную спину да огонек лампадки. Да, звук больше напоминал именно старинную духовную песню, где наверняка были самые заветные слова благодарности богу за прожитые годы, воспоминания о земле, людях, о бедах и радостях. И пела будто не бабушка, а ее душа, которая прощалась с домом, смирно принимая то, что умереть придется далеко от родных мест.
Дочь ругалась с грузчиками во дворе, и теперь вбежала. Двое нетрезвых мужиков стали примеряться к дивану, матерясь вполголоса. Дочь подошла к матери, обняла за плечи:
– Ну что ты, что ты плачешь?
– шептала она.
– Мама, мы же обо всем договорились, и ты сама согласилась, что так будет намного лучше! Не дай бог случись что, кто тебе тут поможет, ты же одна? А у нас тебе хорошо будет. Ну, если заскучаешь, мы тебя в любой день в Богучар свозим, к папе и Владику на могилки.
Баба Шура будто ее и не слышала. Тогда дочь подошла к нам:
– Ну что, ребята, все хорошо, нравится кукла?
Таня кивнула.
– Значит, все устраивает?
– Людочка, они денюшку мне уже отдали, - подала голос, не оборачиваясь, баба Шура.
– Ну, раз так, - дочь перешла на шепот.
– Извините, что пришлось задержаться, бабушку выслушать, вы понимаете. Спасибо вам, хорошей дороги! Извините вот, у нас переезд.
– Конечно-конечно, мы едем, - я взял за локоть Таню, и вывел из дома. Мы с трудом разошли с грузчиками, которые никак не могли прикинуть, как лучше выставить диван. На пороге Таня обернулась, ее взволнованные глаза бегали, и, прижав к груди куклу, она опять полезла в сумочку. Видимо, хотела сказать, что возникло недоразумение и отдать деньги дочери, но моя решимость не дала сказать ей и слова. Лишь когда мы оказались в машине, Таня вдруг разревелась, шепча:
– Ну почему?
Я завел двигатель, пытаясь быть твердым и рассудительным, но заметил, что и у самого дрожат руки:
– Выходит я что, украла ее, да? Украла!
– Так, не говори глупости!
– оборвал я. Похоже, я в силу возраста понял эту ситуацию иначе, и мне было грустно на душе вовсе не от того, что мы не заплатили за куклу.
– Баба Шура подарила тебе ее, она добрый человек. Она и не выставляла куклу Галю на продажу, потому что друзьями не торгуют. Ты же сама говорила по дороге, как относишься к куклам, значит, и бабушка понимает это примерно также. И еще, наверное, она считает, что не все в мире измеряется деньгами. Она отдала тебе эту куклу с легким сердцем, а ты вот плачешь.
– Я плачу, потому что мне жалко бабу Шуру.
Нет, подумал я, и Таня сердцем все точно понимает. Милая девушка.
– Если для тебя пять тысяч лишние, отдай в какой-нибудь фонд для пожилых людей, - я заулыбался, стараясь показать, что шучу, и вдруг пожалел, что она может воспринять буквально.
– Но лучше побереги их.
Мы долго молчали. Я ехал, не сводя глаз с дороги. И когда показались купола какой-то церкви, сказал:
– А знаешь, что мы с тобой можем сделать для бабы Шуры?
– Что?
– она уже не плакала, но была задумчива.
– Молиться за нее. Просить для нее спокойных дней, здоровья. Она сделала для тебя добро, сделай и ты. Проси об этом силы, что выше нас.
Я не знаю, почему решил сказать так, но самому от этих слов стало как-то тихо на душе. Таня поглаживала куклу. Никого другого я не захочу видеть рядом, только ее, подумалось мне. Ты безгрешна, чиста, как первый снег. Я давно разуверился, что в наше время встречаются такие очаровательные люди, как ты. Как же ты похожа на белокурого ангела с этой куколкой. Сколько всего плохого ты можешь встретить впереди, того, что попытается коснуться тебя грязными лапами, испортить, забрать эту небесную искорку. Может, для того и дан тебе я, чтобы уберечь от этого? Да, я, конечно, не подарок. И ты дана мне, чтобы я очистился, изменился, стал лучше, забыл все плохое и просто начал жить по-новому. Может быть, те самые высшие силы, которые я смел помянуть только что, они и послали мне тебя, а меня - тебе. И я буду тебя защищать, познавая радость видеть твою чистоту, добродетель, благодаря чему не скачусь в уныние, злобу, цинизм, и мое сердце не зачерствеет.
Когда мы проехали Павловск, я заметил, как быстро солнце ушло из зенита. Таня что-то читала в телефоне, а потом сказала:
– Знаешь, я вот нашла: оказывается, в Богучаре даже есть музей народного костюма и куклы. Там чего только нет: и тряпичные куклы из соломы, лыка и травы, разные обереги. И мастер-классы для посетителей проводят: можно самим сделать куклу-закрутку.
– Что ж, хороший повод у нас появился съездить сюда еще разок, - засмеялся я.
Машину дернуло. Еще на выезде из Богучара я почуял неладное, но, находясь в своих мыслях, не обратил внимания. Я подумал, что двигатель давно "прочихался", однако он взялся за старое. Так мы проехали еще километров тридцать, и странное поведение автомобиля заметила уже и Таня.
Впереди показалась заправка:
– Ничего, - сказал я как можно бодрее, - сейчас мы самого лучшего бензина зальем, гадость эту в баке разбавим, и нормально пойдем, движок отдышится. У меня сто раз так бывало.
Таня все равно оставалась напряжена.
Когда остановились, она опять полезла в сумочку, протянула уже измятую купюру:
– Хватит уже, так ты и хочешь с ней расстаться.
– Сереж, да мне и правда неловко очень! Заправься из этих, чтобы мне полегчало на сердце, правда, прошу тебя!
– Ну, только если так.
В кассе я заплатил из своих, купил шоколадку, и вернул ей деньги. Она удивилась. Я соврал:
– Извини, у них с пяти тысяч сдачи не было.
Мы тронулись в путь, я успокоился: машина теперь вела себя смирно.
– Ну вот, видишь, а ты боялась!
– пошутил я через полчаса, и на этих словах двигатель заглох прямо на ходу. Я прижался к обочине, несколько раз пытался завести. Не помогло. Перед нами по правую руку был вытянутый, точно змея, пруд. Мимо проносились машины, большегрузы, и я решил столкнуть на нейтральной скорости автомобиль вниз с насыпи, ведущей к плотине.